Цивилизация
— Если США введут новые санкции, чем это грозит России?
— Это «адский» закон, который обсуждался осенью до промежуточных выборов в конгресс США. Сейчас, когда сенаторы и конгрессмены расселись, это перевнесение старого закона. Но то, что было, и то, что внесено, это тяжелая артиллерия, поскольку речь могла идти и об отключении государственных банков от SWIFT, а у нас это большая часть банковской системы.
Могут быть жесткие санкции против энергосектора, включая вторичные — против тех, кто сотрудничает с российскими компаниями. Плюс запрет на поставки технологического оборудования. Могут быть ограничения и на покупку бумаг российского госдолга — большинство этих операций долларовые. Дедолларизация с переключением на другие валюты требует времени, если проводить все без потерь.
Это попытка нанести настоящий удар, потому что американские русофобы видят, что Россия адаптируется к санкциям, которые они вводили ранее, и что они не разносят нашу экономику в клочья, как об этом мечтал еще президент Барк Обама. Новые санкции – это попытка ввести такие ограничений, которые Россия точно почувствует, чтобы изменить ее поведение в Сирии, Венесуэле, Украине.
Ко всем санкциям можно приспособиться, и можно найти выход из положения. Некоторые будут даже на пользу конкуренции. Например, если государственным банкам будет что-то нельзя, может их продать надо и выйти государству из капитала (смеется - «Газета.Ru»). Тогда банки, став частными, выйдут из-под санкций, а качество услуг будет лучше.
— А если посмотреть на Восток...
— Это не такой простой вариант, потому что те же китайские банки не захотят попасть под вторичные санкции, если будут сотрудничать с подсанкционными российскими структурами.
Поэтому России понадобятся меры, направленные на импортозамещение и мобилизацию денег населения через инфраструктурные облигации и другие бумаги, интересные гражданам. Важно мобилизовать деньги, которые есть в российских компаниях. Для этого нужна благоприятная инвестиционная среда.
Ситуация непростая. Поскольку президент Дональд Трамп слаб в диалоге с конгрессом, он силен только в твиттере, то санкции в том или ином виде будут приняты. Исключения возможны, если только американский Минфин докажет, что те или иные ограничения нельзя принимать, потому что они наносят ущерб американским инвесторам.
Но мы должны исходить, что санкции всерьез и надолго.
— До конца амнистии капиталов, которая была продлена до 1 марта, осталось около двух недель. Владимир Путин на встрече с бизнес-сообществом высказался, что нужно продлить ее еще на год. Следует ли это делать и почему?
— Главный фактор, который должен поспособствовать репатриации капиталов, это создание благоприятной инвестиционной среды: предсказуемая экономическая политика, ослабление административного и фискального давления на бизнес. За счет этого формируется доверие предпринимателей к российской юрисдикции как таковой. Также важна эффективная независимая судебная система.
Меры по репатриации капиталов, основанные на политике деофшоризации, тоже имеют значение. Россия вступила в режим автоматического обмена информацией об уплаченных налогах и конечных бенецифицарах офшорных компаний. Амнистия объявляется не только для предпринимателей, но и в том числе для тех, кто не имел особых прав на те или иные доходы - те же чиновники.
Для предпринимателей важно, чтобы переход в российскую юрисдикцию не был обременительным. Они использовали льготные налоги, структурировали компании по просьбе, в том числе, зарубежных партнеров и акционеров.
В этой связи были приняты поправки о безналоговой ликвидации зарубежных компаний в случае перерегистрации в России - это один мощный фактор. И второй - амнистия, когда нарушение законодательства контролируемых иностранных компаний не влекло за собой уголовную ответственность.
— Почему амнистию пришлось продлить?
— В том числе потому, что решили создать дополнительные механизмы для перерегистрации в рамках российской юрисдикции - это специальные административные районы с льготным налогообложением. Они полноценно заработали только во второй половине прошлого года.
Поскольку компании не успели воспользоваться этим инструментом, пришлось продлить с условием, что они будут регистрироваться таким образом.
Думаю, это последнее продление. После уже нужно оценивать эффективность этих мер.
— В феврале вышла статистика Росстата, которая показала рост российской экономики на 2,3%. Цифры вызвали большую дискуссию. Как вы оцениваете этот рост – заметен ли он?
— Не настолько большая разница в этих цифрах, чтобы считать, что они судьбоносные. Предварительная оценка роста была 1,6 - 1,7%, стала 2,3%. Это все равно те темпы роста, которые не дают бизнесу и гражданам почувствовать, что ситуация изменилась. Важнее, что пять лет у нас реально располагаемые доходы населения снижаются.
И только за счет кредитной экспансии, ипотеки, когда инфляция была достаточно низкой, а ставки по ипотечным кредитам снижались, ситуация с зарплатами начала выправляться для ряда категорий граждан, процесс пошел на позитивную динамику. Но поскольку досчет темпов ВВП происходил за счет, в том числе, учета таких крупных объектов на Ямале, то это не сказывается на общей экономической ситуации.
Когда экономический рост будет превышать 2%, а лучше он выйдет на среднемировые 3,5%, тогда эти темпы будут ощутимы и для бизнеса, через рост инвестиционного и потребительского спроса. Пока этого нет, поэтому дискуссия чисто методическая: правильно ли досчитали и какая будет следующая корректировка. Если строительства крупных заводов в 2019 году не будет, значит темпы упадут снова ниже 2%? Мы находимся еще в ситуации высокой волатильности, связанной с конъюнктурой сырьевых, реализацией государственных или частных инвестиционных проектов. Для решения целей национальных проектов роста на 2% - мало.
— На какой рост можно рассчитывать?
— Думаю, что экономический рост в диапазоне от 1,5% до 2,3% в этом году сохранится, но вряд ли будет заметно больше 2%.
— В конце прошлого года правительство утвердило 12 нацпроектов. Созданы ли сейчас условия для того, чтобы бизнес инвестировал в эти проекты?
— Нет, не созданы. Более того, есть условный 13-й национальный проект, это развитие магистральной инфраструктуры. Бизнес готов вкладываться в это, в том числе в высокоскоростное железнодорожное движение. Но правительство никак не определится, будет проект высокоскоростной магистрали «Москва-Казань» или нет.
Чиновники говорят, не лучше ли вернутся к обсуждению проекта «Москве-Санкт-Петербург», там и пассажиропоток больше, и загрузка более очевидна, а будет ли такой поток до Казани... И это несмотря на то, что уже потрачено более 20 млрд рублей на проработку этого проекта.
То же самое можно говорить о других нацпроектах. Не все из них приоритезированы. Например, многие механизмы экологически ориентированных проектов не очевидны до сих пор.
Что там будет: развитие экологического машиностроения, будут ли проекты по переработке мусора, но не четыре завода, которые сейчас обозначены, а десятки, если не сотни таких объектов. И самое главное - на каких условиях власти хотят привлечь частный бизнес к реализации нацпроектов.
Правительство уже полгода думает над условиями, и несколько версий Минфин предлагал для обсуждения с бизнесом. Условно это закон о защите и поощрении инвестиций. Самый главный пункт - стабилизационная оговорка. Это сохранение базовых регуляторных и фискальных налоговых условий на весь срок реализации проекта, включая разумные сроки окупаемости этого проекта.
Законопроект нужен, чтобы понимать, будет ли власть гарантировать идущему в нацпроекты бизнесу стабильность базовых регуляторных условий и налогов, например, неизменность налога на прибыль, на землю. Понятно, что правительство не может обещать неизменность условий только для инвесторов, но тогда должны быть оговорены механизмы компенсации потерь, связанных с ухудшением ведения инвестдеятельности в период реализации нацпроектов.
Премьер-министр Дмитрий Медеведев на инвестиционном форуме в Сочи упомянул, что есть около 1000 проектов на 76 трлн рублей, правда, оговорился, что из них 250 проектов выглядят не как инвестидея, а как вложение, только 100 похожи на какие-то инвестиционные заявки. Но как будет реализовано государственно-частное партнерство не ясно. Пока нет инструментария поддержки частного инвестора государством, нельзя сказать, сколько нацпроектов бизнес готов поддержать.
— РСПП и профсоюзы в прошлом году направили президенту Владимиру Путину письмо с предложением трансформировать Фонд соцстрахования в публично-правовую корпорацию. Минтруд говорил, что готовит законопроект о преобразовании ФСС. Есть какое-то движение по этой инициативе, потому что кажется, что ничего не слышно?
— Ничего не слышно. Мы считаем, что это идея, которая улучшит ситуацию. Проблема не только в преобразовании ФСС в публично-правовую компанию, но и в принятии решения избавить фонд от нестраховых функций. Либо их оставить, с условием, что ФСС будет выплачивать нестраховое возмещение как оператор, чтобы не создавать какую-то другую структуру. По ряду статей ФСС формирует профицит, и это в некотором смысле удобная конструкция, чтобы перебросить его на покрытие других расходов.
Реформа также предполагает полный переход ФСС на реализацию страховых принципов и ответственность сторон, в том числе за изменение тарифов. Эта работа будет вестись без того, чтобы ее включать к классический бюджетный процесс. К этому бюджет не готов, потому что для него это часть источника для маневрирования средствами. Но будем продолжать нашу линию. В этом году 100-летие Международной организации труда, может, это хороший предлог, чтобы еще раз выйти на президента, предложив ему завершить реформу.
— Вице-премьер Татьяна Голикова говорила об объединении всех трех фондов: ФСС, Пенсионного фонда России и Фонда обязательного медицинского страхования...
— Нет, этого делать как раз не нужно. Каждый из этих фондов нуждается в реорганизации, и объединение, на самом деле, это превращение страховых платежей в единый социальный налог, который был до 2002 года, и, соответственно, расщепление доходов от этого налога между различными видами выплат — ничего страхового там уже не будет.
— Как вы оцениваете фискальную нагрузку на бизнес после повышения ставки налога на добавленную стоимость, акцизов?
— После повышения НДС, естественно, фискальная нагрузка в ряде отраслей увеличилась. Для экспортеров это не очень чувствительно, а для компаний, работающих на внутренний рынок, для импортеров, наоборот. Также чувствительно и для населения, поскольку все перекладывается на цены конечного потребления.
Нас беспокоят не только прямые ставки налогов, но и проблемы налогового администрирования. В последнее время некоторые компании фиксируют, что при формальном сокращении налоговых проверок количество запросов и бумаг от ФНС для подтверждения тех или иных данных резко, возросло. Возможно, это период перехода, нормализации отношений между налогоплательщиками и налоговыми органами, но тем не менее.
Другой пример - различные инструкции и разъяснения ФНС и Минфина. Когда они выпускают новое разъяснение, то налоговые инспекторы на местах начинают проверять по новым правилам прошлые периоды, и в итоге получается такое ретроспективное применение новых правил игры. В результате начисляются какие-то новые налоги.
Также постоянно возникают инициативы по введению новых отчислений. Считается, надо стимулировать компании к сокращению выбросов CO2.
Важно думать о глобальном потеплении, но если посчитать, в том числе поглощающую способность российских лесов, то окажется, что мы никому ничего не должны, и Россия свои обязательства выполняет в рамках международных соглашений.
Кроме того, если вводится какой-то новый платеж или налог, то нужно распределять фискальную нагрузку между отдельными видами налогов, не повышая ее общего уровня.
