Цивилизация
Первый вице-премьер Игорь Шувалов полагает, что наше общество не готово к таким «жесточайшим правилам поведения, к таким нормам ограничения и к меняющимся слоями, как бы навязываемым высокотехнологичным новым амбициозным задачам». А оппозиционный политик Алексей Навальный (как и многие другие, не столь оппозиционные деятели) уверен, что надо активно перенимать опыт Сингапура по борьбе с коррупцией, который он считает ключевым в этой истории успеха.
В качестве главного антикоррупционного рецепта приводится цитата, приписываемая Ли Куан Ю: «Начните с того, что посадите трех своих друзей — вы точно знаете за что, и они знают за что».
Немало копий было сломано вокруг вопроса, имеет ли значение размер страны и численность населения для того, чтобы успешно перенять опыт Сингапура? К сожалению, для всех поклонников Ли Куан Ю размер имеет значение. История и статистика показывают, что наиболее успешны в современном мире небольшие государства. Ими проще управлять, для их развития необходимо меньше денег, они легче находят свое место в мировом разделении труда. В пятерке стран с самым высоким ВВП на душу населения (по данным Всемирного банка на 2013 год) только небольшие государства.
Первое место занимает Люксембург ($110,7 тыс.), далее идут Норвегия ($100,8 тыс.), Катар ($93,7 тыс.), Макао ($91,4 тыс.), Швейцария ($84,8 тыс.). Из стран, находящихся в первой десятке, а это еще Швеция (7-е место, $60,4 тыс.), Дания (8-е, $59,8 тыс.), Сингапур (9-е, $55,2 тыс.), всего две страны с большой территорией — это Австралия (6-е место, $67,6 тыс.) и США (10-е, $53 тыс.). По данным CIA World Factbook, Штаты находятся на четвертом месте в мире по площади, Австралия — на шестом (первая Россия, далее Канада и Китай).
При этом из первой десятки стран с наибольшим ВВП на душу населения в топ-10 государств с наибольшей численностью населения входят лишь США.
Ни одна другая страна с высокой численностью населения (более 100 млн человек) и большой территорией — а это вся четверка БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) — не является экономическим лидером, обеспечивающим высокий уровень благосостояния для большинства своих граждан.
Кроме размера между Россией и Сингапуром есть еще множество культурных, природно-климатических, географических, политических, экономических и прочих различий, которые делают его случай уникальным и слабо приспособленным для тиражирования в России. «Конфуцианская культура» (в своих вариациях) также делает малоприемлемыми кейсы Японии, Китая, Южной Кореи. Об этом, кстати, неоднократно говорил и сам Ли Куан Ю. Впрочем, у каждой из этих стран был один сходный пункт в программе реформ, который России стоило бы использовать.
Из вышеперечисленного списка успешных стран пристальное внимание стоило бы обратить на Канаду и Австралию — государства с большими территориями, которые являются производителями и экспортерами сырьевых товаров.
Правда, и там и там живет в несколько раз меньше людей, чем в России. В Канаде, по данным ООН на 2013 год, население составляло 35,158 млн человек, в Австралии — 23,131 млн человек, а в России — 143,507 млн. Это затрудняет быстрое повышение благосостояния, особенно после ликвидации тотальной бедности, но общего у России с Канадой на порядок больше, нежели с Сингапуром. Вполне возможно адаптировать лучшие практики управления удаленными территориями, городами, находящимися в сложных климатических условиях, строительством дорог и пр.
Еще ближе России примеры стран Восточной Европы, входивших когда-то в социалистический лагерь, таких как Польша, у которой были близкие к российским стартовые условия реформ в начале 90-х. Кроме того, население Польши достаточно велико по европейским меркам (38,154 млн человек на 2013 год).
Россия, как известно, почти все последнее десятилетие прошлого века пребывала в состоянии хронического кризиса, а вот те же поляки достаточно быстро вышли на траекторию роста. В 2000 году ВВП Польши на душу населения составлял $4,5 тыс., а российский показатель равнялся всего лишь $1,7 тыс. Догнать Польшу Россия смогла лишь в 2011 году благодаря десятилетию роста цен на нефть. В 2013 году, по данным Всемирного банка, ВВП на душу населения в нашей стране составлял $14,6 тыс., в Польше — $13,7 тыс. Однако в 2014-м российская экономика выросла всего на 0,5%, а польская — на 3,3%. В этом году в России ожидается рецессия, в Польше — рост.
База для высокой конкурентоспособности польской экономики была заложена в то самое потерянное (для России) десятилетие, или, как принято сегодня говорить, в лихие 90-е. Польша наряду с Чехией стали главными бенефициарами бывшего соцблока, получившими львиную долю денег иностранных инвесторов. По данным Европейского банка реконструкции и развития, больше всего прямых иностранных инвестиций в 1989–2000 годах привлекла Польша ($29 млрд), за ней следуют Чехия ($21,7 млрд) и Венгрия ($19,7 млрд.). Россия получила почти в три раза меньше денег, чем Польша, — $10 млрд. Хуже дела были только у Украины: ей досталось иностранных инвестиций в девять раз меньше, чем полякам.
Если бы у России не было в XXI веке десятилетия высоких цен на нефть, то с большой долей вероятности можно было бы утверждать, что при сохранении существовавшей на тот момент экономической политики и отношения к Москве как к стороне, проигравшей в «холодной войне», ситуация с инвестициями кардинально не поменялась бы.
Есть ли волшебный ключик, который был у Польши, Австралии, Канады, а также Сингапура или Китая? Вариантов ответов много, но даже самые упертые кейнсианцы, левые и прочие сторонники активной роли государства в экономике соглашаются с тем, что условия ведения бизнеса в стране, которая хочет развиваться быстрыми темпами, должны быть максимально благоприятными. Это простой и довольно заезженный принцип, но если он работает, то уже не столь принципиально, авторитарный диктатор стоит во главе государства (как Ли Куан Ю или Пиночет), действует ли там жесткая однопартийная система (как в Китае), или власть постоянно обновляется через выборы.
Вот что на сей счет пишет в своей книге «Навстречу ограниченному государству» автор польской «шоковой терапии», ныне глава Нацбанка Польши Лешек Бальцерович: «Правящие режимы в странах, где произошло это «чудо», в разной степени вмешивались в экономику, но в их действиях прослеживается одна общая черта — наличие фундаментальных элементов экономической политики, характерных для ограниченного государства: относительная открытость экономики, низкий уровень налогообложения и поощрение частного предпринимательства».
С Бальцеровичем, который придерживается весьма либеральных экономических взглядов, можно не соглашаться по многим пунктам, но здесь никакой альтернативы не существует. «Все меры, максимально ограничивающие экономическую свободу и тем самым препятствующие росту, в наибольшей степени способствуют и процветанию коррупции», — говорит он.
Пожалуй, можно еще привести пару цитат из Ли Куан Ю. «У нас нет ни нефти, ни газа, но у нас есть крупнейший нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплекс во всем регионе. У нас работают все крупнейшие компании. Почему? Благодаря стабильности, сохранности инвестиций, эффективности и надежности», — объяснял он в интервью Forbes. «Они уверены, что мы не откажемся от своих обязательств… когда мы подписываем контракт, мы тщательно изучаем его условия. Мы либо подписываем его, либо нет. Но если мы подписали его, мы обязаны выполнять его условия, какими бы они ни были», — отмечал сингапурский патриарх.
Иллюстрацией к тезису о приоритете экономической свободы может служить популярный у российских чиновников рейтинг Doing Business.
Почти все страны, которые были упомянуты в данном материале, находятся в рейтинге 2015 года выше России (62-е место).
Сингапур в нем номер один, США — седьмые, Австралия — десятая, Канада — шестнадцатая, Польша — тридцать вторая и т.д. Ниже только Китай (90-е место), но одна из его частей — Гонконг — на третьем месте.
Как это ни покажется удивительным, но официальные лица в нашей стране понимают, что надо бы создавать режим максимального благоприятствования для инвесторов. «Хотел бы подвести к чему: что у нас с вами установка — и это самое главное, — что, когда предлагали какие-то ограничения и мобилизационные пути развития, глава государства ответил «нет». Только наоборот — большая свобода для того, чтобы предпринимательство развивалось», — говорит Игорь Шувалов. Осталось дело за малым — реализовать все это на практике.
