Цивилизация
В пятницу судья Глостер продолжила начатый в среду опрос эксперта по российскому праву профессора Михаила Розенберга, приглашенного адвокатами Абрамовича. На этот раз Розенберг должен будет пояснить, истек ли срок исковой давности для Березовского.
Абрамович выступает ответчиком по иску Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в «Сибнефти», по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.
Абрамович это опровергает, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты лишь за стандартную для России 1990-х «крышу» и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.
Адвокат Березовского Рабинович предлагает начать обсуждение проблемы срока с повторения соответствующих норм Гражданского кодекса.
Рабинович: «Период исковой давности начинается с даты, с которой истец знал о нарушении своих прав. Когда суд устанавливает, что период исковой давности прошел, то суд отклоняет иск, если только нет обстоятельств, способствующих восстановлению исковой давности. Правильно ли, что если иск подается больше чем через три года, то он будет отклонен? И только в чрезвычайных случаях суд решает, что срок исковой давности может быть восстановлен, если есть какие-то веские причины, связанные с личностью истца?»
Розенберг: «Да, я согласен. Это должна быть ситуация, когда у истца нет выбора, он никак не может подать иск».
Рабинович: «В совместном меморандуме экспертов вы указываете, что упоминание стресса или страха не является достаточным для проверки по 205 статье (о продлении срока исковой давности). Вы для примера приводите дело Гусилетова. Вы говорите, что если человек не является дееспособным и не может подать иск, то 205-я статья может применяться. Но если человек боится, что его убьют, то эта статья не применяется».
Розенберг: «Если человек не был парализован и не приведен в бездейственное состояние этим страхом, значит, он мог совершать какие-то действия».
Рабинович: «Допустим, у меня есть иск, я хочу подать его в суд. Перед концом истечения исковой давности мой дом окружают вооруженные люди, и мне говорят, что, если я выйду из дома, меня убьют. Таким образом, я не подаю иск, и срок исковой давности истекает. Хотите сказать, что статья 205 здесь не применяется?»
Розенберг: «Все зависит от фактов конкретного дела. В вашем случае это были действительные угрозы для жизни. Человек практически парализован этими вооруженными людьми».
Рабинович: «А если они не окружили дом, но поставили в известность, что, если я подам в суд, меня будут пытать и потом убьют. Но я не хочу умирать, поэтому не подаю иск».
Розенберг: «Опять же это зависит от фактов. Но то, что вы описываете, напоминает многочисленные ситуации в нашей стране. Я не знаю такой практики, когда суд поддерживал бы петиции о продлении исковой давности на основе подобных угроз со стороны криминальных группировок. В этой ситуации не похоже, чтобы человек был парализован, и у него нет этому доказательств».
Рабинович: «Ну, это, конечно, крайняя ситуация. Давайте рассмотрим другой пример. Допустим, они угрожают убить не меня, а мою жену, если я подам в суд. Это также не является чрезвычайной ситуацией?»
Розенберг: «По российскому праву близкие родственники являются ценными для личности истца, поэтому нет разницы, кому угрожают — вам или вашей жене. Вопрос остается прежним: был ли человек полностью парализован и лишен действий. Одних только угроз, ничем не подтвержденных, будет недостаточно».
Рабинович: «Вы цитируете дела, в которых у сторон были проблемы по даче исков, поскольку они были в командировке. Вы думаете, что командировки — это более чрезвычайные условия, чем угрозы убийства?»
Розенберг: «Угрозы — это чрезвычайные ситуации. Но необходимо предоставить доказательства».
Рабинович: «Вы говорите, что Березовский не может ссылаться на ситуацию с Глушковым для продления срока исковой давности. Представим, что в окруженном доме сижу не я, а моя жена и ее убьют, если я подам иск в суд. Считаете ли вы, что в этом случае статья 205 не может быть применена?»
Розенберг: «Суд понимает, что жизнь супргуги или ребенка так же ценна, как и жизнь истца, но суд будет рассматривать, сделался ли сам истец недееспособным из-за угроз, направленных не самому истцу, а его близким».
Рабинович: «Рассмотрим труды профессора Фаршатова и профессора Малейны. В них говорится, что практика продления срока исковой давности «имеет широкое распространение».
Розенберг: «Я должен поспорить, это преувеличено. Конечно, такие случаи есть, но на общем фоне они очень редки. За свою 30-летнюю практику ни я, ни кто-то из моих коллег не встречали случаев, когда срок исковой давности был бы восстановлен».
Рабинович: «Одной из уважительных причин пропуска исковой давности профессор Малейна приводит осложненную беременность, а также очень тяжелое состояние здоровья».
Розенберг: «Это возможно, если есть медицинские заключения в качестве доказательств».
Рабинович предлагает рассмотреть дело, когда срок исковой давности истек, потому что истец должен был идти на собрание акционеров. Суд установил, что о собрании истец узнал в последний день. И это послужило веским основанием для продления срока исковой давности. Затем Рабинович переходит к другому примеру, когда было отклонено ходатайство о продлении срока исковой давности, несмотря на то что истец был болен и предоставил медицинские заключения в качестве доказательств.
После небольшой дискуссии Розенберг с Рабиновичем наконец приходят к выводу, что в каждом конкретном случае решение суда зависит от представленных фактов.
Рабинович закончил допрос Розенберга. Адвокат Абрамовича Джонатан Сампшн задал уточняющие вопросы. Судья Глостер поблагодарила профессора Розенберга и вызвала третьего (и последнего) эксперта по российскому праву — профессора Маггса. У Рабиновича, как он сообщил еще вчера, вопросов к Маггсу нет. Судья поблагодарила Маггса и объявила пеперыв.
После перерыва вызывается эксперт по истории России профессор Фортескью.
Допрос начинает адвокат Абрамовича Сампшн. Фортескью подтверждает, что его заключение в совместном меморандуме профессоров (Фортескью, Сервиса и Бина) основано преимущественно на сообщениях прессы. Также он признает, что качество материалов прессы (даже авторитетных источников) может быть разным. Сампшн поднимает вопрос заказных статей. Фортескью подтверждает, что газеты с такой репутацией есть, но подобные источники выявляются и не принимаются в учет, хотя и могут дать ценную информацию, считает профессор.
Сампшн: «Вы согласны, что структура создания акционерных владений в 90-х годах прошлого века была намеренно затуманена».
Фортескью: «Да, это так».
Сампшн: «И согласны ли вы, что к источникам прессы того времени нужно относиться с предельной осторожностью?»
Фортескью: «Возможно, и так».
Фортескью считает, что в 1990-х годах влияние Абрамовича в администрации Ельцина было гораздо больше, чем влияние Березовского. Сампшн просит пояснить данное утверждение.
Фортескью: «Ну, у Березовского были постоянные взлеты и падения. А Абрамович имел стабильные отношения, судя по сообщениям прессы, сложно заключить, что у него были какие-то политические сложности».
Сампшн: «Вы ссылаетесь на точку зрения Гофмана, что в 1996 году Абрамович стал влиятельным в ближнем ельцинском кругу. Можете ли вы сказать, на что был способен в то время Абрамович?»
Фортескью: «Я только могу предположить, что он мог бы обратиться к влиятельному человеку и добиться, чтобы то, чего он хотел, состоялось».
Сампшн: «Вы цитируете, что Абрамович был «кошельком ельцинской семьи».
Фортескью: «Да, это было сказано Коржаковым (телохранитель, в 1985—1996 годах руководитель службы безопасности у Бориса Ельцина) на пресс-конференции и потом повторялось, повторялось, повторялось уже в других источниках. Это пример мелкого плагиата».
Сампшн: «Вы говорите, что вам неизвестно, насколько спорно то, что у Березовского с 1998 года было меньше влияния в ельцинских кругах».
Фортескью: «Я говорю, что у меня нет уверенности на этот счет».
Сампшн: «Вы описываете разные витки судьбы Березовского, когда премьерами были Анатолий Чубайс и Евгений Примаков».
Фортескью: «Чубайс никогда не был премьером, но я понимаю, о чем вы говорите (в 1996 году Чубайс возглавлял администрацию президента, в 1997—1998 годах Чубайс вернулся в правительство, был первым заместителем председателя правительства и одновременно министром финансов).
Сампшн: «Вы говорите, что Чубайс причастен к увольнению Березовского».
Фортескью: «Я не утверждаю, что Чубайс организовал увольнение Березовского. Мне кажется, что президент Ельцин решил уволить их обоих».
Сампшн: «Но, тем не менее, вы увязываете это с Чубайсом. И говорите, что через месяц после ухода Чубайса Березовский был снова в почете (на должности заместителя секретаря Совета безопасности)».
Фортескью: «Да, в то время все было нестабильно, постоянно менялось».
Сампшн: «Давайте посмотрим на витки судьбы Березовского при Примакове. Он стал премьер-министром в 1998 году. Из показаний Березовского следует, что он принимал активное участие в увольнении Примакова».
Фортескью: «Я не утверждаю, но допускаю такую возможность. Я считаю, что Березовский играл большую роль в организации отставки Примакова в 1999 году».
Сампшн: «Давайте предположим, что так и было. В таком случае вы согласны с тем, что Березовский оказывал большое влияние на госчиновников за кулисами?»
Фортескью: «Скорее всего, да».
Сампшн: «И это продолжалось до того момента, пока Березовский не разругался с Путиным в следующем году и не впал в немилость?»
Фортескью: «Я бы не хотел категорично утверждать, что его влияние оставалось постоянно сильным на протяжении периода до ссоры с Путиным, потому что были взлеты и падения всегда, как я уже сказал. После прихода Путина к власти, конечно, многое изменилось».
Сампшн: «Согласны ли вы с тем, что Путин, кто бы что ему ни говорил, всегда принимал решения сам? Его нелегко затолкнуть в угол, и даже богатым людям сложно приказать Путину что-то делать».
Фортескью: «Да, это совершенно верно. Богатым людям нужно очень осторожно подходить к Путину».
Сампшн: «А представление о Ельцине было таким, что он подчинялся приказам богатых людей?»
Фортескью: «Да, это так».
Сампшн: «То есть Путин хотел противопоставить себя Ельцину?»
Фортескью: «Да, именно так».
Сампшн: «А те предприниматели, кто не занимался политикой, — Фридман, Дерипаска... Их состояние осталось при них, когда пришел к власти Путин?»
Фортескью: «В принципе, да».
Сампшн: «То есть, чтобы выжить, нужно было сидеть тихо, заниматься коммерческой деятельностью и не встревать в политику?»
Фортескью: «Смотря что вы называете политикой. Но, в принципе, да, учитывая то, что Березовский и Гусинский (Владимир, основатель финансовой группы МОСТ, телеканала НТВ и ряда газет) владели медиаконцернами и действительно оказывали большое влияние через СМИ на политику».
Сампшн: «Давайте поговорим о вашем мнении о влиянии Абрамовича в администрации президента».
Фортескью: «Да, влияние Абрамовича в Кремле повысилось в первой половине 2001 года».
Сампшн: «Вы цитируете Ричарда Сакву — профессора политики в Кентском университете. Он написал несколько книг и много статей об олигархах. Согласны ли вы с Саквом в том, что Путин хотел убрать олигархов как класс?»
Фортескью: «В принципе, да. Но это желание зависело от удаленности самих олигархов, а удаленность у всех была разная: кто-то сидел в тюрьме, а кто-то в Англии. Я не согласен с тем, что бизнес был выведен из политики. Олигархи все еще были глубоко задействованы в формировании политики. Например, были изменения в налоговом законодательстве, что предполагает тесную связь Путина с олигархами».
Сампшн: «Давайте рассмотрим статью «Большиой бизнес в экономике и политике под властью Путина» о крупных российских компаниях (одна из них, кстати, «Русал»), где есть абзац о том, что Абрамовичу и другим разрешили накопить большую коммерческую мощь, если они не пытались превратить ее в политическую мощь. Вы также ссылаетесь на пресс-отчеты о том, что Абрамович проплачивал Кремль. То есть это то, что сформировало ваше мнение о том, что Абрамович имел большое влияние в путинской России?»
Фортескью: «Это так, и я могу привести и другие цитаты. Можно обратиться к трудам профессора Саквы».
Сампшн: «Эта книга подтверждает точку зрения, что Абрамович мог избежать участи, которая постигла, например, Ходорковского?»
Фортескью: «Да, можно и так сказать».
Сампшн обращается к статье из «Ведомостей» и просит профессора найти в статье подтверждение его мнения о том, что Абрамович имел влияние в
Кремле. Фортескью не может найти подобного подтверждения.
Сампшн: «Тогда давайте посмотрим на статью Рыклина, опубликованную в издании «Демократия». Кто такой Рыклин?
Фортескью: «Я не знаю».
Сампшн: «А «Демократия»?»
Фортескью: «Это онлайн-журнал».
Сампшн: «И какие утверждения здесь поддерживают вашу позицию, что Абрамович имел большое влияние?»
Фортескью: «Здесь указывается, что Абрамовичу позволяется вести себя так, как не позволяется вести себя другим людям при Путине».
Сампшн: «Но это мнение Рыклина, о котором вы ничего не знаете. Вы говорите, что не видели никаких авторитетных статей, которые серьезно ставят под вопрос связи Абрамовича с Путиным. А вы видели какие-то респектабельные источники, подтверждающие, что эта связь была?»
Фортескью: «Я считаю, таких источников достаточно».
Сампшн: «Вы говорите, что Абрамович мог влиять на госучреждения и побуждать их на какие-то действия».
Фортескью: «Я не думаю, что Абрамович мог бы прийти в Кремль и попросить помочь избавиться от конкурента. Но мог бы попросить помочь разобраться с проблемой, особенно если этот конкурент мешал бы и Путину. Мне это представляется возможным».
Сампшн: «Вы считаете, что Абрамович мог бы инициировать возбуждение уголовного дела против Березовского и его соратников при помощи Кремля?»
Фортескью: «Я этот вопрос никогда не рассматривал. Но эта была широко распространенная точка зрения».
Сампшн: «Давайте поговорим теперь о залоговых аукционах. Вы говорите, что во всех известных вам случаях кредиторы, которые выиграли в залоговых аукционах, в итоге приобрели акции для себя».
Фортескью: «Я здесь говорю о том, что они получали акции не только через залоговые аукционы, но и другими путями и таким образом получали мажоритарный пакет акций».
Сампшн: «Единственное право, которое получал победитель аукциона, — это залог акций у государства и право управлять компанией?»
Фортескью: «Насколько я знаю, это так».
Сампшн: «Сначала проходит залоговый аукцион (передается залог и право на управление), затем проводится продажа, и на третьем этапе, когда и если государство не способно было выплатить кредит, реализовывался залог и осуществлялась продажа 51% акций государства. От имени Березовского утверждалось, что, поскольку все остальные залоговые аукционы были сопряжены с тем, что успешный кредитор получал право собственности на акции, вероятно, то же право получал и он.
Фортескью: «Я не изучал процесс залогового аукциона «Сибнефти», но могу предположить, что это возможно».
В итоге выясняется, что таких случаев, когда кредиторы выигрывали залоговый аукцион и приобретали мажоритарный пакет, было всего два — у Ходорковского и Потанина.
Сампшн: «Вы считаете, что из-за того что Ходорковский и Потанин выиграли пакет акций, то и Березовскому это удалось бы?»
Фортескью: «Я это допускаю».
Сампшн: «Но Березовский совершенно не горел желанием строить промышленную группу в отличие от Ходорковского и Потанина».
Фортескью: «Я не знаю, чего хотел Березовский».
Допрос продолжает г-н Аткин (один из адвокатов Абрамовича).
Аткин: «Правильно ли, что юридическая система не была эффективной для защиты интересов предпринимателей, именно поэтому они старались избегать юридических сделок?»
Фортескью: «Да, такое мнение было распространено».
Аткин: «Почему российские бизнесмены не имели практики документировать письменно свои договоренности?»
Фортескью: «Потому что они не были уверены в том, что суд в случае чего правильно разъяснит их договоренности».
Аткин: «Вы говорите, что Путин исполнял обязанности президента, но не был президентом с декабря 1999 года по март 2000 года. И вы утверждаете, что не было сомнений, что Путин придет к власти».
Фортескью: «Да, он был очень популярен в то время, все ожидали, что он победит».
У Аткина вопросов больше нет. Дополнительные вопросы задает г-н Гелис (другой адвокат Березовского).
Гелис: «Объясните суду, какой аналитический подход вы использовали к источникам прессы, чтобы определить, можно или нет на них опираться».
Фортескью: «Хочу сказать, что я бы вообще не стал опираться на источники прессы. Есть другие источники, на которые стоит опираться, а источники из прессы надо просто учитывать. Я обычно смотрю на статью, в какой газете она опубликована. Некоторые я считаю более уважаемыми, чем другие. Я также смотрю на формат статьи, на имя журналиста. Например, «Ведомости» создают статьи по заданной формуле. Они цитируют источники, приводят факты, могут давать ссылки на безымянные кремлевские источники».
Гелис: «Вас спрашивали, насколько трудно установить структуру акционерного владения. Знаете ли вы бизнесменов кроме Абрамовича, которые находились в привилегированной позиции в Кремле? Почему они находились в привилегированном положении?»
Фортескью: «Польза, которую получили олигархи при Путине, — это коллективная польза, например изменение в налоговой системе. В отношении личной пользы не так просто определить. В тот момент Путин прилагал усилия, чтобы создать впечатление, что он не отдает предпочтения каким-то конкретным лицам, поэтому все это представлялось коллективной пользой».
Гелис: «Можете назвать конкретных людей?»
Фортескью: «Думаю, это Владимир Потанин (владелец «Интерроса»), Вагит Алекперов (президент нефтяной компании «ЛУКойл»)».
Гелис: «Вас спрашивали о залоговых аукционах. Вы делали ссылку на два этапа. Пожалуйста, объясните».
Фортескью: «На первом этапе компании участвовали в конкурсе, чтобы выиграть права управления пакетом акций. Второй этап осуществлялся, если кредит не погашался государством. В таком случае акции выставлялись на продажу. И очень часто получалось, что та же самая компания, которая выигрывала залоговый аукцион, получала акции в собственность».
У адвокатов больше нет вопросов. Судья благодарит профессора Фортескью и вызывает следующего эксперта по современной истории России — профессора Сервиса, он автор исследований о России. Адвокат Березовского Гелис намеревается задать вопросы о публикациях, на которые ссылается Сервис. В списке публикаций Сервиса: «Шпионы и комиссары: Большивистская Россия и Запад», биография Троцкого, «Товарищи: Всемирная история коммунизма», биография Сталина, биография Ленина и тому подобное.
Гелис замечает, что Сервис в основном специализируется на коммунистической России. Среди его публикаций единственная книга о постсоветской истории России — «Россия: Эксперимент над народом». Гелис предполагает, что Сервис, возможно, не слишком компетентен в вопросах постсоветской истории. «Я не делал акцент на бизнесе в своей книге «Россия: Эксперимент над народом», — признается Сервис. Он считает так: чтобы понимать постсоветскую Россию, необходимо рассматривать и предшествующие исторические периоды. Сервис считает, что «расщепление истории здесь неуместно».
Гелис: «Вы в своих публикациях разве не выражали точку зрения, что Березовский в 1990-х годах был одним из тех, кто получил преимущество в залоговых аукционах?»
Сервис: «Я не помню слово в слово, что я писал. Но общий смысл, что у Березовского были преимущества от пересечения коммерческой деятельности с политической».
Гелис: «Из вашей книги видно, что вы обладаете достаточными знаниями об участии Березовского в залоговых аукционах».
Сервис: «Да, десять лет назад мне казалось, что я имею достаточное представление о залоговых аукционах, но потом я кое-что прочел, узнал и изменил свое мнение».
Гелис: «Правда ли, что вы критикуете профессора Фортескью за то, что он полагается на мемуары и сообщения прессы того времени?»
Сервис: «Да».
Гелис: «Вы говорите, что необходимо подходить с осторожностью, когда мы рассматриваем источники прессы».
Сервис: «Это даже мягко говоря. Я бы сказал, что нужно быть предельно внимательным. Источники из прессы в России, особенно того времени, могут все полностью переврать».
Гелис: «Но, тем не менее, эти источники тоже играют свою роль?»
Сервис: «Я согласен. Но при выводах нужно учитывать зыбкость этих источников».
Гелис предлагает обсудить тему залоговых аукционов.
Гелис: «Хочу вас спросить: кто имел возможность покупать пакеты в компаниях, которые выставлялись на залоговые аукционы? Вы не согласны с тем, что связи с окружением Ельцина были необходимы для того, чтобы преуспеть в залоговых аукционах. И вы также говорите, что успех в залоговых аукционах совсем не обязательно предполагал дальнейшее приобретение мажоритарного пакета акций».
Сервис: «О, я говорю даже больше! Я вообще возражаю против этого ужасного слова «олигарх». Я спорю с тем, что была какая-то олигархия в это время в России. Это феноменальная ошибка!»
Гелис: «Я задал другой вопрос, профессор Сервис».
Сервис: «Да, извините, но я не согласен с тем, что в России в то время вообще была такая прослойка богатых людей, которые управляли страной через политиков».
Гелис: «Вы в своей книге пишите: «Ельцин мог предлагать финансовые стимулы тому, кто мог повлиять на исход (президентских) выборов в его пользу. Таким образом олигархи, спасая Ельцина, нажили еще больше добра». Ваша точка зрения здесь такова, что олигархи, у которых были хорошие отношения с Ельциным, могли иметь успех в залоговых аукционах. А в своем заключении (для суда) вы ставите под сомнение то, что успех олигархов мог зависеть от связей с администрацией президента».
Сервис: «Я просто хочу сказать, что связи между бизнесменами, получившими выгоду в залоговых аукционах, были очень тесными, но мы не можем сказать, распространялось ли это на все другие сделки, у нас недостаточно доказательств».
Гелис: Я хотел бы сконцентрироваться на нескольких самых больших сделках — «Норникель», СИДАНКО, НЛМК, ЮКОС, «ЛУКойл»... Вы говорите, что подробности этих сделок все еще недоступны. Согласны ли вы, что люди, выигравшие залоговые аукционы этих компаний, в результате приобрели акции в результате дефолта государства?»
Сервис: «Видимо, да. Но мы не знаем точных подробностей этих сделок».
Гелис: «Правильно ли, что компании «Интеррос» и банк ОНЭКСИМ контролировались Потаниным и Прохоровым (Михаил Прохоров — президент группы ОНЭКСИМ)?»
Сервис: «Я этого не отрицаю».
Гелис: «Хочу показать вам распечатку с сайта «Интерроса», там объясняется, что Потанин и Прохоров являются партнерами. А также там говорится, что группа «Интеррос» в 1995 году выиграла залоговые аукционы компаний «Норникель», СИДАНКО, НЛМК и других.
Сервис: «Я не могу принять на веру то, что написано на сайте, без подтверждающих доказательств. Эти утверждения больших бизнесменов 90-х годов о том, что они делали или не делали, полны фальсификаций».
Гелис: «Но это распечатка с сайта от ноября 2011 года!»
Сервис: «Я скептически к этому отношусь. Если доказательства ограничены только пресс-отчетами, мемуарами и глянцевыми брошюрами, то мы недалеко уйдем с точки зрения истории».
Гелис: «Давайте перейдем к ЮКОСу и Ходорковскому. Вы соглашаетесь с тем, что Ходорковский приобрел контроль над ЮКОСом в ходе залогового аукциона и получил во владение пакет акций?»
Сервис: «Ну, я действительно весьма придирчив. У нас все еще нет подробностей этой сделки. Но если не брать этого во внимание, то я могу с этим согласиться, но с осторожностью».
Судья Глостер на этом заканчивает заседание. Допрос профессора Сервиса продолжится в понедельник. После этого судья планирует также выслушать мнение последнего эксперта по современной российской истории — профессора Бина.
