Цивилизация
В среду судья Элизабет Глостер продолжает знакомиться с выводами Ильи Рачкова, эксперта по российскому праву со стороны Бориса Березовского.
Ответчиком по иску Березовского выступает Роман Абрамович. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в «Сибнефти», по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.
Адвокаты ответчика это опровергают, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты от Абрамовича за стандартную для России 1990-х «крышу» и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.
Вопросы эксперту Илье Рачкову задает адвокат Абрамовича Джонатан Сампшн. Пояснения по допросу, прошедшему во вторник, в репортаже «Газеты.Ru».
Сампшн: Предположим, что Абрамовичу не было ничего сказано в 1999 году о договоре 1995 года и сам он ничего об этом не упоминал. Могла ли быть в таком случае договоренность о применении договора 1995 года в сделке по приобретению алюминиевых активов?
Рачков: Если ничего совершенно не было сказано, не было никакой корреспонденции, то я согласен с вами, что использовать договор 1995 года для дальнейших договоренностей было бы невозможно.
Сампшн: И если к тому же не было бы ничего сказано о взносах в приобретение алюминиевых активов, то вы согласны, что договор о простом товариществе 1995 года не распространяется на сделку по алюминиевым активам?
Рачков: Да, в этом я с вами согласен; но надо все-таки брать во внимание статью ГК РФ о договоре о простом товариществе.
Сампшн: Статья 196. Срок исковой давности — три года, вы согласны?
Рачков: Да, я согласен. Но обычно срок давности короче. Иногда устанавливается даже срок два месяца.
Сампшн: Есть какие-то исключительные случаи, которые не позволяют истцу подать иск? Когда истекает срок давности?
Рачков: Да, это так.
Сампшн: Давайте рассмотрим уважительные причины, связанные с личностью истца, по которым он не может продлить иск. Одна из причин может быть связана с профессиональной деятельностью — например, если истец был в командировке и из-за этого не смог вовремя продлить иск.
Рачков: Это возможно, но истцу придется предоставить доказательства. И потом суд рассмотрит, насколько уважительной была эта причина.
Сампшн: Существует ряд случаев, когда болезнь истца может стать уважительной причиной. А что насчет супруги истца?
Рачков: Если истцу необходимо ухаживать за своей женой, тогда он имеет право на апелляцию. Но это, естественно, должна быть серьезная болезнь, а не легкая головная боль.
Сампшн: Таким образом, это связано с личностью истца.
Рачков: Да, я думаю, что это верно.
Рачков приводит пример, когда причиной для восстановления срока исковой давности, стала юридическая неграмотность истца. Молодой человек работал в «Норникеле» и приобрел акции этой компании. После того как этот человек уволился из «Норникеля» и переехал на Украину, его акции были отняты, а подпись этого человека (акционера) подделана. Пострадавший обратился не в суд, а в местные органы в России и на Украине. Дело продвигалось медленно, и срок исковой давности истек. Рассмотрев представленные доказательства, суд принял решение о продлении срока исковой давности.
Сампшн, в свою очередь, приводит пример, когда суд отказал в продлении исковой давности, несмотря на то что супруг истицы имел серьезные проблемы со здоровьем и находился в больнице в период, когда было необходимо подать иск.
Рачков обращает внимание на то, супруг находился в больнице и ему был предоставлен профессиональный медицинский уход — следовательно, жена могла бы найти время, чтобы подать иск.
Сампшн: Но согласны ли вы, что болезнь супруга не является причиной для продления срока иска?
Рачков: Нет, я не согласен, потому что, если бы жена доказала, что она лично ухаживала за супругом и не могла от него отлучиться по причине его болезни, этого было бы достаточно для продления срока исковой давности.
Сампшн: Если все условия для продления срока исковой давности удовлетворяются, то все равно этот срок не может продлеваться до бесконечности?
Рачков: Именно так.
Сампшн: По словам Березовского, он знал, что его права были нарушены в 2000 году, но он не подал иск на Абрамовича сразу, т. к. опасался, что, пока Глушков находится в России, Абрамович может использовать свои политические связи, чтобы воспрепятствовать выходу Глушкова из тюрьмы. Предположим, это правда. Это ведь не является проблемой, связанной с личностью истца? Это не болезнь, не командировка, не юридическая неграмотность...
Рачков: Это так, но исключительные обстоятельства определяются в каждом случае индивидуально.
Сампшн: Знаете ли вы такие случаи, когда опасение истца за последствия подачи иска принималось бы судом как уважительная причина?
Рачков: В моих примерах такой ситуации нет. Но это возможно, если есть доказательства того, что опасения истца обоснованы.
Сампшн: А если страхи истца не обоснованы? Например, если он боится встретить чудовище, когда выйдет на улицу, то суд не будет считать их релевантными?
Рачков: Да, вы правы.
Сампшн приводит случай, когда суд также не признал причиной продления искового срока стресс и подавленное, депрессивное состояние истца. Рачков возражает, что конкретно в этом случае у истца не было медицинского заключения, доказывающего подобное состояние.
Сампшн: А состояние истца было связано с его страхами за личную безопасность, так как он опасался расправы со стороны ответчика после подачи иска.
Рачков: В конкретном случае я согласен с анализом, здесь все верно. Но это не значит, что все другие ситуации аналогичны этой. Вот мой пример: когда Гитлер был в 20 км от Москвы, композитор Дунаевский находился в таком стрессе, что не мог ни есть, ни пить, ни писать музыку еще три года. Хотя Гитлер не обещал лично Дунаевскому расправиться с ним.
Судья: Ну, в любом случае это я буду решать, находился ли г-н Березовский в подобном стрессе и можно ли это счесть достаточным для пропуска срока исковой давности на территории РФ.
Рачков: Ну да, Абрамович — это, конечно, не Гитлер.
Сампшн: Как вы считаете каким правом злопутреблял бы Абрамович, если бы он опирался на срок исковой давности в своем заявлении?
Рачков: Никаким, но, возможно, он угрожал Березовскому и таким образом заставил его пропустить период исковой давности.
Сампшн: То есть тот вред, который был нанесен, это угрозы, сделанные в мае 2001 года?
Рачков: Да, это так.
Самшн: И это заставило Березовского задержать подачу иска аж до июня 2007 года?
Рачков: Да, это возможно.
Сампшн: А Березовскому нужно было бы доказать, что угрозы заставили его задержать подачу иска на шесть лет?
Рачков: Думаю, что да.
Сампш ссылается на статью ГК РФ о недействительности сделок, которые были совершены под влиянием мошенничества, насилия, угроз и т.д.: «иск может быть предоставлен в течение года с момента прекращения угроз или насилия».
Рачков: В принципе, это так. Но мы должны понять, применимо ли это правило в отношении стороны сделки.
У Сампшна больше нет вопросов к доктору Рачкову.
Дополнительные вопросы задает Аткин (адвокат со стороны Абрамовича) по поводу введения нового ГК в 1996 году и практики применения старого ГК (от 1964 года) уже после 1996 года, относительно дел, начатых до вступления в силу нового ГК РФ. Аткин приводит пример, когда Верховный суд в 1998 году рассматривал дело о контракте, который был заключен в 1993 году.
Аткин: Правильно ли, что здесь суд должен опираться на ГК от 1964 года?
Рачков: Это правильно, потому что иск был подан в 1994 году, то есть до введения нового кодекса. К тому же очень странно, что в этом деле происходит смешение двух правовых систем. Сперва суд ссылается на статьи из старого кодекса, а после - на статьи из кодекса от 1996 года.
Аткин приводит еще один случай, когда договор был заключен до 1995 года, а разбирательство началось в 1999 году.
Аткин: Я утверждаю, эти дела доказывают, что поскольку суд применял норму кодекса до 1995 года, то норма рассматривалась судом как норма материальная, а не процессуальная.
Рачков: Нет, я не согласен. Хочу обратить ваше внимание на то, что в этом решении смешение понятий еще хуже, чем в предыдущем.
Аткин: Как я понял, вы утверждаете, что основной тенденцией в 90-х годах была либерализация законодательства, чтобы разрешить лицам заниматься предпринимательской деятельностью.
Рачков: Да, это так. Но позже эта норма была ограничена лицензированием и прочими мерами, чтобы определить чем можно и нельзя заниматься.
Аткин: То есть люди могли практически свободно заключать партнерские соглашения с 1986 по 1996 год. до тех пор пока не были введены ограничения?
Рачков: В принципе, да. Но не совершенно свободно.
Рачков закочил давать показания. После перерыва ожидается Розенберг. Продолжение через час.
Судья вызывает на допрос профессора Михаила Розенберга. Допрос начинает Лоуренс Рабинович, адвокат Березовского.
Согласно заключение экспертов, Розенберг выявил ряд причин, по которым соглашения 1995-1996 гг. между Абрамовичем и Березовским являются недействительными.
Рабинович: Первая причина, вы говорите, то, что договор был заключен в устной форме.
Розенберг: Да, это так.
Рабинович: С другими экспертами вы пришли к согласию, что последствие статьи 162.1 освобождает стороны от ссылки на свидетельские показания, чтобы доказать существование договора.
Розенберг: Это так.
Рабинович: Но в то же время объяснения Березовского вы считаете типом доказательств.
Судья: Скажите, пожалуйста, что такое объяснения?
Розенберг: Я бы сказал, что объяснения близки к типу доказательств, но отличаются от свидетельских показаний. Правовой вес объяснений совершенно иной. Посколько кодекс требует проверки показаний, а объяснения не всегда возможно проверить.
Рабинович приводит выдержку из ГК РФ, где говорится, что объяснения являются видом доказательств.
Рабинович: Единственное разногласие между вами и Рачковым - это то, насколько весомы объяснения сторон в качестве доказательств?
Розенберг: Да, это так.
Рабинович ссылается на книгу профессора Макса о гражданском судопроизводстве, где говорится, что устные объяснения сторон не даются под угрозой уголовной ответственности за дачу ложных показаний, но рассматриваются как вид доказательств.
Розенберг: Я согласен с этой нормой, но дело в том, что в российской судебной практике много случаев, когда суд отказывался рассматривать устные объяснения в качестве доказательств, потому что они не соответствовали, например, свидетельским показаниям или другим видам доказательств.
После долгих рассуждений Розенберг заключает, что, с точки зрения доказательств, устные объяснения имеют почти нулевой вес.
Рабинович: Представьте, что я иду на работу на ферму своего дяди. И спустя несоклько месяцев ферма сгорела, и все записи сгорели. Я говорю, что дядя мне деньги должен за три месяца, и у нас даже договор был, но он сгорел. А дядюшка все отрицает и говорит, что вообще меня в первый раз видит. Однако судья принимает во внимание мои устные объяснения и признает, что я говорю правду, после чего дядюшка признает, что я на него работал, но утверждает, что я делал это бесплатно. Хотите ли вы сказать, что в России в таком случае нельзя было бы расчитывать на справделивое решение суда?
Розенберг: Ну, это очень интересный случай. В России, в первую очередь, запросили бы трудовой договор, по которому вы работали. Но так как он сгорел, а дядюшка изменил свои показания и в итоге признал, что вы все-таки на него работали, до судьи скорее прислушивались бы к вам, чем к показаниям вашего дяди. К тому же какие-то записи должны были бы остаться, где-то вне сгоревшей фермы. Но даже если нет, то ваши объяснения все равно имели бы вес, потому что нужно быть совсем сумасшедшим, чтобы добровольно работать на кого-то несколько месяцев бесплатно!
Рабинович: Хорошо, значит не так все безнадежно в российском суде.
Розенберг: Если есть только объяснения сторон, то они, скорее всего, не будут приняты во внимание. Но если есть какие-то подкрепляющие доказательства, особенно письменные, то, конечно, им будет придано значение.
Рабинович: Представим, что у меня есть голосовое сообщение от дяди, где он говорит, что я молодец, «хорошо потрудился, наслаждайся своей честно заработанной прибылью».
Розенберг: Это будет принято во внимание, если нет веских опровергающих доказательств.
Рабинович: Перейдем к вашему утверждению, что соглашения 1995-1996 гг. являются недействительными. Вы говорите о «расплывчатой природе» вменяемых обязательств сторон. И вы делаете вывод, что договор 1995 года был слишком неполноценным, чтобы быть юридически обязывающим. Правильно?
Розенберг: Да. Если бы договор был четко прописан, то, конечно, это была бы достаточная основа сделать вывод, что стороны были намерены сделать этот договор юридически важным. Закон требует, чтобы стороны согласовали все условия, которые требуются законом.
Судья: Допустим, я соглашаюсь продать вам автомобиль, мы согласовываем цену, пожимаем друг другу руки. Но потом говорю вам, что это не будет юридическим договором, а даю вам мое честное слово.
Розенберг: В России это называется джентельменское соглашение. Это не является юридически обязательным договором.
Рабинович: Другая причина, которую вы предлагаете, почему соглашение не было действительным, это различие между существенными условиями и диспозитивными. Вы согласны, что любой договор подчиняется императивным нормам права, а также может регулироваться диспозитивными нормами, если иное не оговаривается сторонами. И вы ссылаетесь на срок исполнения обязательств (обязательство подлежит исполнению в конкретно обозначенный срок, а в тех случаях, когда срок не оговаривается, обязательство должно быть исполнено в разумный период времени) и на цену (исполнение договора оплачивается по цене, установленной сторонами, а если цена не предусмотрена, то исполнение обязательств должно оплачиваться по цене, которая обычно взимается за аналогичные услуги, товары и т.д.). Это и есть диспозитивные права.
Розенберг: Совершенно верно.
Рабинович: Вы также соглашаетесь, что условия, если они не оговорены сторонами, могут быть определены правилами коммерческой практики. Существует три типа существенных условий, которые должны быть соблюдены при заключении договора. Первое - это предмет конракта. Вы говорите, что это относится к природе обязательства, которое каждая сторона согласна выполнять. Второе - это условия, которые определены в ГК РФ как необходимые для конракта подобного типа.
Розенберг: Да, это так.
Рабинович: Хочу продать вам машину и доставить ее на следующей неделе. А вы хотите, чтобы я передал вам ее через месяц. И мы знаем, что существенным условием здесь является время исполнения. Но мы не смогли договориться по поводу времени. Вы как считаете, применяется ли здесь диспозитивная норма?
Розенберг: Если диспозитивная норма права указана в ГК, и если возражений нет, то нет и проблем.
Судья: Но возражение есть, стороны не могу договориться о времени.
Розенберг: Если одна из сторон настивает против диспозитивной нормы, то соглашение заключено не будет.
Рабинович: Давайте рассмотрим третий тип существенных условий, в отношении которых нужно добиться соглашения с одной из сторон. Рачков говорит, что для того чтобы диспозитивная норма стала условием существенного типа, необходмо, чтобы как минимум одна сторона объявила о том, что нужно согласовать условия договора.
Розенберг: Да, а я ситаю, что если одна из сторон выражает желание отойти от диспозитивной нормы, то либо нужно договориться, либо договор не считается заключенным, и такое условие считается существенным.
Рабинович: Я хочу вам сказать, что вы занимаете крайнюю позицию в этом случае.
Розенберг: Я считаю, что договор не может быть заключен против воли сторон. Если одна из сторон не хочет применять диспозитивную норму, то заключение договора в таком случае будет являться нарушением прав этой стороны.
Судья заканчивает допрос. Продолжение в четверг. Рабинович планирует потратить на Розенберга целый день.
