Цивилизация
За девять месяцев текущего года самой продаваемой моделью среди европейских брендов на российском рынке стал седан Polo, выпускаемый под брендом Volkswagen. Продажи модели, по данным «Автостата», выросли на 10% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составили 34 508 машин. Всего же, согласно отчету Комитета автопроизводителей АЕБ, за это время марка продала в России 52 663 автомобиля и находится на шестом месте в топ-10 лидеров на российском авторынке. О планах бренда в России, локализации производства и о возможном повышении цен «Газета.Ru» побеседовала с руководителем марки в России Пьером Бутеном.
— Оценивая глобальные мировые тенденции, когда развитие направления электрокаров и автомобилей с автопилотом рассматривается как уже совсем близкое будущее, можно сказать, что Россия находится от происходящего в стороне. Почему так происходит?
— Во всех отраслях, не только в автопромышленности, есть разные стадии развития. Какие-то направления в ряде стран оказываются более развиты и востребованы. Volkswagen — это международная компания. С точки зрения развития бизнеса мы внимательно следим за тем, что в дальнейшем принесет выгоду от наших инвестиций. Однако мы не лишаем никакие рынки новых возможностей. Я согласен с тем, что направление электрокаров не будет развиваться в России такими же темпами, как это ожидается в странах Западной Европы, и тем не менее мы тестируем на российском рынке, например, электрокар e-Golf. Мы ведем бизнес в России, инвестируем в эту страну, и мы будем предлагать покупателям то, что они хотят непосредственно сейчас, а кроме этого, и новые технологии.
Если бы электрокары действительно были основным объектом спроса в России уже завтра, мы бы уже не инвестировали в производство бензиновых двигателей в Калуге.
— Чего же сейчас хотят покупатели в России, когда кризис пока не отступил?
— Инфляция, обесценение рубля оказало негативное влияние на доходы россиян.
Один из заметных трендов — переключение спроса на более доступные модели, на подержанные машины. Это заставляет нас предлагать новые продукты с учетом указанных особенностей.
Тем не менее российские клиенты по-прежнему хотят приобретать автомобили, и около 30% продается через различные спецпрограммы. В целом бюджетные автомобили — это важно. Однако у многих клиентов в России все-таки есть деньги, что позволяет нам предлагать покупателям и более премиальные продукты.
— Какая ситуация с производственными мощностями в Калуге и какие новые модели Volkswagen может начать производить в России?
— Сейчас в Калуге мы собираем модели Polo и Tiguan. И мы продолжаем инвестировать в производство новых версий этих моделей. Например, это Polo GT. Именно в России мы первыми предложили клиентам Polo GT в кузове седан.
Также мы будем производить в Калуге новое поколение Tiguan — первые автомобили появятся у официальных дилеров в начале 2017 года.
Если же посмотреть на дальнейший план, то у нас, конечно, есть новые продукты для России, но сейчас рано говорить о деталях.
— Сейчас все идет к тому, что бренд Volkswagen стремится стать максимально чистым, легким, и в будущем марка хочет сконцентрироваться именно на производстве электрокаров. Как, вы думаете, на такое отреагируют люди, все ли захотят иметь только электрокары?
— На прошедшем Парижском автосалоне мы действительно сфокусировались на электромобилях. Но они будут составлять около 25% от нашего общего объема продаж к 2025 году. То есть далеко не 100%. И мы продолжаем инвестировать в гибриды, в автомобили как с бензиновыми, так и с дизельными моторами. Современное законодательство и экологические нормы подталкивают автопроизводителей к совершенно новым решениям. Поэтому Volkswagen все больше инвестирует в развитие электрокаров, гибридов, в другие технологии. Такие решения не принимаются за одну ночь. У нас было проведено множество исследований, мы выясняли, что же нужно нашим покупателям и что мы можем им предложить, чтобы дать им то, чего они хотят, и сделать так, чтобы это соответствовало экологическим нормам. Важно сказать, что
цена остается одним из самых существенных факторов для покупателей автомобилей.
Поэтому мы работаем над тем, чтобы создавать двигатели, которые будут и экологически продвинутыми, и доступными с точки зрения используемых в них технологий.
— В России в таких крупных городах, как Москва, развиваются различные сервисы, облегчающие перемещение по городу. Есть Uber, есть каршеринг — это для вас конкуренты? Ведь компании выгоднее продать четыре автомобиля разным людям, чем один, которым смогут пользоваться четыре человека.
— Мы хотели бы стать основным поставщиком в сфере мобильности по всему миру. Мобильность — это доставка людей, грузов из одного места в другое. Для этого существует много способов. Конечно, в первую очередь мы производители автомобилей. Много лет производители только продавали машины, потом стали отдавать их в лизинг, потом — сдавать в аренду. А недавно группа Volkswagen, например, сообщила о сотрудничестве с компанией Gett, которая имеет сильные позиции в России. Так что мы хотели бы быть не только производителями автомобилей, но и поставщиками различных технологий, позволяющих людям стать более мобильными.
— Недавно негосударственная экологическая организация Transport & Environment привела данные исследования, касающегося уровня выхлопов автомобилей на европейском рынке. Оказалось, что десятки миллионов автомобилей на европейском континенте загрязняют атмосферу сильнее, чем позволяют экологические нормы. При этом дизельные моторы Volkswagen оказались самыми чистыми в Европе среди конкурентов. Будете ли вы использовать эту информацию в свете истории с «дизельгейтом»?
— Факт в том, что мы выбрали направление развития, которое помогло трансформировать компанию, изменить ее восприятие в положительном ключе. Это сделало нашу компанию сильнее. То, чем занимаются наши конкуренты, — это их личное дело, и мы никак не будем использовать эту информацию. Мы фокусируемся не на конкурентах, а на наших клиентах и на том, что люди думают о Volkswagen. Ведь именно клиенты будут решать, что они хотят от нас. Конечно, мы следим за конкурентами, но главным образом в плане новых технологий. Сейчас глобальные продажи марки в мире растут, наши акции растут, но мы стремимся к большему.
— России история с дизельными двигателями практически не коснулась, и она никак не отразилась на репутации компании в стране. Причина в том, что россияне не так озабочены вопросами экологии?
— Вовсе нет. Во-первых, в России мы практически не продавали проблемные машины, доля их продаж составила менее 3%, поэтому общий масштаб вопроса невелик. Во-вторых, это вопрос российского законодательства, которое отличается от законов ЕС или США. Но тем не менее в России мы также проводим сервисную кампанию, чтобы модифицировать те дизельные автомобили, которые в этом нуждаются.
— Давайте поговорим про экспорт из России. Ведь у вас здесь мощные производственные площадки — интересно ли это направление и есть ли реальные возможности для экспорта автомобилей из России?
— Абсолютно. У нас два завода в России, и мы готовы экспортировать нашу продукцию. У нас уже налажен этот процесс, но в очень ограниченных объемах. В России есть большие проблемы с логистикой: огромные расстояния означают дополнительные расходы при доставке автомобилей. Вторая проблема — это выбор локальных поставщиков, качество продукции которых пока на довольно низком уровне.
Когда мы начинали работать в Калуге в 2011 году, у нас было всего 3–4 российских поставщика.
Сегодня мы инвестируем в обучение поставщиков, даже убеждаем некоторых открыть свое производство в России. В итоге мы пришли к тому, что в настоящее время у нас уже 60 поставщиков, которые имеют собственное производство в России. Мы смогли локализовать производство 5,5 тыс. запчастей. Тем не менее многие компоненты, необходимые для производства этих запчастей, также импортируются, что приводит к удорожанию их стоимости. Важно и то, что Россия, в отличие от многих стран, не имеет большого количества соглашений с другими странами по регулированию импорта и экспорта. Это означает, что таможенные пошлины как на импорт, так и на экспорт невероятно высоки. Поэтому даже при желании Volkswagen экспортировать продукцию из России это очень трудно с экономической точки зрения. Мы ведем переговоры с правительством, и нам удалось достичь в этом определенных результатов.
— Какие страны в плане экспорта из России вам интересны?
— Мы, например, экспортируем Polo в Мексику, а в целом Volkswagen Group — также и в другие страны. В Калуге заложен высокий потенциал, и мы рассчитываем на развитие экспорта — от чего это зависит, я говорил выше. Это стало бы плюсом и для российских клиентов, ведь чем больше наши объемы производства, тем более выгодные цены мы можем предлагать.
— Кстати, про цены на автомобили. Сейчас в России они ниже, чем, к примеру, в странах ЕС. Долго ли сохранится такая тенденция?
— Да, в России цены ниже, чем в ЕС, чем в США. Так, если вы купите тот же Tiguan в России, то точно такая же модель в Германии обойдется дороже. И нам приходится компенсировать эту разницу из собственного кармана. Курс упал с 42–46 руб. за евро до нынешних 70. И на нас это оказало огромное давление. Но мы продолжаем инвестировать в Россию и нацелены на долгосрочную работу.
— Как будет меняться ситуация с ценами, как они будут повышаться?
— Цены будут подниматься постепенно, небольшими шагами. Инфляция в этом году составит в среднем 7–8%. В прошлом году она была около 20%, что вылилось в рост цен на 15–20%.
Сейчас же наблюдается некая стабилизация. Мы решили для себя, что нерационально поднять цены в один момент. Это означало бы, что мы убьем спрос.
Поэтому в плане ценообразования мы решили действовать мягко, шаг за шагом. Те, кто пошел другим способом, просто загубили свой бизнес за 6–7 месяцев.
— Когда же, по вашей оценке, ситуация в России станет лучше?
— Я оптимист. Но этот год действительно был худшим за последние 10 лет. Но ведь были прогнозы, по которым все могло сложиться еще хуже. Теперь мы, очевидно, достигли низшей точки. Сейчас, по итогам 2016 года, мы предполагаем, что в России будет продано 1,3–1,35 млн автомобилей. Это немного, но больше, чем в некоторых других странах. И это хороший рынок для нас. Теперь мы ждем небольшого роста в следующем году и еще небольшого — в течение следующих двух лет.