Цивилизация
— Каков предварительный процент выполнения годового плана поставок в 2016 году? В чем заключаются наши главные успехи и что не удалось сделать?
— Из всего объема бюджетных средств, предусмотренных на выполнение гособоронзаказа, в 2016 году более 70% было потрачено как раз на статью «Поставки вооружения, военной и специальной техники».
Это основная статья. Всего по ней будет закуплено свыше 5,5 тыс. единиц основных видов вооружений и военной техники. На текущий момент примерно 96% всех запланированных поставок уже принято военными представительствами, техника уже находится либо в пути, либо на арсеналах, либо направлена в войска. Но это еще неокончательный результат. Сейчас как раз идет процесс приемки на ряде предприятий.
Можно только сказать, что по основной номенклатуре все запланированные поставки уже осуществлены. А это авиационная техника, многоцелевые подводные лодки, зенитные ракетные системы, ракетные комплексы сухопутных войск и многое-многое другое. Ожидаемый процент выполнения [поставок вооружений] в этом году будет ближе к 99%.
Интегральный показатель выполнения гособоронзаказа по всем показателям текущего года сохранится на прежнем уровне — около 97%. Выполнение НИОКР несколько ниже, чем в прошлом году, а по ремонту и сервису — выше. Это прежде всего говорит о том, что мы вышли на плановую конструктивную работу с основными поставщиками вооружений и техники.
Вскрытые резервы
— Какие-нибудь реальные сокращения госзаказа или выделяемых средств в 2016 году были? И сказываются ли на выполнении госзаказа бюджетные маневры прошлых лет?
— Текущая государственная программа вооружения реализуется уже шестой год. Первая пятилетка — 2011–2015 — прошла с точки зрения обеспечения финансами наиболее комфортно по отношению к предыдущим госпрограммам, когда фактически уже на первый-второй год мы были вынуждены отходить от плановых показателей. Сейчас в первую очередь благодаря усилиям верховного главнокомандующего и правительства Российской Федерации мы прошли первую пятилетку с минимальными потерями. От общих запланированных сумм мы недополучили лишь 6,8% бюджетных средств.
Но стопроцентно спланировать такие объемные и длительные программы просто невозможно. Это вполне разумные потери. Они позволили задать нужную динамику, настроить работу промышленности на ритмичный системный лад, обеспечить стабильное поступление в войска новой техники.
Показатели говорят сами за себя: мы практически уже перешагнули 50-процентный рубеж оснащенности Вооруженных сил современными образцами [вооружений и военной техники] против 12–15% на начальном этапе.
В текущем году мы получили финансирование на уровне 2015 года, что обеспечило ту же самую динамику.
Конечно, это повлияло на первоначальные планы, которые мы строили по преобразованию армии к 2020 году. Но мы постоянно изыскиваем внутренние резервы, чтобы выполнить майские указы президента 2012 года по достижению уровня оснащенности и современности к концу программного периода.
Во-первых, Министерство обороны провело громадную работу по снижению типажа вооружений и военной техники. В результате мы сэкономили значительное количество средств. Причем эта экономия еще длительное время будет давать эффект.
Основной эффект скажется на сокращении времени на обучение военнослужащих по применению этой техники, содержание ремонтного фонда и пр. Сегодня этот принцип закладывается в формирование новой программы вооружения: переход на модульные унифицированные платформы для экономии средств на этапе эксплуатации техники.
За последние годы произошла передача ремонтных предприятий, ранее принадлежавших Минобороны, в интересах предприятий промышленности с одновременным заключением контрактов на обеспечение исправности на всем этапе жизненного цикла изделия. Это тоже дало ожидаемый эффект.
Серьезный резерв для экономии у нас появился за счет модернизации существующей техники, модернизационный потенциал которой оказался значительно выше ожидаемого. Он дал возможность перенести на более поздний срок некоторые ранее планируемые разработки и закупки новой дорогостоящей техники. По сути дела, мы меньшими деньгами добились тех же результатов.
Примером служит танк Т-72 разных модификаций. Эта машина — результат работы еще советской оборонки 1980-х годов. Различные его модификации по своим характеристикам не уступают основным образцам танкостроения зарубежных стран, а во многом даже превосходят их. И этот танк вполне устраивает войска.
Что касается известных вам новых разработок — Т-14 «Армата», то наконец-то изделия поступили на испытания, и мы надеемся, что в ближайшее время получим результаты, соответствующие заданным требованиям.
Себестоимость [Т-14] выше, чем модернизация Т-72Б3, но предприятия промышленности в настоящее время в состоянии провести еще ряд мероприятий для ее снижения за счет внедрения нового станочного парка, новых методов в организации производства, использования новых материалов, стоимость которых со временем будет постепенно снижаться.
Думаю, к 2020 году, когда мы начнем уже более интенсивно закупать эту технику, ее стоимость уже будет стабилизирована.
В итоге выделенного финансирования на вооружение хватило, чтобы обеспечить заданную динамику поступления в войска современной техники. Сокращения в течение года гособоронзаказа не было.
Есть еще одно обстоятельство, которое в ближайшее время даст определенный результат. Это отказ от кредитной схемы. Министерство финансов в конце этого года изыскало возможности для погашения основной доли кредитных и заемных средств, которые использовались под гарантии государства для реализации гособоронзаказа, а их обслуживание обходилось достаточно дорого.
В результате снижения этих затрат реальные средства в бóльшем объеме пойдут на закупку техники, чем на оплату банковских кредитов и процентов.
«Еще весной 2014 года мы проанализировали наличие украинских разработок»
— А какие решения уже внедрены в производство новой техники исходя из опыта применения вооружений и военной техники во время боевых действий в Сирии? Как это учитывается в новом программном периоде?
— В операции ВКС России в Сирии принял участие практически весь парк нашей авиационной техники, в том числе и самолеты дальней авиации. И мы убедились в их высокой эффективности. Но, безусловно, каждый факт, когда нас что-то не устраивает, когда есть отклонение от заявленных характеристик либо какое-то неудобство в эксплуатации, берется на карандаш и детальнейшим образом анализируется с представителями промышленности.
В основном же техника показала себя достаточно хорошо в этих, скажем, непростых условиях.
— Расскажите об импортозамещении. Особенно интересует продукция с Украины, украинские авиационные двигатели. Как у нас идет производство двигателей для вертолетов, в частности ВК-2500?
— Конечно, это очень грустно, что у нас сложилась такая ситуация с Украиной. Но кто от этого больше потерял? Наверное, все-таки украинская сторона.
Мы своевременно спрогнозировали эту ситуацию.
Еще весной 2014 года мы очень интенсивно с нашей промышленностью проанализировали наличие украинских разработок в вооружении и военной технике и спланировали соответствующие мероприятия. Таких у нас 182 образца.
По каждому были согласованы планы-графики, отдельные «дорожные карты». Все разбили по годам, осметили, получили средства из государственного бюджета, организовали работу.
Контроль за этими мероприятиями очень пристальный. Ежемесячно на селекторных совещаниях мы подводим итоги выполнения этого графика в Минобороны, ежеквартально докладываем верховному главнокомандующему. За три года их выполнения — ни одного срыва госзаказа. В результате этой работы замещение украинских комплектующих проведено более чем в 90 основных видах вооружений, военной и специальной техники. Это положительный результат.
Хотя, безусловно, нам пришлось скорректировать и свои планы. Пришлось сдвинуть вправо вторую тройку сторожевых кораблей на «Янтаре», планы по созданию фрегатов — кораблей дальней морской зоны. Но за счет этого маневра мы усилили направление ближней морской зоны, заключили много контрактов по патрульным кораблям, малым корветам, которые доказали свою эффективность.
Поэтому на обороноспособность это оказало несущественное влияние. Уж точно не такое, какое ожидалось людьми, затеявшими эти санкции. Они результата, я считаю, не достигли, а вот российская промышленность получила новый глоток воздуха, дополнительные заказы.
Теперь по авиационным двигателям, в частности ВК-2500. В 2016 году целиком из отечественных комплектующих изготовлено 60 единиц, а в планах на 2017 год — на 60% больше.
То есть сегодня мы уже не испытываем никакой нужды в двигателях украинского производства. За исключением только нашего сверхтяжелого вертолета Ми-26. Здесь вопрос еще решается.
Что касается рыбинского НПО «Сатурн» (производитель газотурбинных силовых установок. — «Газета.Ru»), то в октябре был там и воочию убедился, что подготовлены новые производственные мощности, смонтированы стенды. И в 2017 году они уже выйдут на испытание новых турбосиловых установок [ПД-14]. И с конца 2017 года, а с 2018 года — уже абсолютно точно, мы будем иметь свои отечественные силовые установки для кораблей дальней морской зоны и закроем этот вопрос.
Аналогичные планы по импортозамещению осуществляются и по другим видам продукции, поставляемой странами Запада. Они тоже идут по графику и не влияют на достижение тех показателей, которые мы имеем сегодня.
«Станки для Ту-160М2 и для ПАК ДА будут одни и те же
— Тогда переходим к дальней авиации. Мы сегодня имеем две программы в сфере дальней авиации: перспективный авиационный комплекс (ПАК) дальней авиации (ДА) и глубокая модернизация Ту-160 до уровня Ту-160М2. Хватит ли у нас ресурсов? Не будут ли они конкурировать, эти программы?
— Нет. Иногда, действительно, возникает вопрос: а зачем вы, собственно, две разработки ведете? Начнем, наверное, с того, что авиационные стратегические ядерные силы — составная часть [нашей ядерной] триады. В условиях нынешнего противостояния мы просто обязаны ею заниматься, для того чтобы обеспечить соответствующую боеготовность.
Модернизационные возможности самолета Ту-160 оказались значительно выше, чем закладывались сначала. По своим летно-техническим характеристикам это до сих пор непревзойденный в мире бомбардировщик дальней авиации. Он имеет лучшие летно-технические характеристики, хотя и не выпускался почти 30 лет.
Поэтому восстановление производства — это серьезный и дорогостоящий шаг, не будем скрывать. Но это будет совершенно другой самолет. По сути дела, сохранится только прежний фюзеляж, внешний облик. Даже воспроизведенные двигатели НК-32 на 10% мощнее, не говоря уже о бортовом радиоэлектронном оборудовании. Система управления, навигация, система управления оружием — это уже совершенно другое поколение. Более того, и авиационные средства поражения будут другие. За этот период они уже прошли несколько поколений. То есть боевые возможности самолета Ту-160 выпуска середины 1980-х годов и самолет, первый полет которого мы ожидаем в 2018 году, — это две большие разницы.
Серийное производство Ту-160М2 начнется после завершения всех испытаний, с 2021 года. Мы дадим новую жизнь этому самолету, сэкономим на НИОКР и потратимся только на оцифровку рабоче-конструкторской документации.
Что касается, ПАК ДА, то жизнь-то тоже не стоит на месте и характер боевых действий начинает меняться. Как вы видите, на смену обычным авиационным средствам поражения приходят гиперзвуковые авиационные средства поражения с большей дальностью и с большей точностью. И перспективному самолету-носителю на рубеже 2025–2030 годов необязательно иметь такие характеристики, как сверхзвуковая скорость. Нужно максимально долго и незаметно находиться на боевом дежурстве в воздухе, для того чтобы, не входя в зону поражения, выпустить свои средства поражения по намеченным целям.
Вместе с тем мы таким образом скоординировали с промышленностью организацию всех работ, что подготовка производства для Ту-160 нового облика и для ПАК ДА проводится одновременно. Максимальное количество технологических операций будет одно и то же. Грубо говоря, станки будут использоваться одни и те же для производства Ту-160 и для ПАК ДА. По сути дела, на подготовку производства деньги тратятся один раз.
— Все-таки в военно-транспортной авиации целесообразно иметь тяжелый магистральный самолет с межконтинентальной, скажем, дальностью и средний самолет для обеспечения служебной деятельности типа Ан-26. А вот у нас был прекрасный самолет Ан-12. Скажите, что предполагается ему на смену?
— Давайте посмотрим всю линейку самолетов транспортной авиации. Сейчас полным ходом идут работы над легким транспортным самолетом Ил-112В, первый полет которого ожидается в середине следующего года. Более того, после этого мы сразу готовы заключить с промышленностью длительный контракт практически на все необходимые образцы в рамках уже будущей государственной программы вооружений.
Что касается среднего транспортного самолета взамен Ан-12, то на сегодня у нас уже есть по нему несколько решений. Я не хочу сегодня их озвучивать до конца, но этот самолет уже имеет название — средний транспортный самолет 21 (СТС-21). Мы обсуждаем сейчас с промышленностью планы по разработке и закупке этого самолета начиная с 2021 года, максимум — с 2022 года, в количестве восьми – десяти самолетов в год.
Что касается тяжелого транспортного самолета, это, по сути дела, новый облик Ил-76, с новым двигателем, с новой кабиной. У нас заключен серийный контракт на 39 самолетов с ульяновским «Авиастаром». Все работы идут по плану.
— Что скажете по поводу эсминца «Лидер»? В каком он состоянии находится?
— Сегодня идут проектные работы по этому кораблю, идет подготовка производства. Он у нас в планах текущей ГПВ (Государственная программа развития вооружений. — «Газета.Ru»). Это корабль дальней морской зоны водоизмещением 14 тыс. тонн. Это инновационный эсминец, на котором будут использованы технологии и решения, не имеющие аналогов ни в России, ни даже, может быть, за рубежом. За счет этого он получит расширенные возможности для выполнения задач практически в любой точке Мирового океана.
— То есть однозначно для него предполагается и новое оружие?
— Новое оружие — безусловно. И новое оружие, и системы управления этим оружием.
— Тогда скажите несколько слов по воздухонезависимым установкам на отечественных дизельных подводных лодках.
— Эти работы ведутся давно. Где-то с 2005–2006 годов. Есть определенного рода успехи. Выполнен аванпроект по перспективной неатомной подводной лодке с воздухонезависимой установкой. Пока еще мы не имеем отработанного решения со стороны промышленности. В рамках будущей ГПВ мы планируем открытие ОКР (опытно-конструкторские работы. — «Газета.Ru») для так называемой лодки пятого поколения.
«Есть вещи, которые можно спокойно покупать на открытом рынке»
— Согласитесь, что самое наше болезненное место — это электронная компонентная база (ЭКБ). И рентабельности здесь можно добиться только при огромных сериях. А бизнес, собственно говоря, не всегда заинтересован, когда продукции для того же самого вооружения надо не так много. Все-таки мы будем зависеть от поставок ЭКБ из-за рубежа?
— Безусловно, будем. Как, собственно, любая армия мира сейчас зависит. Не секрет, что та же самая американская оборонная промышленность до 40% электронной компонентной базы закупает в Юго-Восточной Азии. Никто лучше Юго-Востока не смог сделать модули памяти. И многие страны просто отказались от производства памяти и закупают ее там.
— Правильно мы вас понимаем, что в производстве электронной компонентной базы мы будем скорее ориентироваться на страны Юго-Восточной Азии?
— Конечно, лучше ориентироваться на свое. Системообразующие компоненты, определяющие облик военной техники, желательно делать или по крайней мере проектировать у себя.
Делать можно и за рубежом, но документацию нужно иметь свою. Проектировать нужно самим, что и делают наши современные дизайн-центры.
Разделение труда в мире произошло давно. Многие страны делают [электронные компоненты] там, где это дешевле и где есть технологические возможности. Но всю схему, технику и будущую математику, которая определяет как раз системообразующие характеристики, нужно иметь свои.
Есть отдельная номенклатура электронной компонентной базы, которая действительно просто обязана производиться отечественной промышленностью. В первую очередь я говорю о радиационно стойкой элементной базе. Но и мировой рынок радиационно стойкой элементной базы уже устоялся — не растет и не падает. Это в первую очередь относится к космической технике, а резких всплесков по запуску космических аппаратов сейчас нет.
Еще радиационно стойкая элементная база нужна для различных продуктов атомной промышленности. Вот ее мы в состоянии производить. Но там вопрос рентабельности не стоит. Такая элементная база, особенно space-исполнения, в несколько раз дороже, чем индустриальная или коммерческая. Но на этом не экономят. Это специальный сегмент рынка, которым мы как страна, обладающая ядерным оружием, просто обязаны заниматься и быть независимыми ни от кого.
Есть определенная особенность с СВЧ-техникой. Это тоже та техника, которая не продается открыто на рынке, за исключением отдельных решений.
Вот эти вещи очень влияют на суверенитет государства, а есть вещи, которые можно совершенно спокойно покупать на открытом рынке и в которые нет смысла вкладываться. Здесь стоит уже другой вопрос — вопрос развития нашей электронной промышленности.
Обозначу только некоторые свои взгляды на этот счет, потому что это действительно предмет отдельного рассмотрения.
Государство должно помочь своей электронной промышленности за счет емкого государственного заказа.
Собственно, слава богу, эти тенденции уже наметились и начинаются реализовываться на практике. Сегодня это даже более важно, чем инвестиции. Наша электронная промышленность и ее основные производственные активы должны видеть перспективу своей загрузки. Знать, что они нужны и что продукция, которую они сделают, будет выкуплена и найдет применение. Для этого государство просто обязано сыграть роль ключевого игрока на этом рынке.
За счет чего? За счет формирования емкого заказа. Скажем, такого сегмента, как электронные документы. Вот Министерство обороны в этом плане последовательно. Мы переходим на электронные документы. У нас сегодня каждому призывнику выдаются электронный документ и жетон, который с ним весь срок его службы в армии. Вся его история затем хранится в электронном виде. Подобные электронные документы, электронные паспорта, загранпаспорта, различного рода служебные документы, водительские документы и прочее — это огромный емкий заказ, который необходимо сформировать для нашей промышленности.
Этим нужно заниматься не только в интересах обороноспособности. Тем более что армия может применять для своих нужд максимум 5–10% из того объема, который выпускается. И так во всем мире. Электронной промышленностью нужно заниматься даже с точки зрения простых законов экономики. Это очень рентабельное производство. Там минимум 20–25% рентабельности. Это наукоемкое производство с большой долей добавочной стоимости.
