— В Москве прошла премьера вашего спектакля «Вернувшиеся: Иная реальность». Чем эта постановка отличается от той, которую вы показывали в Санкт-Петербурге?
— Постановка иммерсионного шоу очень сильно зависит от пространства, где это происходит, поэтому это шоу кардинально отличается от того, что мы представили в Санкт-Петербурге. У нас поменялся постановщик, теперь это Ксения Михеева, которая переделала основную массу хореографических схем.
— Вы говорите: «Иная реальность – это именно то, что сейчас нужно многим, а сам формат иммерсивности как нельзя лучше отвечает на этот запрос». Как это по-вашему может помочь людям сейчас?
— Я просто вижу глаза людей, которые отключаются от всего того, что происходит с ними в нашем мире, поскольку во время шоу происходит абсолютно полное погружение с запахами и невозможностью выйти из этой атмосферы. И в этом вся новая реальность. Мы по-другому переосмыслили предназначение иммерсивного спектакля, поэтому его таким образом и назвали.
— В нынешних условиях изменились ли сами танцевальные постановки?
— Это зависит от того, говорим мы с вами про театр, андеграунд или другие вещи. В театре все происходит так, как происходило, за очень редким случаем есть какие-то изменения. Мне сейчас нравится, что, например, происходило по хореографической части на «Золотой маске» (российская национальная театральная премия и фестиваль — «Газета.Ru»), кто был номинирован как танцовщик, как хореограф. Мне нравятся поползновения в сторону прогресса. А в андеграунде народ развивается, танцует, постоянно пытается сделать что-то новое. Его сейчас в плане танцев отрезали от внешнего западного мира, и поэтому пытается насытиться, как может.
Ничего не останавливается, это клевая возможность, чтобы сделать что-то свое.
— На каком уровне в целом сейчас находится танцевальная индустрия в нашей стране?
— Я бы не сказал, что здесь происходят какие-то взрывы и революции. Мне очень обидно, что после таких проектов, как «Танцы» на ТНТ и «Новые танцы», танцевальная индустрия может опять уйти в какой-то непонятный застой и развиваться только внутри этого практически подпольного мини-сообщества, которое было у нас всегда в России. И вот сейчас оно может точно также сойти на нет без телевизионной и медийной реализации.
— А как обстоят дела с зарплатами российских танцоров? Например, есть ли как в других профессиях такое, что мужские зарплаты выше женских?
— Я такого не встречал. Давно не интересовался, что творится у танцовщиков в плане финансов, но судя по тому, как я оплачиваю танцорский труд, мне кажется, что это вполне достойно.
— Кажется, что веяния в социальных сетях оказывают сильное давление и на танцевальную индустрию. Вы сами говорили, что танцы в TikTok стали отдельным направлением такого примитивного, но очень вирусного танца. Как подобные тренды влияют на развитие современного танца?
— Это влияет на развитие движений в принципе и привлечение человека к тому, чтобы он начал двигаться, поэтому ничего плохого в привлекательности и примитивности вещей я не вижу. Главное, чтобы это никак не влияло на профессиональную аудиторию.
— Кстати, по поводу профессиональной аудитории. Считается, что добиться успеха можно только при жесткой дисциплине, в том числе и психологической. Можно ли тренировать танцовщиков без крика?
— Не можно, а нужно (смеется). Людям, которые хотят чего-то добиться в жизни, легче объяснить и на своем опыте показать, что может быть, а чего нет, нежели на кого-то кричать и вводить доминирующую дисциплину.
— Есть ли в мире страна, где традиционно самые талантливые танцовщики?
— У нас очень много европейских стран, которые богаты людьми, особенно теми, кто уезжают из нашей страны сейчас, поскольку тянутся за прогрессивным и современным образованием, а у нас его, к сожалению, нет. В каждой стране мира есть талантливые люди, самое главное, где они реализовываются. И у нас пока реализации очень мало, вообще практически нет.
— Некоторым реализоваться все же удается. Кто по-вашему самый переоцененный танцовщик в мире?
— Самый переоцененный в мире танцовщик — это я (смеется). Я себя вообще не ставлю на этот пьедестал, но люди мне почему-то говорят о том, мол, он так круто танцует. Вот, пожалуйста, вам пример.
— Как думаете, когда началась ваша слава?
— Я почувствовал первый раз известность в тот момент, когда мы выпустили премьеру мюзикла «Нотр-Дам де Пари». Это был первый раз, когда я ходил в московском клубе «Пропаганда» на тусовку, и вся очередь клуба начала аплодировать мне и поздравлять с отличным спектаклем. Тогда я понял, что вот оно.
— Ну, и напоследок про звезд отечественного и западного шоу-бизнеса. Почему видны такие различия в уровне танцевальной подготовки?
— В западном шоу-бизнесе нет такого понятия, как «ты не танцуешь», если ты звезда. Там все многостаночники, поэтому любой, кто попадает в кино или телеэкран, обязан танцевать. У них это заложено с самого маленького возраста, они универсалы, а у нас с этим проблема. Мне кажется, ничего особо не изменилось. По крайней мере из тех, за кем я слежу, ни разу не замечал, чтобы они выкладывали видео из танцевальных залов. Под отдельные мероприятия звезды делают вылазки в хореографический зал, а так мало. Zivert у нас единственная, кто постоянно там находится.