«Сразу согласился войти в тренерский штаб сборной»
— Вас знают как трехкратного чемпиона мира по фитнесу, поэтому увидеть вас в списке тренеров хоккейной сборной России было неожиданно. Впервые в новом качестве вы оказались на Кубке Первого канала по хоккею. Как вы получили приглашение в главную команду страны?
— Мне позвонил Илья Ковальчук (генеральный менеджер сборной России на Олимпийских играх — 2022. — «Газета.Ru»). В 2005 году я работал с Сергеем Федоровым, мы занимались его предсезонной подготовкой. Затем работал с боксерами Александром Поветкиным, Григорием Дроздом и Денисом Лебедевым. Плюс имел опыт взаимодействия с бойцами смешанных единоборств, занимался их физической подготовкой. И три сезона работал с Кириллом Капризовым. Публиковал себя в социальных сетях — полагаю, что меня видели, слышали и знали. Не знаю, как именно принималось решение о моем приглашении, но думаю, что это связано с тем, что Капризов показывает хорошие результаты в Национальной хоккейной лиге (НХЛ).
— Как вы отреагировали на звонок Ковальчука? Был ли он для вас неожиданным?
— Обрадовался, конечно. Это было неожиданно и приятно. Я сразу согласился. На вопрос «Готов?» я ответил утвердительно.
— В январе начался период подготовки к Олимпийским играм. Досрочно завершился регулярный сезон в Континентальной хоккейной лиге (КХЛ), поэтому сборы стартовали раньше, чем изначально планировалось. Как это повлияло на тренировочный процесс?
— Я, честно говоря, хотел бы, чтобы сборы начались еще раньше. Чтобы была возможность поработать еще больше. Но как сложилось — так сложилось. От меня это не зависело.
— Как вы познакомились с командой?
— Первое наше общение состоялось как раз на Кубке Первого канала. Мы начали делать разминки, заминки, растяжки перед играми. Жили в гостинице, вместе передвигались — так и сдружились. Ближе к старту подготовки к Играм с некоторыми уже переписывались в соцсетях.
«Хоккеисты — парни спокойные, лишних движений не делают»
— Вы привнесли в тренировочный процесс новые упражнения из фитнеса, не типичные для хоккеистов. Как игроки реагировали на эти нововведения?
— Ну, где-то похихикивали, посмеивались. Что-то им нравилось, что-то действительно казалось необычным. Какие-то парные упражнения, упражнения в тройках. Я их делил по алфавиту, по росту, придумывал разные развлечения. Делали упор в основном на баланс, на мобильность — то, чего в современном фитнесе в последнее время много.
— Что вам запомнилось больше всего во время таких тренировок?
— Ерунду всякую делали, они спрашивали: «Что это за фигня?». Тем не менее ребята все выполняли. Занятие проходили на позитиве, в рабочем формате.
— Помимо вас за физподготовку в сборной отвечает Хасан Саид. Как вы делите между собой обязанности?
— У Хасана больше опыт как раз работы с командами, с хоккеистами. Мы советовались, обсуждали. Но так получилось, что у него оказался положительный тест на коронавирус, и он буквально за весь период подготовки провел всего несколько тренировок. Он присылал план, который я чуть-чуть корректировал, затем я отправлял ему новый план. Получилось, что его работа была больше дистанционной.
— Кто из игроков сборной России за время сборов показался вам наибольшим профессионалом?
— Александр Елесин удивил. Он был очень подготовлен физически и подкован в плане теории. Очень мощный исполнитель, очень старательный, очень сильный. В плане креативности — Артем Анисимов. Я у него даже несколько упражнений взял себе на вооружение и на разминке их использовал. Он много времени провел в НХЛ, мы обсуждали, что делается там, какие тесты проходят хоккеисты, перед тем как выйти на лед. Было интересно об этом поговорить.
Старательные ребята — Егор Яковлев, Сергей Андронов. Андрон прямо работяга — у него есть свой план, он очень тщательно разминается, много делает своих упражнений, раньше всех начинает, позже всех заканчивает. Многие работают с большими весами, тяга с сотней килограмм не вызывает сложностей.
— Сборы в Новогорске прошли в закрытом режиме — из-за коронавируса серьезно было ограничено передвижение по базе, нельзя было никуда выходить. Как это отразилось на моральном состоянии хоккеистов, не возникало ли из-за этого конфликтов?
— Да, мы ни с кем не встречались, никуда не выезжали. Конфликтов не было, для ребят это работа, они все уравновешенные, спокойные и самодостаточные. Никаких лишних движений не делают, а наоборот их избегают. Если бы не было карантина, то полагаю, что было бы тоже самое. Они бы так и сидели в номерах, гуляли бы по базе, никто бы никуда не ездил и не ходил. В этом плане все было абсолютно спокойно.
— А на вас, на человеке активном и любящем движение, как сказались такие ограничения?
— Для меня это был новый опыт, достаточно интересный. Мне даже показалось, что у меня в тот момент было больше работы, чем в обычное время. Больше внимания, больше людей, больше общения.
«Проблемы с желудком были у всех — то запор, то понос»
— Наступает день вылета в Пекин. По прилете обнаруживается, что у нескольких членов делегации хоккейной сборной сомнительные тесты. Что в такой ситуации было предпринято для минимизации распространения угрозы?
— Я вылетел в Пекин на два дня раньше, чтобы подготовить раздевалку, зал, поэтому не могу сказать, что точно в тот момент происходило. Все по прилете еще раз сдавали тесты и отсиживались, пока ждали результат. Я летел первым рейсом вместе с лыжниками и конькобежцами, с нами были еще фигуристы, заявленные на командный турнир.
— Что вы делали в Пекине до прилета хоккеистов?
— Я проверил оборудование, разобрался с расположением зала, расписал предварительно тренировочный план, занимался логистикой совместно с администратором и директором команды, чтобы сразу было понятно, кто где живет, как перемещаться, где раздевалка на арене, и чтобы этих вопросов по ходу олимпийского турнира не возникало.
— Очень многие высказывали недовольство питанием в олимпийской деревне. Насколько то, что давалось спортсменам в качестве пищи, было пригодно с точки зрения профессиональных атлетов? Можно ли было с ее помощью восполнить необходимые организму белки, жиры и углеводы?
— Да, наверное, можно было. Другое дело, что пища была совсем не привычна для нас. Вроде бы макароны как макароны, но немного иного качества. Даже судя по своему организму, мне приходилось перестраиваться даже на их воздух.
Состояние на протяжении первых нескольких дней было просто отвратительное. Какая-то отечность, в туалет не можешь сходить. Состояние очень неприятное.
И только спустя неделю стала появляться не то что бы легкость, а просто обычное состояние, которое-то и полностью нормальным назвать нельзя. И дело даже не в акклиматизации к другому часовому поясу, а в адаптации организма.
— Нападающий Вадим Шипачев по возвращении из Пекина сказал, что у него на протяжении семи дней болел живот. Был ли еще кто-то в сборной с проблемами с пищеварением?
— Да у всех они были.
То запор, то понос. Пища была совсем непривычной. Мы привыкли к самому качеству продуктов питания.
Если мы говорим о сборах в Новогорске, то там говядина высшего уровня, прекрасная рыба. А в Китае мясо — вроде бы мясо, рыба — вроде бы рыба, но все какое-то очень такое себе, непонятное.
— Был ли хоть какой-то выбор еды у хоккеистов? Советовали ли им что-то конкретное?
— Да, выбрать можно было. Где-то ту же самую рыбу, овощи, макароны. Но все профессионалы, поэтому кому-то что-то рекомендовать, запрещать или советовать не имеет смысла. Все взрослые люди, все понимают. Каждый сам знает, к чему его организм наиболее приспособлен и что больше всего необходимо организму. Какие-то точечные корректировки вводили — например, Сергей Телегин говорил, что у него вес падает. Мы добавили протеин, где-то поменяли рацион. У кого-то, наоборот, из-за отечного состояния масса тела увеличилась.
— Как на вас ощущалась внешняя изоляция? Не давила ли психологически жизнь в пузыре?
— Мне показалась эта поездка одной из самых сложных в плане не только питания, но и эмоционального состояния. Немножечко угнетало, что ты не можешь никуда поехать, ничего посмотреть. Атмосфера была такой, что ты не можешь никуда выйти, в столовой ты сидишь в такой отдельной коробочке, в номерах нет телевизоров даже. Хотя кровати были удобными, просторными.
— Из-за этого хоккеисты довольно много времени проводили в номерах. Чем занимались игроки в свободное время?
— Кто чем. Кто-то книжки читал, кто-то фильмы и сериалы на ноутбуке смотрел. Некоторые следили за другими соревнованиями, чтобы быть хотя бы немного в курсе событий. Мы были на фигурном катании, ездили на конькобежцев смотреть.
Украинцы, белорусы, казахи, грузины — все болели друг за друга. Было сплочение такое, все здоровались друг с другом, общались. Русскоговорящие обсуждали между собой что-то, болели и кричали друг за друга как за своих!
Все было весело и шумно, все ходили с флагами и испытывали гордость за свою страну.
«Смотреть на падения Валиевой в произвольной программе было больно»
— Раз уж мы заговорили о фигурном катании — за кем вы больше всего следили и за кого сильнее всего переживали?
— За Анну Щербакову. Произвела впечатление и Камила Валиева — она просто гениальна. Очень гибкая, с длинными руками и ногами. Но по выступлению мне больше понравилась Щербакова — как и в короткой, так и в произвольной программе. Смотреть на падения Валиевой в произвольной было прямо больно. Другим словом это не описать.
Саша Трусова в произвольной отработала просто как машина. Отработала энергетически на высшем уровне, прыгала высоко, мощно. Но я за Аню болел.
Мы сидели с Андреем Чибисовым, по-моему, и начали шутить — я заметил, что чего-то никто на лед игрушки не бросает после выступления. И Андрей сказал: «Может, мне свитер снять?».
— Что вы думаете по поводу допингового скандала с Валиевой?
— Этери Тутберидзе ходила серая по олимпийской деревне. Я ее видел после короткой программы: у нее было такое земляное выражение лица.
Видимо, давление было сильным. Напряженность вокруг нее была и до, и после.
«Во время серии буллитов со шведами стоял на коленях и молился»
— Вернемся к хоккею. На матчах олимпийского турнира присутствовало совсем немного людей, большая часть из которых — журналисты. Как вам атмосфера Игр? Повлияло ли на нее отсутствие болельщиков?
— Ребята говорили, что тяжело играть. Даже те китайцы, которые оказались на трибунах, вели себя не очень эмоционально, я уж не знаю почему. Они не особо болели, от них не услышишь аплодисментов, уж тем более криков. За своих они еще хоть как-то болели, а за остальных — никак. Они что есть, что нет — разницы никакой. Энергии ноль. Я что-то пытался сделать, пробовал раскачать трибуны — бесполезно.
— Многие болельщики и эксперты критиковали российскую сборную за скучный и незрелищный хоккей, от просмотра которого было сложно получить удовольствие. Ваше мнение на этот счет?
— У площадки все казалось гораздо лучше — даже динамичнее, чем на матчах КХЛ или Кубка Первого канала. Когда ты стоишь за стеклом и за всем за этим наблюдаешь, у тебя нет ни секунды покоя. Постоянная силовая борьба, ежесекундное напряжение — все это было.
Единственным ограничивающим фактором было качество льда. Насколько я понимаю, всем было тяжело и неудобно из-за того, что лед был мягким. Состояние у игроков было такое, будто ты бежишь по песку — ноги застревают, приходится прикладывать больше усилий, чтобы отталкиваться.
Но у всех были одинаковые условия, все играли на одних и тех же аренах. Будем откровенными — все играли плохо (смеется). Но все старались, рубились, все свое мастерство старались проявить в полной мере.
— Какая игра стала самой эмоциональной на Олимпиаде для вас?
— Полуфинал со шведами, конечно. Я думаю, что многие как раз эмоционально отдались в ней и были после нее опустошены. И главная победа на Играх оказалась как раз в матче против Швеции. Она получилась самой яркой.
— При счете 1:2 в серии буллитов один точный шведский бросок выводил их в финал. Что вы чувствовали в тот момент?
— Я, честно говоря, ушел в раздевалку и стал молиться. Мы с женой переписывались. Она написала: «Я стою на коленях и даже не смотрю». Я в этот момент тоже стоял на коленях и тоже не смотрел. С этой молитвой так и стоял. Вышел из раздевалки только в тот момент, когда Арсений Грицюк забросил победный буллит. Мы отпраздновали вместе. Праздновали так, как будто бы уже выиграли Олимпиаду! Все обнимались после матча, кричали!
Уже после этого Алексей Жамнов (главный тренер сборной России. — «Газета.Ru») сказал: «Ребята, вы красавцы, выиграли, но наша главная игра еще впереди». Он рассказал, что у него в карьере был такой же момент, когда в полуфинале все эмоции отдали и на финал их не хватило.
— Что происходило на предматчевой тренировке перед решающей игрой с финнами? Был ли у игроков огонь в глазах и ощущение того, что завтра они выйдут на свой самый главный матч в карьере?
— Скорее, в рабочем режиме. У них всегда все спокойно, хоккеисты держат себя руках, поэтому ни о чем из ряда вон выходящем говорить нельзя. Было видно и по разминке, и по фотографиям, что все ребята сосредоточены. Возможно, как раз этого игрового задора и не хватило для победы в финале.
— С одной стороны, попадание в медали — это безусловный успех. С другой — та игра, которую показала сборная, оставила не очень много положительных эмоций. Лишнее тому подтверждение — всего три броска в третьем периоде финальной игры. Как вы оцените выступление сборной?
— По мне, ребята сделали все, что могли. Нельзя сказать, что парни где-то недоработали, не дожали и не доборолись. Команда отдалась полностью. Да, проиграли. Да, расстроились. Все уходили после награждения в раздевалку со слезами на глазах. Радости за то, что выиграли серебро, не было. Было горе от того, что не смогли победить.
Но, с другой стороны, по ходу турнира команда набирала — с первого матча играли все лучше, лучше и лучше. Мне кажется, что ребята сыграли настолько, насколько они были готовы.
— Последний вопрос — продолжаете ли вы работу в сборной России?
— Да, у меня контракт до мая. Тренерский штаб у нас сохранился, но вот на чемпионате мира нашей сборной не будет.