Недавно в Канаде завершился чемпионат мира по шорт-треку, в котором принял участие и шестикратный олимпийский чемпион Виктор Ан. К сожалению, ни одной медали завоевать не удалось, несмотря на предельную мотивацию прославленного атлета: это был его первый крупный выход в свет после Олимпиады в Пхенчхане, на которую он не был допущен без объяснения причин.
В СМИ появилась информация о том, что это, возможно, последнее выступление Ана в качестве спортсмена, поскольку он уже получил предложение войти в тренерский штаб сборной России.
«Газета.Ru» решила вспомнить российский путь Ана и пообщалась со спортивным врачом Темиром Ондаром, который поставил шорт-трекиста на ноги после тяжелой травмы колена и поддерживал его в подготовке к Пхенчхану-2018.
— Как судьба свела вас с Виктором Аном?
— Это был 2015 год. Последовал звонок от моей давней знакомой, которая сейчас является старшим врачом Союза конькобежцев России. Она задала мне безликий вопрос: «Я отправила тебе на почту снимки коленного сустава одного человека, посмотри, пожалуйста. Что думаешь об этом?»
Я оценил изображения и сказал: «Наверное, сейчас этот человек сидит в кресле, курит трубку и смотрит телевизор». Потом моя знакомая сдалась и рассказала, что это снимки Виктора Ана.
Выяснилось, что они находятся в Германии в ожидании операции.
— Впервые Ан получил перелом коленного сустава еще в 2008 году…
— Да, у него давно тянется история проблем с коленным суставом. Из-за этого он разорвал отношения с корейской федерацией конькобежного спорта, поменял гражданство и каким-то чудом взял еще три золота на сочинской Олимпиаде.
Когда Ана привели ко мне, у него был не то что рецидив, а просто хронические проблемы с коленом, которые периодически то обострялись, то затихали. Это не давало ему полноценно работать.
— Операция не помогла?
— В Германии Виктору сказали, что оперировать нет смысла. Они не могли гарантировать стопроцентную компенсацию его функций после восстановления. Может, будет лучше, может, хуже, а может, вообще никак. И случай привел его ко мне.
«Доктор, вверяем в ваши руки человека. Делайте, что хотите, но в ноябре он должен выйти на этап Кубка мира». А разговор этот был в феврале.
Мы с ним поработали, и в итоге Виктор успешно стартовал в Кубке мира и до недавнего времени активно готовился к Олимпиаде-2018, после которой он хотел завершить карьеру.
— Виктор намеревался уйти из спорта сразу по окончании Игр в Пхенчхане?
— Вполне возможно, что для него это был принципиальный момент, но судьба распорядилась совершенно иначе в виду всех этих политических игр. Ану не удалось поехать на долгожданную Олимпиаду и доказать свою состоятельность и, возможно, ошибку корейской федерации конькобежного спорта, которая когда-то от него отказалась. А он ведь хотел показать, что является состоятельным парнем и есть люди, которые в него верят, а он платит им добром.
— Ан узнал о том, что его не пускают на Олимпиаду, когда уже получал форму сборной России, — очень неожиданно…
— Могу только предположить, насколько он расстроился, хотя Виктор не общался со мной на эту тему. Он мало что рассказывает о своих эмоциях, потому что каждое его движение сейчас под прицелом.
Любое слово Ана может быть истолковано совсем иначе — не так, как он хотел иметь в виду, поэтому он не очень любит говорить об этих вопросах.
— Ан принес России три олимпийских золота, но здесь о нем мало что знают как о человеке. Каким его видите вы?
— Виктор сам по себе хороший и очень целеустремленный парень — недаром самый титулованный в своем виде спорта.
Когда-то Ан приехал в Москву совсем один — голодный, холодный, без денег. Первое время жил где-то в коридоре общаги в абсолютном неведении того, что и как с ним будет.
Однако потом как-то «вкатился» и добавил еще три золота в свою копилку — вот такой он человек. Помню, как его привезли сюда, в Лужники, в эту клинику, где я сейчас работаю.
Тогда он уже говорил по-русски, но не очень хорошо. Сейчас же Виктор прекрасно владеет русским языком, причем не только говорит, но и пишет.
Он присылает мне электронные письма и сообщения в различных мессенджерах.
— Вы продолжаете переписываться как врач со спортсменом?
— Больше. Мы ведем переписку как люди, которые друг к другу хорошо относятся. «Привет, как дела?», «Как ребенок?», «С Новым годом!»… В общем, мы с ним на связи.
— В тот период, когда вы с Аном были врачом и пациентом, упор был сделан только на колене или вы ведали чем-то еще — например, диетой?
— Нет, диетология и фармакология не мой конек. Мы с ним занимались коленом, а также в целом физической формой, поскольку перед нами стояла задача максимально подготовить его к соревнованиям.
— На Олимпиаде-2018 положительный тест на мельдоний сдал керлингист Александр Крушельницкий…
— Смешно, согласитесь?
— Насколько вам известно, кто-то из российских спортсменов все еще возит с собой этот препарат? Может ли кто-то хотя бы случайно употребить его?
— Скорее всего, нет. Наша страна находится под прицелом тысяч объективов. Сейчас мы одна из самых «чистых» спортивных держав в мире. Настолько прозрачной системы допингового контроля, как в России, нет больше ни в одном другом государстве на данный момент.
Кстати, когда я выступал на круглом столе в спортивном Комитете Госдумы, там присутствовал Эфраим Барак — приглашенный арбитр Спортивного арбитражного суда (CAS), то есть человек из организации, которая выносит решения по поводу допинговых разбирательств.
На прямой вопрос «Считаете ли вы справедливым решение отстранить россиян от Паралимпиады?» представитель CAS ответил: «Нет, не считаю. Если вы спросите меня, справедливо это или в рамках закона, я скажу — «в рамках закона».
Иными словами, справедливо ли отстранение «чистых» спортсменов, которые никогда не были замешаны в допинге? Нет. Но их дисквалифицировали, потому что есть изъяны в законодательстве, которыми воспользовались. Это один из рычагов давления на страну.
— И недопуск до Олимпиады спортсменов, вроде Виктора Ана, которые ранее никогда не подозревались в нарушениях антидопинговых правил, — это тоже часть политической игры?
— Вполне вероятно, да. Но, конечно, во всем этом допинговом скандале нет дыма без огня. Безусловно, были какие-то нарушения, но этим воспользовались третьи лица в рамках своих политических задач.
Тот же мельдоний — это препарат, который давно существует на рынке и применяется многими спортсменами из других стран до сих пор, просто в Америке, например, он называется по-другому.
Любопытно, что препарат с названием «мельдоний» попал в запрещенный список, а с другим названием — нет, хотя главное вещество и принцип действия у них один и тот же.
Еще один пример: у меня недавно восстанавливалась олимпийская чемпионка Пекина-2008 по легкой атлетике в эстафете 4х100 Александра Федорива. В 2016 году она лишилась этой золотой медали, потому что в запасной пробе B у одной девушки из ее четверки были обнаружены следы допинга.
Как такое случилось, я не знаю.
Возможно, в 2008 году уровень анализа биологического материала не был таким высоким, как в 2016-м. Пробы перепроверили и вынесли санкции. Ну давайте тогда все прежние пробы вскрывать — чего там только не найдется. А так это какая-то грязная политика.
— Вы упомянули, что выступали на круглом столе по вопросам спортивной медицины в Госдуме. Какие выводы вы сделали?
— Спортивная медицина в России находится сейчас в зачаточном состоянии. У нас нет института подготовки кадров. Нет системности и преемственности. Все это ограничивает возможности нашего дела. Местечковые специалисты (я имею в виду людей, которые работают с атлетами индивидуально) всегда были, есть и будут, но формированием целой системы должны заняться государственные структуры.
У нас сейчас существует Федеральное медико-биологическое агентство (ФМБА) — огромная машина, куда взяли и записали всех сборников страны. Не могу сказать, что там все специалисты плохие, но в виду монополизации отрасли спортивной медицины стопорится развитие других компаний — мелких и частных.
— Атлеты из сборных обычно к вам не обращаются?
— Конечно, к нам все равно обращаются крупные спортсмены. Мы работали, например, с боксером Костей Дзю, Исламом Альбиевым, Назиром Манкиевым — олимпийскими чемпионами по греко-римской борьбе, Дмитрием Носовым — бронзовым призером Олимпиады в Афинах — 2004 по дзюдо, Миграном Арутюняном — серебряным призером Рио-2016 по греко-римской борьбе.
В данный момент у нас восстанавливается Давит Чакветадзе — борец греко-римского стиля, обладатель золота Игр в Рио-де-Жанейро — 2016. Но членов всех национальных команд в обязательном порядке подписывают на ФМБА. Если нужно пройти углубленное медицинское обследование, многие просто идут туда.
А такие клиники, как наша, приходится искать. Сарафанное радио, слухи, рекомендации. Это очень ценно, ведь тем, что человек нашел сам, он дорожит. Но, с другой стороны, если бы таких клиник было много, это было бы лучше, чем одна большая махина, потому что существовали бы условия конкурентной работы. Мы боролись бы за качество.
Другие новости, материалы и статистику можно посмотреть на странице зимних видов спорта, а также в группах отдела спорта в социальных сетях Facebook и «Вконтакте».