— Андрей, как вы отнеслись к тому, что ее отстранили от турниров с 12 марта?
— Непонятно это все… Мне очень жалко, что такой яркий игрок пострадал. Я ее нисколько не осуждаю, я всегда за игроков. Вы представьте — им каждый день нужно информировать ВАДА о своем местоположении. Это же ведь настоящая тюрьма. После поздних матчей, даже если уже 12 часов ночи, нельзя час-полтора в туалет сходить. А потом утром им играть...
Неужели так сложно пойти навстречу?
Разве спортсмены ради этих проб живут, а не ради побед? Для них важен каждый нюанс, каждая струна на ракетке, а тут такое вторжение в жизнь.
— Какие меры стоит применить к Шараповой?
— Я бы пошел ей навстречу. Пускай ее результаты с 1 января аннулируют, пускай возвращает призовые. Но я бы разрешил играть ей дальше. Милдронат — это известный препарат, Мария не одна его употребляла. Никто из игроков не вникает подробно в то, что принимает. Мы принадлежим спорту, зачем нам еще этим заниматься?
Когда я сам играл на турнирах, я не отказывался от различных витаминов, которые мне предлагал врач. Спортсменам приходится выбирать одно из двух — или играть в теннис и принадлежать только ему, или бегать по лабораториям и проверять каждую таблетку.
Запрещенных препаратов сейчас слишком много. Игроки могут не знать всего. Я понимаю, что это не оправдание. Но антидопинговые службы сами бывают неправы. Вспомните историю с Виктором Троицки.
— Когда его дисквалифицировали за нарушение антидопинговых правил?
— Да, он играл в Монте-Карло, и к нему пришли после матча за анализом крови. Он спросил, можно ли было перенести процедуру на следующий день, так как он себя плохо чувствует после сдачи крови. Врач разрешил, а потом в отношении серба возбудили дело и его дисквалифицировали за отказ от сдачи пробы.
Мы, игроки, все понимали, что Троицки не виноват. Никто от него не отвернулся, а Новак Джокович открыто посылал всех тех, кто критиковал Виктора. Для меня такое отношение чудовищно, это тюрьма, концлагерь. Знаете, как иногда берут допинг-пробы?
— Расскажите.
— Могут спокойно прийти в семь утра, начать расковыривать вены. Как это можно делать, когда человек только проснулся? Я лично был свидетелем подобного случая, когда тренировал Елену Веснину.
После одного долгого матча на Уимблдоне она смогла заснуть только в три часа. А уже в семь к ней пришли за анализом крови. Хорошо, что в тот день у нее не было матчей.
— Как вы отнеслись к запрету милдроната?
— Очень странно, когда за один день препарат вдруг превращается в допинг. Я в таких случаях вспоминаю историю с тимеросалом — с 20-х годов его использовали в США при вакцинации, а потом внезапно выяснилось, что он смертельно опасен. Как же это можно было проглядеть? Это и приводит к тому, что если у спортсмена заложен нос и он купил себе что-то в аптеке, ему потом говорят: «А у вас допинг», — потому что в этом препарате было что-то запрещенное.
Меня многое возмущает в работе нынешних антидопинговых служб. Вспомните бегунью Юлию Русанову.
Ее саму поймали на допинге, но она стала ходить с жучком, помогала фильмы снимать про легкоатлетов, и ей скостили срок с двух лет до одного за то, что заложила всех российских спортсменов.
Какая тут может быть связь? Что же ей будет, если она родину продаст? Совсем амнистируют? Если бы я был легкоатлетом, я бы сразу пошел в суд и выиграл его. Не должны быть виноваты все спортсмены из-за тех одиночек, которые употребляли допинг. Я сам против допинга, Шарапова наверняка тоже.
Ознакомиться с другими материалами, новостями и статистикой вы можете на странице тенниса, а также в группах отдела спорта в социальных сетях Facebook и «ВКонтакте».