Прошлый сезон для фигуриста Сергея Воронова получился одним из самых удачных. Спортсмен впервые в карьере вышел в финал Гран-при, где не только не потерялся, но и занял третье место. Потом едва не обогнал Максима Ковтуна в борьбе за звание чемпиона России — всего балла не хватило Сергею, чтобы стать первым. Вслед за этим Воронов выиграл еще одну медаль, взяв бронзу уже на чемпионате Европы.
В новом сезоне дела у спортсмена пока обстоят не лучшим образом, но рук фигурист не опускает и, вопреки появляющемуся то там, то здесь мнению о возможном завершении карьеры, заканчивать ее отнюдь не собирается.
— Сергей, выступление на московском этапе получилось для вас не самым удачным, хотя прокат оказался, пожалуй, лучшим в сезоне. Каковы ощущения?
— Конечно, разочарование от результата. Прежде всего, от оценок, а от проката я получил удовольствие, и, конечно, никакие оценки, люди, судьи не смогут его испортить. Но помнят обычно места, а не как кто откатал. В любом случае жизнь на этом не заканчивается, сделаю выводы и пойду дальше.
— После третьего места в финале Гран-при прошлого года, как я понимаю, очень больно падать на иные позиции. Как переживаются эти моменты?
— Спорт высоких достижений всегда жестокий и болезненный. Сегодня ты можешь быть на самой вершине, а завтра скатиться очень низко. И от этого никто, подчеркну, никто не застрахован. В «Лужниках» это сделал не я сам, а мне дали почувствовать. Спасибо, что дают мне чувствовать себя сильным. Хорошо, я от этого не сломаюсь.
Это неприятно, больно и очень обидно, но мы сегодня сидим с вами, разговариваем, новый день, Солнце никуда не ушло — все в порядке. Я сделал определенные выводы. Про этот старт, про определенных людей, все нормально.
— Что означает «дали почувствовать»?
— Местом. Просто местом. Ничего не буду говорить про ребят. Ребята катались по судейским оценкам предпочтительнее. Согласен ли я с этим? Нет, не согласен. Но мое мнение в меньшинстве, поэтому делаю выводы и иду дальше.
— Московская публика очень тепло принимает спортсменов, но нередко бывает, что перед своим зрителем выступать сложнее, чем за рубежом. Вам где комфортнее?
— Мне в Москве нравится. Очень домашняя арена, очень тепло меня принимали зрители, и это было очень приятно. И я был не одинок в мнении, что мне «недодали» оценок. Публика, если вы слышали, свистела и была недовольна. Значит, я не один такой — жалею себя и считаю, что меня засудили. А если я не одинок — это, наверное, показатель.
— Родные стены не давят?
— Нет. Наоборот, помогают.
— В современном мужском фигурном катании развиваются две тенденции. Одни спортсмены делают ставку на увеличение сложности, на большое число четверных. Но как показал московский этап, даже при полном отсутствии исполненных прыжков в четыре оборота можно занимать призовые места. Какой принцип ближе и куда придется двигаться дальше конкретно вам?
— Принципы... Всегда ли мы соблюдаем какие-то принципы? Думаю, нет. Не все. И не всегда.
Считаю, мужское фигурное катание должно быть с заходами на четверные прыжки, потому что это мужское одиночное. Кто берет чистотой, идет свои путем. Значит, им это ближе. Нельзя кого-то осуждать. Нас рассудили те, кто сидел за судейским бортиком.
Куда буду двигаться я? Прежде всего, я не собираюсь упрощать свои программы, а наоборот, надо постараться как можно чище исполнять мою нынешнюю программу. Посмотрим, к чему это приведет на других стартах.
— Сейчас многие прыгают как минимум два разных четверных прыжка, у вас же стабилен только четверной тулуп. Что-то еще есть в запасе, хотя бы на тренировках?
— Я два года назад пробовал четверной риттбергер, но не занимался им вплотную. Как мне кажется, если довести мою прыжковую программу до чистого исполнения — каскад четыре-три, один четверной, два тройных акселя, — считаю, набор получается очень достойный. И делать третий четверной, наверное, я пока не готов. Считаю, во всяком случае пока, это точно утопия.
— Вы постоянно говорите «пока». Это означает, что мысли о возможном завершении карьеры опять же пока не посещают?
— Нет. Ни в коем случае. Потом, я услышал слова Татьяны Анатольевны (Тарасовой. — «Газета.Ru») в телетрансляции: заканчивать нужно, когда ты что-то сделал. И не в Сызрани, как она говорила, а на хорошем уровне.
Рук я не опускаю, ни в коей мере. Закончить очень просто. Не буду говорить, что это для слабаков, но это удел других людей, не мой. Во всяком случае, сейчас.
— Но в то же время на турнире в Финляндии была брошена фраза сразу после проката, что, может быть, уже хватит. Это было сказано на эмоциях? А то многие болельщики перепугались.
— Не знаю, кто там перепугался. Во-первых, таким образом вышло, что получился очень хороший пиар. Как говорит Николай Басков, плохой пиар — тоже пиар.
Наверное, я высказался на эмоциях, но послушайте, если бы у кого-то из нас или, не дай бог, у вас сгорела квартира, и вы пришли и что бы сказали: «Ой, Господи. Ну, наверное, это не так страшно?» Вы русский человек, вы высказались бы в сердцах! И погрубее, чем я высказался. Но я себя удержал в рамках.
А от того, что я это сказал, все зацепились за мою фразу. Но вы видели меня в Китае, вы видели меня в Москве. Да, может быть, в Пекине я катался не столь удачно, в Москве уже лучше. Это что — показатель того, что я закончил?
Ну, высказался на эмоциях. Скажите спасибо, что цензурно. Можно было вообще сказать нецензурно. И что, тогда бы всем понравилось?
— Вы уже несколько лет тренируетесь на одном льду с Адьяном Питкеевым (занявшим на этапе в Москве второе место. — «Газета.Ru»). Как происходит тренировочный процесс?
— Мы катаемся в одно время, у нас совершенно одинаковые нагрузки, одни и те же тренеры, задания, прокаты. В принципе, для всех одинаково.
— Есть какая-то внутренняя конкуренция?
— В группе? Конечно. Без нее никуда. Иначе ни Адьян бы не вырос, ни я бы так долго не катался.
Конкуренция, когда она здоровая и честная, — это круто! Она повышает мастерство всех спортсменов, которые в это вовлечены.
— Какие цели еще остались у фигуриста Воронова?
— Они есть. Могу заверить. Давайте я сначала добьюсь, а потом уже смогу сказать, что за цели. Говорить громкие слова, клясться на крови — дело неблагодарное и немужское. Это, наверное, удел слабого пола. А моя задача — работать головой, умом, руками и сердцем.
— Не так давно была повышена базовая стоимость четверных прыжков, но в то же время с нынешнего сезона и увеличены штрафы за падения с них. Достаточно ли высока стоимость четверного? Может быть, ее стоит еще повысить или же, напротив, жестче штрафовать за падения?
— У нас в фигурном катании вообще правила очень жестокие. С одной стороны, тебе дают рисковать, но если ты ошибаешься — жестоко штрафуют. Что можно сделать? Не знаю. Повысить стоимость четверных? Тогда, по-видимому, вырастет и штраф. Среднее арифметическое, оно уже найдено.
Что еще можно придумать? Сейчас, выполнив дорожку на четвертый уровень и получив за нее положительные оценки, можно набрать как за хороший сложный тройной прыжок...
— Это правильно?
— Мне кажется, в чем-то это и правильно. А почему нет? Каждый элемент должен иметь свою стоимость. Дорожки — это ведь тоже очень сложный элемент, и работа над ними трудна и кропотлива. Не все же их исполняют идеально. Кому-то, к примеру, легче сделать тройной прыжок, чем дорожку на четвертый уровень. Так почему она должна стоить гроши? Наверное, не должна.
Если мы будем гоняться за одними прыжками, уйдет тогда именно фигурное катание. Будет просто набор акробатических элементов. У нас же все-таки искусство. Тоже.
— А то, что оценка за технику, структурированная и регламентированная, и оценка за компоненты, куда более субъективная, равнозначны, это верно?
— Хм. Вы хотите знать мое мнение?
— Да.
— Скажу честно, я никогда не задумывался, что правильно, а что нет. Я не Господь Бог и не третейский судья. Вторая оценка что при старой, что при новой системе очень и очень субъективна. Ее выставляют люди. А мы все разные. Кому-то нравится одно катание, кому-то — другое. Кому-то спортсмен, может быть, даже чисто внешне приятен или не очень.
Один судья думает: вот, мне нравится его улыбка, его подача, его программа, его шаги; а другой считает: да, он симпатичный, но катается он, как крючок. Зачем я ему буду ставить высокие компоненты, что, за внешний вид? Нет. Я лучше поставлю выше баллы тому, кто не столь красив лицом, но катается вдохновенно, и мне это импонирует.
Очень все сложно. Вторая оценка — очень взрывоопасный элемент и очень субъективный. Откуда берется, например, 6,75 или 8,50, мне, честно говоря, до сих пор непонятно. Большую роль играет рейтинг. Наверное. Твои выступления в сезоне. Если стабильно катаешься, и компоненты немного растут. Но со стопроцентной уверенностью я ответить не могу.
— Так все-таки рейтинг и имя спортсмена влияют на оценку компоненты?
— А это зависит от случая. От турнира и от желания самих судей.
— Спрошу иначе. Должны эти факторы влиять на оценки?
— Чисто по-спортивному, наверное, нет. Но, с другой стороны, мы иногда говорим: ну, как можно олимпийского чемпиона, даже если он плохо катался, поставить на пятое место? Возникнет большой резонанс. Мы очень зависимы от мнения социума. Мы все равно живем в определенном социуме. Сложном социуме под названием Российская Федерация.
Не думаю, что, если бы олимпийские чемпионы неудачно откатали, отпрыгали или сыграли, в любом виде спорта, их бы поставили ниже призовых мест.
— А если они падают, а остальные катаются чисто?
— В любом случае было бы очень большое недовольство, потому что они олимпийские чемпионы. На всех нас влияет это звание, эти регалии. Правильно ли это? Отчасти да.
А с другой стороны, не могут все быть олимпийскими чемпионами, их единицы. А значит, нельзя эту тенденцию сохранять всю жизнь.
Другие новости, материалы и статистику можно посмотреть на странице фигурного катания, а также в группах отдела спорта в социальных сетях Facebook и «ВКонтакте».