За последние полгода в СМИ и социальных сетях появилось огромное количество публикаций о детско-подростковом увлечении квадробингом — и это число продолжает расти. В чем же причина такой активности — и самое главное, такого резко негативного отношения к игровой практике подростков, «Газете.Ru» объяснила старший научный сотрудник Лаборатории теоретической фольклористики ИОН Президентской академии Дарья Радченко.
«Перед нами случай моральной паники — то есть ситуации, при которой восприятие реальной или вымышленной группы как угрозы для сообщества провоцирует агрессию по отношению к любым объектам, которые могут быть ассоциированы с этой группой. Важно, что такая паника в абсолютном большинстве случаев демонстрирует непропорциональность ощущаемой угрозы реальным негативным последствиям (это отмечают, например, социологи Э. Гуди и Н. Бен-Иегуда)», — сказала эксперт.
Однако моральная паника распространяется довольно быстро: существенную роль в этом играют медиа, транслирующие высказывания экспертов и лидеров мнений.
«Важно, что нередко моральная паника оказывается маркетинговым инструментом: инициируя или раздувая ее, производители информационных продуктов стимулируют их востребованность. В случае обсуждений квадробинга наблюдается ряд случаев, когда высказывание медийного лица резко поднимает знание о нем и цитируемость его текстов. Более того, существенная часть пользователей – в том числе, детей – узнает о предмете моральной паники только благодаря ее обсуждению в медиа», — добавила Радченко.
Как показывают Б. Конвелл и А. Линдерс, угроза заставляет членов самых различных групп взаимодействовать друг с другом для совместного упорядочивания неопределенной и часто противоречивой информации об этой угрозе. Благодаря такой совместной интерпретационной деятельности «паника» как беспорядочная реакция на противоречивую информацию уступает место мобилизации для борьбы с четко описанным «злом». В результате складываются и закрепляются новые общественные нормы и фиксирующие их законодательные инициативы.
«Моральная паника в классическом варианте подразумевает поиск виновных. Так, паника, развернувшаяся несколько лет назад вокруг подростковых групп, была связана с поиском т.н. «кураторов», которые вовлекают молодежь в опасные для жизни ситуации. В случае квадробинга этого не происходит, но, как и в панике вокруг «синих китов», в соцмедиа идет поиск внешнего вредоносного агента – обычно зарубежных спецслужб, которые распространяют опасные практики», — отметила она.
В случае квадробинга общественный консенсус по обсуждаемому вопросу отсутствует: сложились две противоречащие друг другу позиции, сторонники которых постоянно включаются в дискуссии в соцмедиа (представление о квадробинге как об опасной/вредной практике сталкивается с представлением о том, что это нормальная и безопасная игровая практика детей и младших подростков). Именно поэтому дискуссии продолжаются, но при этом не возникают законодательные инициативы – хотя предложения такого рода озвучиваются.
«Конечно, моральные паники не появляются на «пустом месте»: им предшествует общественная тревожность, которую люди стремятся разрешить. По отношению к подросткам эта тревожность достаточно устойчива: на протяжении десятилетий возникали моральные паники, связанные с ощущением угроз от молодежных движений и субкультур, небезопасных игр детей и подростков, погружения подростков в альтернативные миры – от компьютерных или ролевых игр до серьезных проблем, связанных с распространением аддикций. Это беспокойство, в частности, выливается в проблему маргинализации подростков, которые воспринимаются как лиминальная и «дважды опасная» группа: с одной стороны, их ощущают как угрозу для других (и поэтому стараются устранить из общественных пространств), а с другой – как угрозу для самих себя, как несовершеннолетних граждан, которые в силу возрастных особенностей психологии могут предпринимать неоправданно рискованные действия (и поэтому их стараются «контейнировать» в специально адаптированных для них пространствах под контролем взрослых – а реализация таких проектов сталкивается с множеством ограничений – от финансовых до кадровых). В итоге во многих российских городах ощущается сильный дефицит мест, где подростки могут осуществлять социализацию в кругу сверстников», — объяснила специалист.
На материале собранных данных (около 165 тысяч комментариев) мы можем заключить, что ключевое беспокойство связано с представлением об утрате квадроберами связи с реальностью и подвижностью их идентичности. Аналогичное беспокойство ранее возникало в связи с другими увлечениями молодежи, связанными с альтернативными или гибридными мирами и выстраиванием дополнительной идентичности – от стиляг и панков до ролевых игр, исторической реконструкции, компьютерных игр, увлечения тамагочи или PokemonGo. При этом сегодня сама по себе множественная идентичность не вызывает серьезного опасения: пользователи соцмедиа скорее беспокоятся о том, что альтернативная, игровая идентичность (в данном случае идентификация себя с животным) заместит «основную», что приведет к негативным последствиям для социальной жизни подростка.
«Несколькими годами ранее практически те же претензии в утрате «человеческого облика», что и квадроберам сегодня, выдвигались по отношению к движению фурри (людей, которые увлекаются образами антропоморфных животных). Они связаны с одной из ключевых и крайне востребованных вернакулярным дискурсом культурных оппозиций «человека» и «животного», в котором человеку приписываются такие значения как «разум», «рациональность», «культура», «контролируемость» - а животному, соответственно, «инстинкт», «эмоции», «дикость», «неконтролируемость», «заведомое несоответствие общественным нормам», — сказала Радченко.
Именно эта последняя проблема нередко вызывает беспокойство пользователей: так, они репостят видео, где квадробер сбивает пешехода или велосипедиста, «атакует» прохожего, и в комментарии к нему высказывают опасения, что это столкновение – следствие неконтролируемости поведения и несоответствие нормам поведения в обществе, которое связано именно с идентификацией себя как «животного» - «нецивилизованного» и не управляющего собой (заметим, что лексема «озвереть» в русском языке означает именно это – «под влиянием эмоции утратить контроль над собой и проявить агрессию»).
Здесь актуализируется страх, связанный с утратой контроля над «дважды опасной» группой. Возникает представление о том, что подростков, которые осуществляют непривычные действия, не контролируют их родители (или даже поддерживают это увлечение), не могут контролировать посторонние взрослые и даже правоохранительные органы (из-за ношения масок идентификация квадробера может быть затруднена) и в итоге люди в общественных пространствах ощущают небезопасность.
«Эта небезопасность воспринимается как пролонгированная: проблема для многих пользователей соцмедиа не только в том, что дети делают сейчас, но и в их будущем поведении. Существует устойчивое представление о том, что социальная функция игры – в подготовке ребенка к взрослой жизни; следуя этому представлению пользователи соцмедиа опасаются, что, играя в животное, ребенок может «вырасти животным», регрессировать. Характерно, что среди опасений по отношению к квадроберам нередко звучат обвинения в нарушении санитарно-гигиенических норм, речевого поведения, порядка безопасного взаимодействия с другими (людьми и животными) – то есть в поведении, не соответствующем социальным нормам и поэтому неприемлемым. Те же самые претензии, кстати, предъявляются и собственно к животным в городе», — подчеркнула эксперт.
Ранее сенатор заявила об опасности квадробинга для детей.