— Вы единственная клоунесса в России. Почему сложился такой гендерный перекос?
— Еще вчера я была единственной клоунессой, выступающей соло в цирке, да. Но сейчас еще театральная актриса Скрипа (Ольга Скрипачева) готовит репертуар для работы в цирке.
Женщин в гриме в цирке вообще мало, потому что мы любим быть красивыми. А юмор — это умение быть некрасивой, смеяться над собой, над своими недостатками.
Клоунада — это большая нагрузка. Ты должен чувствовать, когда по какой-то причине спектакль начинает «расседаться». Например, пришло не 2 тыс. зрителей, а только полторы. И уже по-другому реакция расходится по залу.
Артист выходит через каждый номер, держит на себе весь темпоритм представления. Это физически сложно.
— Что должна уметь клоунесса?
— Очень важно уметь импровизировать. Произошло что-то, чего никогда не происходило, — и надо уметь на это отреагировать смешно. Это твой опыт и скорость твоей реакции.
Когда я пришла в жанр, мне сказали, что настоящим профессионалом становятся после 45 лет. И вот я скоро стану клоуном, наконец-то!
Со временем ты глубже и глубже погружаешься в жанр, в его оттенки — и начинаешь в них летать, парить…
Что для меня клоун в цирке? Это, безусловно, образ и наличие авторских реприз — номеров. Обычно у артиста есть 5-6 реприз, и он их работает.
Когда я начинала, в цирке женщины в жанре клоунады сольно не работали. И вот, спустя 10 лет, я вижу, как зародилось некое движение клоунесс. Возможно, я дала этому толчок — многие девушки увидели, что это возможно.
Клоунада — профессия больше мужская. Но если долго и профессионально заниматься одним делом, с хорошим режиссером — все может получиться.
— Цирк остался, а клоуны уехали?
— Какое-то время назад действительно цирк был менее популярен у комических актеров, нежели эстрада или театр. Но сейчас цирк снова возвращает утраченные позиции, потому что он изменяется, он становится современным.
И молодежь, в том числе девушки, видит в цирке перспективу и идет работать именно в интересных цирковых проектах.
Играет роль то, что на одном месте циркачи обычно не сидят. Артисты могут отработать сначала в одном цирке в Москве, потом в другом, потом в Петербурге, потом переедут в Минск или в Казань. Или вообще в Перу поедут гастролировать. Цирк — это постоянное движение, новый опыт.
Я очень люблю свою профессию именно за возможность путешествовать и узнавать страны и людей через юмор — гастролировала в Северной Америке, в Южной Америке, Европе, Азии, во всех странах бывшего СССР. Даже в Туркменистане, самой закрытой стране, побывала.
— Над чем сейчас смеются люди?
— Людям всегда смешно от знакомых ситуаций. Например, у меня есть репризы про женскую долю. В репризе «Белоснежка» ее травят, и она ждет принца, который ее поцелует и воскресит. А он все не приходит и не приходит. Белоснежке самой приходится искать принца и требовать, мол, давай, спасай меня! Как нормальная современная женщина. И люди видят в этом образе себя, своих друзей, знакомых. И смеются.
Каждый говорит о том, что его беспокоит, но мы все разные. Кому-то ближе цирковая эксцентрика, кому-то буффонадная клоунада в больших ботинках и с носом, в белом гриме с красным ртом. Есть коллеги, что выступают в современной одежде, без грима.
Во все времена будут смеяться над падениями. Нелепые ситуации всегда провоцируют реакцию. Шел человек — и упал. Смешно!
— А чувство юмора у людей отличается в разных городах и странах?
— Юмор в Санкт-Петербурге другой, не такой, как в Москве, он более интеллигентный. Кстати, Санкт-Петербург — это столица клоунов, там очень сильная школа лицедеев.
А так, в каждом регионе свое понимание смешного. Северяне реагируют иначе, чем южане, на юге люди более открытые. Англичане и немцы немного более сдержанные, а французы любят посмеяться. У юмора каждой страны свой акцент.
На Востоке взрослые смеются как дети, любят каскадную работу (каскад — комическое падение, трюк) и апачи (ложные пощечины), большие клоунские носы, огромные клоунские ботинки. В Китае, например, пекинская публика отличается от зрителей в Шанхае.
Но, по большому счету, по всей Земле люди смеются и плачут примерно над одним и тем же.
Артист должен свой юмор корректировать в зависимости от реакции публики. Где-то какая-то шутка чуть хуже зашла — а какая-то лучше, и вот ты смотришь и чуть подстраиваешься под аудиторию.
— Кто сейчас ваш зритель?
— В советское время на вечернее представление обычно ходили взрослые. Цирк был моднейшим местом, женщины разглядывали костюмы, стрижки девушек, цирковых богинь тогдашних. После развала СССР стали чаще ходить с детьми. Но сейчас взрослая публика возвращается в цирк. Люди вспоминают, что цирк — это здорово, интересно. В цирковых спектаклях сейчас и идеи новые, и сценарии многослойные.
— Почему люди ходят в цирк?
— Потому что ты нигде так не удивишься и не восхитишься умением и мастерством человека, как в цирке. Это максимальная палитра эмоций, которые может получить человек.
— Вы сказали, что цирк возвращает себе утраченную популярность. А когда был упадок и почему он прошел?
— Кризис цирка наступил после распада Советского Союза. Артисты жили в разных странах, а Росгосцирк, наследник Союзгосцирка, не мог заключать договоры с иностранцами. Педагоги начали уходить из училищ, уровень стал падать. Где-то пару десятилетий это продолжалось.
Но потом кто-то стал заканчивать карьеру на манеже, люди стали снова преподавать, искать новые современные форматы. Новые форматы для цирка очень важны. В советское время в Союзгосцирке были особые специалисты, которые изучали, что модно сейчас в индустрии, какие тенденции — и спектакли корректировались, менялись.
— Есть ли в вашей профессии какие-то табу или запрещенные темы для юмора?
— Бывают ситуации, когда зритель делает что-то такое, от чего ты «раскалываешься», тебе самому смешно становится. А клоуну нельзя смеяться.
Ну, мы же не смеемся, когда рассказываем анекдот. Клоун же историю рассказывает зрителям. Причем историю, которая многим понятна, близка.
Не принято, например, шутить о политике. Тут в клоунаде действуют правила обычного этикета. Условно, вот в жизни неприлично за обеденным столом обсуждать такие вопросы – и на манеже тоже это считается неприличным.
— А сколько времени уходит на подготовку одной репризы?
— Когда я пришла в Большой Московский цирк на проспекте Вернадского, и познакомилась там с режиссером Андреем Шарниным, мы за год сделали пять реприз. Реприза — это сценка. В одной артист показывает свои акробатические умения, в другой — жонглирует, может показывать маленький спектакль в спектакле. Так, получается, на одну репризу пара-тройка месяцев может уйти.
— Есть ли у клоунов тайная подпольная организация, про которую нельзя говорить?
— (смеется) Есть подпольная организация клоунов, о которой надо говорить!
Цирк — это большая семья. Каждый цирковой артист знает, что если попал в беду, то в цирке помогут, накормят, напоят.
Нас объединяет любовь к жанру. Мы считаем, что это — лучший жанр. Только никому не говорите!
— Какие у клоунов есть обычаи и ритуалы?
— Есть общецирковые понятия. Например, перед выходом на манеж никто тебе дорогу переходить не должен. И если перешел дорогу выходящему на манеж, то будь добр, также иди обратно, но лучше — обходи.
Еще реквизит может сломаться после того, как коллеги в гримерку приходят.
— Почему многие люди боятся клоунов?
— Открою вам секрет, за кулисами клоуны ведут себя поспокойнее, чем на манеже. Я думаю, боятся из-за грима, из-за поведения персонажа во время представления.
Есть, кстати, хоррор-клоунада, в жанре комедийного ужаса. В Англии даже целый цирк есть, Horror Circus. Это шоу, конечно, только для взрослых. У нас в России такой формат как-то не очень прижился.
— Какие вообще есть в цирке клоуны?
— Есть рыжий, есть белый. Кто-то заводит шутку, кто-то ее отыгрывает.
У клоуна обычно долгая дорога к одному образу. Он не сразу получается безупречным. Что-то лишнее после представлений приходится убирать, что-то пробовать добавлять, оттачивать мастерство одного образа.
Обычно мы не меняем амплуа. Хотя, конечно, выступать можем в разных ролях, в разных спектаклях. Например, я в цирке Никулина на Цветном бульваре выступаю не в своем образе Оксаны Нескладной, а в образе русской народной матрешки. Конечно, для дополнительных ролей что-то мы заимствуем из основного образа. Но его стараемся только улучшать.
— Часто ли клоуны уходят из цирка?
— У каждого свой путь. Кто-то всю жизнь работает в цирке и мечтает умереть на манеже. Кому-то через 10 лет становится тесно в цирке, и он находит себя в театре. Артист должен развиваться в любом случае.
— Есть ли в мире самый смешной клоун?
— У каждого времени свои герои. И самые сильные клоуны вчера — не факт, что самые сильные завтра. Поколения сменяются, и у каждого поколения свои комики.
Конечно, есть цирковой фестиваль в Монте-Карло, там участвуют лучшие цирковые артисты мира. Но все равно — время идет, и ты идешь как по лесенке, добираешься до пика… и — падаешь. Жизнь заканчивается. И начинается сначала.
— Вас шутки про клоунов не раздражают?
— Когда мы с мужем шутим про клоунов, я обычно являюсь инициатором этих шуток. У людей спрашиваю часто, мол, «я вам клоун, что ли». Все сразу теряются, тушуются.
— А эмодзи с клоуном вам часто присылают в мессенджерах?
— Обычно клоунов я ставлю сама!
— Вредит ли грим лицу?
— Грим влияет на кожу, но проявляется это лишь к старости.
— А профессиональные заболевания у клоунов есть? Как у шахтеров…
— Разве что с количеством лет в профессии все меньше остается поводов смеяться.