Здание-феникс
Трехэтажное здание Зимнего дворца на протяжении многих лет было официальной зимней резиденцией российских императоров. В нем трудились около 3 тыс. человек, которые занимались обслуживанием и охраной жизни монарха и его семьи. Однако они не смогли предупредить один из самых крупных пожаров в истории Петербурга, на ликвидацию последствий которого ушло около двух лет.
Пожар произошел 17 декабря 1837 года, в то время когда императорская семья была в Большом театре. Узнав о пожаре, Николай I отправился на место происшествия, за ним последовала супруга Александра Федоровна. У дворца император обнаружил сильное задымление и решил разбить окна на хорах Фельдмаршальского зала, попытавшись спасти людей от удушья. Однако приток свежего воздуха лишь поспособствовал распространению огня, который двигался в двух направлениях и к 6 часам утра охватил все сооружение.
«Императрица вместе с дежурившей в тот день сестрой, уехав со спектакля, сама стала упаковывать самые дорогие вещи и документы. Она оставалась насколько было возможно, в своих покоях, которые так любила!..
Эрмитаж был спасен благодаря хладнокровию Императора», — написала спустя пару дней после пожара хозяйка петербургского салона графиня Долли Фикельмон.
Император также приказал заложить кирпичом дверные проемы, которые соединяли дворцовые помещения со зданием Эрмитажа. Пока прислуга исполняла приказы Николая I, на место пожара начали прибывать гвардейские полки и другие военные команды. Их численность составила около 20 тыс. человек. Сначала пожарные попытались соорудить на чердаке кирпичную стену, чтобы огонь не распространялся дальше. Однако сильное задымление не позволило осуществить этот план. Тогда все усилия были брошены на то, чтобы огонь не достиг соседних с Эрмитажем зданий. Для этого спасатели оперативно заложили переходы кирпичом и следили за тем, чтобы на близлежащие крыши не падали горящие обломки. Солдаты тем временем спасали царские вещи — документы государственных архивов, картины, мебель, скульптуры, люстры, часы и другие предметы. Спасенные ценности раскладывали прямо на площади — вокруг Александровской колонны, а также на мостовой между Зимним дворцом и Адмиралтейством. Спустя несколько часов площадь стала огромным складом.
Несмотря на наступление ночи — а тогда температура ушла в глубокий минус — толпы людей у Зимнего дворца продолжали наблюдать за зрелищем. На их глазах дворец полыхал: очевидцы сообщали, что в ту ночь пламя можно было увидеть за 70 верст от Петербурга. «Торжественно-печальны были последние часы феникса-здания... Мы видели в выбитые окна, как огонь победителем ходил на пустынном просторе, освещая широкие переходы:
он то колол и обваливал мраморные колонны, то дерзко зачернял драгоценную позолоту, то сливал в безобразные груды хрустальные и бронзовые люстры художественной работы,
то обрывал со стен роскошные парчи и штофы…», — так вспоминал о финале грандиозного пожара писатель Александр Башуцкий.
В общей сложности огонь бушевал в течение 30 часов — вплоть до 19 декабря. Все это время спасенное имущество находились у Александровской колонны. Жертвами пожара стали 13 солдат и пожарных. Хотя спасателям удалось отстоять Эрмитаж, вся внутренняя часть дворца сгорела. С того момента история Зимнего делилась на «допожарный» и «послепожарный» периоды.
Таинственные знаки и мочалка
Накануне пожара петербуржцы рассказывали, как за несколько дней до инцидента над столицей повис «огромный крест, сотканный из тонкой вуали облаков, подкрашенный в кровавый цвет лучами заходящего солнца». Помимо этого весьма красноречивого знака, были более явные предпосылки к возникновению огня. Так, еще за два дня до активного возгорания прислуга начала улавливать запах дыма в Фельдмаршальском зале у выхода в Министерский коридор. Он стал ощущаться особенно отчетливо за несколько часов до трагедии — днем 17 декабря. Однако черед некоторое время исчез — это притупило бдительность членов царского двора. Вернулся дымный запах лишь после 20:00.
Кочегары и дровоносы заявляли, что очаг возгорания располагается в одной из дымовых труб, заполненных сажей. Тем не менее, пожарным, прибывшим во дворец, не удалось опознать его, хотя они залили воду во все щели, из которых исходили струйки дыма. В качестве следующей попытки локализовать очаг пожарные ударили ломом по стене. В результате удара рухнула одна из зеркальных дверей дворца, а из-за нее вырвались языки пламени размером в человеческий рост. Они моментально перекинулись вверх по деревянным балкам.
Расследование установило, что причиной пожара «был отдушник (круглое отверстие в стенке печи, через которое идет тепло после топки — «Газета.Ru»), оставленный незаделанным при последней переделке большой Фельдмаршальской Залы». Он «находился в печной трубе, которая была проведена между хорами и деревянным сводом залы Петра Великого, расположенной рядом с Фельдмаршальской. Отдушник также прилегал к доскам задней перегородки. В день пожара огонь выкинуло из трубы — в результате пламя попало через этот отдушник на доски хоров и своды залы Петра Великого. По деревянными перегородкам огонь прошел к стропилам, которые в течение 80 лет высушивались горячим воздухом под летним жаром железной крыши. Ничего не препятствовало мгновенному воспламенению.
Бывший начальник караула, стоявшего в большой Фельдмаршальской зале, Мирбах, согласно своим запискам, имел другое объяснение причин пожара. Он видел, как из-под пола на пороге Фельдмаршальской залы в коридор появился дым. После вскрытия пола, по его словам, оттуда показалось пламя. Лакей объяснил Мирбаху, что дым исходил из лаборатории, расположенной этажом ниже. Там за два дня до пожара лопнула труба — в нее впоследствии засунули мочалку и замазали глиной. «Бревно возле трубы уже раз загоралось, потушили и опять замазали. Замазка отвалилась, бревно все тлело, а теперь, помилуй бог, уже и горит. Дом старый, сухой, сохрани боже», — заявлял лакей Зимнего дворца начальнику караула.
«Эрмитаж мы отстояли»
Современник рассказывал легенду о том, как на следующий день после пожара к Николаю I возле Троицкого наплавного моста подошли двое купцов с хлебом-солью и сказали: «Мы, белый царь, посланы от гостиных дворов Москвы и Петербурга, просим у тебя милости, дозволь нам выстроить тебе дом». На это император будто бы ответил: «Спасибо, от души благодарю вас, Бог даст, я сам смогу это сделать, но передайте, что вы меня порадовали, я этого не забуду».
Впрочем, помощь Зимнему дворцу в тот момент бы не помешала. Ведь пожар оставил после себя лишь относительно уцелевший первый этаж – второй и третий сгорели. Сам Николай I так оценивал произошедшее. «Надо благодарить Бога, что пожар случился не ночью.
Эрмитаж мы отстояли и спасли почти все из горевшего дворца. Жаль старика, хорош был… надеюсь к будущему году его возобновить не хуже прошедшего, и надеюсь без больших издержек.
Одно здешнее дворянство на другой же день хотело мне представить 12 млн, также купечество и даже бедные люди. Эти чувства мне дороже Зимнего дворца», — писал император 3 января 1838 года.
Вместе со вторым и третьим этажами огонь уничтожил интерьеры знаменитых архитекторов — в их числе Джакомо Кваренга, Бартоломео Растрелли и Карл Росси. Пожар также унес многочисленные рукописи и различные исторические хроники, касавшиеся в том числе восстания декабристов, а также русско-турецких войн. Кроме того, были навсегда потеряны многие произведения искусства.
В процессе восстановления царские владения не только обновили, но и в некотором роде перепланировали. Восстановительными работами занималась специальная комиссия во главе с министром императорского двора Петром Волконским. Князь потребовал от хранителя галереи Эрмитажа собрать и доставить «все картины, писанные по временам, с изображением разных комнат Зимнего дворца». Быстрое восстановление стен дворца позволило спустя несколько месяцев приступить к отделке внутренних помещений. Из интерьеров Растрелли восстановить удалось лишь несколько площадок, среди которых — Иорданская лестница, по которой сегодня посетители поднимаются в залы Зимнего дворца. Однако вместо кирпичных оштукатуренных колонн на ней установили монолитные из серого полированного гранита. А бронзовые решетки на лестнице заменили мраморной баллюстрадой. Разрушенные огнем залы также пережили переоформление. Большинство из них выполнили в соответствии с входившим в моду подражанием стилям других эпох. Так,
в Зимнем дворце проявились Готическая гостиная и Помпейская галерея.
Отделка внутренних помещений велась непрерывно. При этом для того, чтобы стены быстрее просыхали, зимой помещения натапливали до 30 градусов. Рабочие были вынуждены надевать на голову шапки со льдом — только так можно было справиться с высокой температурой.
Ценой огромных человеческих ресурсов императорский дворец был восстановлен за 15 месяцев. «Возобновление дворца есть учебная книга для будущих архитекторов и истинный подвиг для совершивших оное», — писал один из современников.
Император-тиран?
Однако такое быстрое восстановление царских хором породило и слухи. Так, французский писатель Астольф де Кюстин, путешествовавший по стране спустя два года после пожара, в своем произведении «Россия в 1839 году» писал, что работы велись во время страшных морозов, и стройке постоянно требовались 6 тыс. рабочих. «Каждый день уносил с собой множество жертв… Меж тем единственной целью стольких жертв было удовлетворение прихоти одного человек. В дни, когда мороз достигал 26, а то и 30 градусов, шесть тысяч безвестных, бесславных мучеников, покорных поневоле, ибо покорность у русских –- добродетель врожденная и вынужденная, трудились в залах, натопленных до 30 градусов тепла, – чтобы скорее высохли стены», — писал француз.
Писатель отмечал, что с тех пор, как он увидел Зимний дворец и узнал, скольких человеческих жизней он стоил, он начал чувствовать себя неуютно в Петербурге. «За достоверность своего рассказа я ручаюсь: я слышал его не от шпионов и не от шутников», — утверждал в своих записках Астольф де Кюстин.
Однако историки отмечают, что единственный достоверный факт этого описания заключается в том, что императорский дворец на самом деле хорошо отапливали. «Потом зашел в Зимний, в котором топка доходит до 30 градусов для просушки и очень удачно», — писал 20 ноября 1838 года Николай Павлович в письме к наследнику Александру.
Как бы то ни было, после круглосуточных смен к апрелю 1839 года работы по восстановлению Зимнего дворца закончились. Хотя императорская семья переехала в него только поздней осенью 1839 года, окончательное освящение состоялось 17 декабря того же года.