Метапредметный (его еще называют междисциплинарным) подход к образованию заключается в том, что школьники изучают не ряд явлений в рамках одного предмета, а одно явление с помощью нескольких предметов. К примеру, в Финляндии, где планируется внедрить такой подход в масштабах страны, дети могут учить понятие «Евросоюз», в рамках которого углубляют познания в языках, истории, географии и экономике. А через неделю темой могут стать, допустим, климатические изменения, значит, настанет пора подтянуть естествознание, экологию, экономику и политику.
В России в 90-е годы также появились подобные классы, но занятия велись раз в неделю, а предлагаемые темы были более абстрактными — скажем, «система» или «преемственность».
Школьникам предлагалось рассматривать эти понятия через призму биологии, физики, математики и других предметов, а итогом работы должно было стать что-то вроде курсового проекта с использованием не только текста, но и презентаций и даже иллюстрирующих тезисы поделок.
Такой подход позволяет развить критическое мышление, воспринимать некоторые явления (скажем, важные открытия или даты войн) не отдельно, заучивая их, а в контексте общемировых процессов. Это повышает интерес к процессу обучения, к объекту изучения, а также упрощает запоминание фактов и закономерностей. Кроме того, метапредметный подход часто сопряжен с командной работой над проектами, а это, в свою очередь, закладывает азы научного мышления и улучшает коммуникативные навыки.
— Состоятельна ли современная система российского среднего образования? Не считаете ли вы, что России, так же как и Финляндии, необходимо перейти на междисциплинарный подход?
— Обязательно надо двигаться в этом направлении. Безусловно, предметную школу в России подтянули. Появились лаборатории, учителя повысили свои квалификации. Однако на этом все и остановилось. Проектная деятельность, исследовательские практики развиваются слабо. Наши технологии не имеют дальнейших перспектив. Финляндия, восточные страны Тихоокеанского региона идут по пути междисциплинарной, командной работы. Они не натаскивают детей на предметы, а рассматривают явления через призму различных областей знаний. Соответственно, роль учителя в образовательном процессе совсем иная.
— Что препятствует реновации российского среднего образования?
— В первую очередь — сопротивление педагогов. Они воспитаны как учителя-предметники. За углубление своего предмета они получают деньги. Для того чтобы педагоги начали работать по-новому, их надо оснастить современными методиками, перестроить принцип подготовки педагогических кадров, чтобы они по-другому понимали свои задачи работы с детьми. Пока система готовит предметников, а вся работа в школе подстроена под предметное образование, ничего не изменится. Эта проблема — один из мощных механизмов сопротивления в системе образования.
Второй момент связан с итоговой аттестацией.
Основной государственный экзамен, который сдают в девятом классе, и ЕГЭ, который сдают в 11-м классе, — это экзамены по предметам, то есть демонстрация освоения той или иной школьной дисциплины.
По результатам экзаменов судят об академических успехах учеников, рейтинге учителей и школ. Именно ЕГЭ дает возможность продолжить образование. Дети не представляют свои проекты, исследования. Им не надо проходить социальную практику, чтобы подтвердить аттестат о среднем образовании. Это печально, так как предметная логика не развивает в ребенке критического мышления.
Последний фактор — консервативность родителей. Они воспринимают школу с «глазами назад»: каждый сравнивает свои школьные годы с нынешней ситуацией в среднем образовании. Требования к ученикам очень высокие: родители зачастую не могут понять заданий. И начинается: «Даже я не мог решить! Что им там задают? Чему учат детей?». Родительское сообщество должно вести конструктивную беседу со школой: знать, что происходит в образовательных учреждениях, и понимать, почему их детям нужна другая система образования.
— Как менялась политика в области среднего образования в других странах?
— По данным международного центра PISA,
Германия в начале 2000 года оказалась на последнем месте среди европейских стран по уровню среднего образования. Для немцев это был национальный шок.
Каждый день любая радиопрограмма начиналась с обсуждения: «Как такое могло произойти? Почему мы проиграли?» Начался глубочайший аналитический диалог с обществом. Через три года Германия оказалась в группе стран со среднестатистическими показателями. И родители, и педагоги сумели понять, что заточенная предметность, отсутствие междисциплинарной работы в школе только понижает уровень образования детей.
У нас в стране очень узкая социальная база тех, кто готов поддержать изменения. Не на кого опереться как на серьезную социальную группу, которая сможет указать государству на ошибки. В конце 80-х происходили некоторые сдвиги: педагоги авторских школ проводили реформы, родители смотрели вперед, страна попыталась взглянуть в будущее и отказаться от прошлого.
Хочу отметить, что студенты высших учебных заведений России не сильно отстают от других стран по умению решать задачи в технологически сложной среде. У наших же школьников самые низкие показатели в этой области. Дети не умеют решать задачи в насыщенной современной среде.
— В 90-х в России были классы, практикующие междисциплинарный подход. Сохранились ли они сегодня?
— Их очень мало. Даже школы, которые работали по программе развивающего образования Эльконина и Давыдова, не стали двигаться вперед и создавать подобную базу для старшей школы. Элементы междисциплинарного подхода не получили распространения. Сегодня они применяются фрагментарно в отдельных школах. Властям не удалось создать сетевую структуру таких школ в городах или регионах. Получилось, что это очень затухающая инновация, которая не смогла получить системной поддержки.
— Какова позиция Министерства образования и, в частности, министра Ольги Васильевой по вопросу необходимости реформы?
— Министр образования считает, что нам нужна «новая старая школа», которая будет развивать традиции фундаментального образования, но без радикальных нововведений.
Васильева хочет вернуть в школы трудовое воспитание, уроки астрономии. Она также призвала максимально унифицировать учебные программы. Я считают эти реформы консервативными. Это не ответ на современные вызовы и обновления.
— С какими сложностями столкнется преподаватель, который выступит за метапредметность и начнет практиковать новую форму в своем классе?
— В России высока доля педагогов пенсионного и предпенсионного возраста. В основном это женщины со свойственной возрасту психологией. В каждой школе доля молодых педагогов невелика: от двух до пяти процентов. Обновление кадров идет поштучно. Эти единицы не могут создать новую атмосферу в школе и смотивировать весь педагогический коллектив. Правила диктуют опытные педагоги преклонного возраста.
— Состоятельна ли нынешняя система оценивания знаний ребенка в школе? Стоит ли пересмотреть ее в будущем?
— Серьезный прорыв был сделан в оценивании ГИА. Однако система оценки промежуточной аттестации до сих пор хромает. Новых методик почти нет, поэтому учителя ориентируются на предыдущий опыт. Неслучайно Россия в международных исследованиях, проверяющих освоение детьми программы, демонстрирует хорошие результаты. Наши школьники привыкли к такому типу оценивания, когда проверяют, насколько он хорошо выучил урок. А вот применить полученные знания к решению жизненных задач не выходит.
Да, в формулировках задач стали появляться современные жизненные ситуации.
Сегодня в учебниках есть задачи, связанные с финансовой грамотностью, техническими речениями. Однако умения рассуждать, обосновывать и доказывать свое мнение до сих пор прививаются слабо.
Важно ввести проектный подход, исследовательские практики и публичные дискуссии, а также освоить формы внутреннего самоуправления.
— Настраиваете ли вы своих студентов на прогрессивные методики, междисциплинарный подход? Ведь, возможно, именно они в будущем реформируют систему образования России.
— Конечно, мы стараемся. Главное, чтобы у студентов были свои аналитические компетенции, умения работать с проектами. Сложность заключается в том, что демографическая волна только начинается. Из-за большого сокращения численности учебные заведения привлекали мало кадров. Новые рабочие места в школах начали появляться сравнительно недавно. Мы надеемся, что сегодня за счет расширения рабочих мест в школу сумеют прийти новые молодые педагоги. Что касается педагогов пенсионного возраста, то им просто некуда уйти. Пенсии чрезвычайно низкие.
— Не считаете ли вы, что современная система образования сфокусирована на результатах экзаменов и рейтингах, а не на тех знаниях, которые пригодятся ученикам в жизни?
— Разумеется, итоговая аттестация должна меняться и включать в себя другие практики, а не только предметные знания. Олимпиады и творческие конкурсы отчасти компенсируют такую необходимость.
— Какие реформы образования зарубежных стран вы считаете перспективными, такими, которые можно взять за ориентир?
— Во-первых, это командная работа в классе. У нас в стране преобладает фронтальная: учитель объясняет, ученики слушают. Элементы командного взаимодействия есть в сингапурской системе образования: в школе идет распределение ролей, воспитываются качества лидера, умения коммуницировать и совместно решать задачи.
Во-вторых, в России не хватает проектных практик. Школа должна взаимодействовать с музеями, театрами, библиотеками, работодателями. Идея внеурочной деятельности поддерживается Минобразования, однако ее необходимо развивать интенсивней.
После похода в театр, на экскурсии дети не применяют и не совершенствуют полученные знания, а остаются пассивными. Школьники могут многое сделать для людей третьего поколения: помочь в освоении компьютерной грамотности и современного поведения. Школа очень замкнута — дети вынуждены сидеть за кирпичными стенами. Важно налаживать контакт с социумом.
— Может ли Россия сегодня может похвастаться своими реформами образования?
— Единственное, чем мы можем похвастаться, — это тем, как за счет подтягивания старого опыта можно достичь каких-то результатов. Что касается стратегии будущего развития, то ее нужно разрабатывать. Даже новаторские наработки Занкова, Давыдова, к сожалению, практикуются в немногих школах и не интегрируются в массовый рынок.