Коммуналка в Новодевичьем
Основных задач у спальных районов в Москве на стадии их планирования было две: решить почти катастрофическую ситуацию с жильем в центре города и снизить уровень социальной напряженности (достаточно вспомнить фильм Александра Панкратова «Прощай, шпана замоскворецкая»). Активно застраивать столичные окраины власти СССР стали с 1960 года, когда началась прокладка Московской кольцевой автодороги (МКАД).
«Я проектировала район Гольяново в 1963 году. Когда я приехала осматривать будущее место строительства, там было поле, где пастух пас стадо телят. Именно в такие места, где, по сути, еще были деревни и села, и предполагалось переселить часть людей из центра. Строили там пятиэтажки, те самые, с крайне неудобными кухнями в 5 квадратных метров. Их сейчас многие критикуют. Но ведь надо понимать, что это все же лучше, чем жить в подвалах, бараках или, в лучшем случае, в коммуналке, как я. Даже монастырские кельи в Новодевичьем монастыре были жилыми! А тут каждой семье дали бесплатно по квартире. Удалось это сделать как раз благодаря этим неидеальным пятиэтажкам», — рассказала «Газете.Ru» заслуженный архитектор России Зоя Харитонова.
Что же касалось тех, кто проживал в застраиваемых деревеньках, их просто переселяли в блочные городские дома, предоставляя современные на тот момент квартиры. Однако не всегда этот процесс протекал безболезненно.
«Ситуация с переселением неплохо описана в одной из серий сатирической передачи «Фитиль» «Не поеду» с Фаиной Раневской в главной роли.
Она играет там пожилую женщину, которая категорически отказывается съезжать из своей «деревяшки», когда вокруг уже все застроено пятиэтажками. Начальник стройки какие только варианты обмена не предлагает, но она отказывается и в итоге доводит беднягу до обморока», — вспоминает экскурсовод и москвовед Наталья Леонова.
После сноса деревенских домов, но до того, как многоэтажки были построены, часть жителей «спальников» жила в бараках. Типичным таким районом можно назвать Лианозово. «В районе была деревенская часть, стояли такие кривые, косые сараи, бараки и капитальные дома, но тоже, на мой взгляд, уродливые. Они состояли из каменного низа, который затапливался весной, а со второго этажа — деревянный сруб. Второй этаж теплее и лучше отапливался. А
в каменной части, как правило, хранили продукты, потому что если вырыть погреб, то его точно зальет.
Герметиков тогда особо не использовали, строили из дешевых материалов, поэтому то, что в 60-е годы выглядело более-менее пристойно, к 70–80-м годам превращалось в рухлядь», — вспоминает москвич Владимир Крижевский, бывавший у поэта, художника и композитора Евгения Кропивницкого, который жил в одном из лианозовских бараков.
Гольяновские летописи
По словам Леоновой, одним из первых, если не самым первым новым районом стало Тропарево-Никулино, куда многие москвичи из центра с удовольствием переехали, так как там вскоре обещали сделать метро. Изначально село Тропарево, находившееся, согласно справочнику «Окрестности Москвы» 1902 года, в 12 верстах от города, было «местом бойким и оживленным». «Народ в Тропареве и Богородском был привержен церкви. Строго соблюдали все церковные праздники, гуляли по два, по три дня… Чайная была в селе своего рода клубом, сидя за чайником дешевого чая, мужики беседовали о своих делах, о базаре и т. д.», — писал крестьянин-толстовец (в 1921 году около села возникла толстовская коммуна «Жизнь и труд») Борис Мазурин. В 1941 году вблизи Тропарева была создана одна из линий обороны, до сих пор сохранился бетонный дот. В состав Москвы Тропарево было включено в 1960 году.
Если Тропарево недостатка в новоселах не испытывало, то в места вроде Бирюлево люди переезжали крайне неохотно: в подобных районах были железнодорожные станции, и все понимали, что в ближайшей перспективе подземку туда не проложат. «Наиболее болезненно проходил процесс расселения села Коломенское. Процесс начался в конце 1970-х годов, но из-за активного сопротивления его прежних жителей он продолжался вплоть до конца 1980-х годов. Люди там имели великолепные бревенчатые дома и никуда ехать не собирались.
В целом по стране жители деревень формально не имели в собственности дома и даже паспортов на руках. А вот в Коломенском были и постройки в собственности, и паспорта.
С этими людьми долго ничего не могли сделать и пытались соблазнить их новым жильем, как могли. Но те держались до последнего. Чуть ли не до самоубийств доходило — так не хотели люди уезжать с обжитого места», — сказала Леонова.
Одним из старейших спальных районов можно также назвать Гольяново. Первое упоминание о нем в летописях датируется еще 1662 годом: именно тогда деревянная церковь превратила небольшую деревеньку в село. В 1842 году церковь Преподобных Зосимы и Савватия была перестроена в камне, храм дожил до наших дней. Правда, начало 1990-х годов постройка встретила далеко не в лучшем своем состоянии. В советские времена церковь закрыли, помещение было отдано под макаронную фабрику, а храмовая колокольня превратилась в заводскую трубу. Кроме того, долгое время здесь действовала химическая лаборатория. В 1990 году здание вернули РПЦ и храм возродили.
До застройки Гольяново там было 492 жителя, на которых приходилась одна школа, две мастерские — меховая и ткацкая, а также совхоз имени 10-летия Октября, который простоял там до 1950-х годов. После того как Гольяново включили в состав Москвы и застроили, там были образованы многочисленные производства. Местные жители рассказывают, что сюда отправляли и освободившихся заключенных для вредных работ на заводах (так называемой «химии»).
Премьера линолеума
Как рассказала Харитонова, первые спальные районы создавались таким образом, чтобы они, с одной стороны, имели всю необходимую инфраструктуру, с другой — чтобы там была благоприятная экологическая ситуация, а с третьей — они не должны были быть «замкнутыми в себе», чтобы люди могли относительно быстро доехать до центра Москвы. «Мы просчитали сразу, что там необходимо пять детсадов, три школы, несколько магазинов, две поликлиники. Черемушки строились по похожей схеме. Все было создано в соответствии с нашим планом», — пояснила архитектор «Газете.Ru».
На месте нынешних Черемушек до середины 1950-х годов существовала довольно крупная деревня. Там до сих пор сохранилась усадьба Меншиковых, на территории которой в наши дни размещается Институт теоретической и экспериментальной физики, а также Институт фундаментальной и прикладной паразитологии животных и растений им. Скрябина. Юридически этот комплекс зданий находится в районе Котловка, но примыкает к современному району Черемушки. По словам Харитоновой, этот
район стал своеобразным полем для экспериментов, где обкатывались новые дома, способы расселения людей и многое другое.
«Например, именно там появились знаменитые «лагутенковки» — пятиэтажные дома без мусоропровода и лифтов, из самых дешевых материалов. Они были названы так по имени первого конструктора «хрущевок» Виталия Лагутенко (дед музыканта Ильи Лагутенко. — «Газета.Ru»). Там толщина стен всего 16 сантиметров была, поэтому они потом и первыми пошли под снос. Подойдите к окну в таком доме — вы же испугаетесь, что наружу вывалитесь», — пояснила заслуженный архитектор России.
Из других экспериментов можно отметить появление в Черемушках кварталов №9 и 10, где были впервые в Москве созданы 9-, 10-, 12- и 14-этажные дома. Похожие друг на друга внешне, внутри эти дома различались — задачей архитекторов было на практике выяснить, какие технологии и планировочные приемы наиболее эффективны. Объединяло экспериментальные дома одно: отсутствие излишеств и небольшой метраж квартир, поскольку
Ленин называл «богатой квартирой» всякую, «в которой число комнат равняется или превышает число душ населения, постоянно живущего в этой квартире».
Соответственно, для квартир пришлось проектировать многофункциональную компактную мебель, вроде диванов-кроватей, которая днем и ночью выполняла бы разные функции. Кроме того, именно в черемушкинских квартирах впервые массово использовались такие отделочные материалы, как линолеум.
В качестве компенсации за небольшие по площади квартиры архитекторы максимально «оторвались» на уличной инфраструктуре района. В частности, в 9-м и в 10-м кварталах был построен огромный фонтан-купальня.
Примечателен и Дом нового быта по проекту архитектора Натана Остермана. В жилом комплексе личное пространство сводилось к минимуму и зависело от семейных обстоятельств, а при их изменении (свадьбе, рождении ребенка) жильцы могли быть переселены в большую квартиру. В квартирах имелась только кухня-буфет для «доготовки полуфабрикатов», а на этаже — большой бытовой блок, где обед по заказу готовил дежурный повар. Такие вещи, как проигрыватели и магнитофоны, предполагалось сделать общественными. Вместо собственного телевизора предполагался общий зал для просмотра фильмов и передач. Сейчас этот комплекс зданий находится в ведении МГУ им. Ломоносова, в нем общежитие «Дом аспиранта и стажера».
Ночной кошмар жителей Патриарших
В 1970-х годах политика создания спальных районов существенно изменилась. «Если при строительстве Черемушек и Гольяново задача была как раз связать с Москвой дорогами и метро и в то же самое время — сохранить природу района, его бульвары и скверики, то позже использовалась другая концепция. Наиболее ярким примером ее воплощения можно назвать Бирюлево. Это анклав, расположенный рядом с местом труда. Изначально задумывалось, что люди работают неподалеку и потом возвращаются к себе. Иногда подобные районы окружались зелеными «клиньями» — природной территорией, которая сейчас, как правило, уже полностью застроена. Эти самые «клинья» и разбивали город и периферию на отдельные куски. Это была целая теория отдельных жилых районов, которую воплощали в 1970-х годах. Районы с остальным городом соединялись лишь одной-двумя дорогами. Впрочем, жизнь показала неэффективность этой концепции», — пояснил «Газете.Ru» профессор архитектурного института Сергей Ткаченко.
Раньше на месте Восточного Бирюлево находилась одноименная деревня и поселок Загорье. В связи со строительством железной дороги район начал активно развиваться. При этом
с экологией в Бирюлево не все было хорошо даже век назад: с юга везли нефть, из Сибири лес, и паровозы дымили так, что вся земля в районе была черной от угля и гари.
В 1928 году Бирюлево получило статус рабочего поселка. Землю под строительство домов давали по договору с последующей выплатой. Жителям бараков (судя по номерам зданий, их было не менее 400) и жилых вагонов стали улучшать жилищные условия.
Территория нынешнего Восточного Бирюлево официально была присоединена к Москве еще в 1960 году, ее активная застройка началась только в 1970-е годы. «Загорье построил Герой СССР и директор Селекционно-технологического института Василий Трушкин. Он создавал поселок всеми правдами и неправдами. За неправильную стройку — выговор, за дома — снова выговор, а так как он Герой СССР, Трушкина не снимешь. У нас в Загорье за балконом растет груша и каждый год дает урожай, представляете? А раньше все утопало в садах. Были фруктовые склады, фрукты из них развозили по всей Москве», — вспоминает житель района Вячеслав.
Сейчас москвичи не очень хорошо относятся к спальным районам подобного типа, называя их не иначе как «гетто». Причина как раз в удаленности их от центральной части столицы. Как следствие аренда жилья там стоит дешевле, чем в других частях Москвы, а потому нередко квартиры там снимают люди с низкой культурой общения, а иногда — с уголовным прошлым или настоящим.
Другой «постоянный клиент» бирюлевских рантье — трудовые мигранты.
«Я живу здесь с 1986 года и сказал бы, что район сильно изменился. Когда новостройки запустят, Бирюлево совсем поменяется в худшую сторону, потому что сейчас маршрутки и автобусы еле справляются. Днем-то ладно, люди работают, а вечером и утром отсюда будет не выехать. Только вот железная дорога спасает», — рассказал «Газете.Ru» один из жителей Восточного Бирюлево.
Впрочем, эксперты отмечают, что развивать спальные районы можно и нужно, и тогда жизнь в них не будет казаться депрессивной. «Городу нужно развивать так называемые горизонтальные связи — не только через центр, но и между районами, а также улучшать связи с областью, чтобы можно было на трамваях, автобусах и иных видах транспорта доехать до соседнего района. Также необходимо уплотнение дорожной сети. Вылетные магистрали — это здорово, когда несешься по ним с мигалкой. А обычные люди стоят на них в пробках. Надо больше обычных улиц объезда», — считает архитектор Ткаченко.
По его словам, серьезно улучшить инфраструктуру в удаленных районах Москвы можно бы было, если бы столичные власти активнее развивали малый и средний бизнес.
Именно он, по мнению архитектора, мог бы создать новые рабочие места в спальных районах, и тогда отдаленные районы все-таки станут гораздо более привлекательными. «Когда-то Кузьминки, куда раньше ссылали, или те же Черемушки тоже были малопривлекательны. А сейчас вы не выгоните никак местных жителей, они все там обжили», — добавил Ткаченко.