Не успела Москва прийти в себя после сообщений о массовой драке на Хованском кладбище, которая стала следствием попытки обложить поборами его работников, как в столичной полиции заявили о новом факте крупного вымогательства. Преступная группа, в которую входили уроженцы Кавказа и Средней Азии, требовала у водителей такси и маршруток дань за «создание благоприятных условий трудовой деятельности». После задержания троих членов банды выяснилось, что на счету этой преступной группы не менее шести эпизодов, связанных с вымогательством денег у водителей. Об ухудшении криминогенной ситуации с «Газетой.Ru» поговорили бывший глава криминальной милиции ОВД «Перово» Евгений Харламов и главный редактор газеты «Столичный криминал» Эрик Котляр.
— В минувшие выходные попытались обложить данью кладбища, сегодня кто-то «наехал» на таксистов. Не кажется ли вам, что такие понятия, как рэкет и «крыша», возвращаются?
Экс-глава криминальной милиции ОВД «Перово», адвокат Евгений Харламов: Эти понятия никуда не делись, просто видоизменились. Тогда,
в 90-е годы, не желавших платить бандиты закатывали в цемент или топили в болоте, а сейчас все стало несколько цивилизованнее.
Мне сегодняшняя ситуация видится следующим образом: те, кто занимается рэкетом, либо сами являются полицейскими, либо рэкет происходит с их ведома и при их участии. Если посмотреть на события на Хованке, то у меня не укладывается в голове, как 300 вооруженных человек синхронно приехали на кладбище, к тому же организованно напали на территорию с разных сторон. Уже известно, что один из нападавших был полицейским, чудесным образом уволенным из органов внутренних дел незадолго до своего задержания.
Сейчас произошло системное сращивание криминала и органов власти. Я слышал, как многие нелегальные мигранты сами открыто говорят, что им проще каждый месяц давать 1000 рублей тому же участковому, чем платить за патент по 4–5 тыс. рублей. По-человечески я их, конечно, могу понять, но как криминалист могу сказать: такое недопустимо. Если бы участковый занимался выдворением нелегалов из России, подобных преступлений, как на Хованском кладбище, было бы гораздо меньше.
Кроме того, я считаю, что нет профилактики преступлений со стороны правоохранителей. Вот в Троицком и Новомосковском округах руководство полиции прибыло из Воронежа. С собой, насколько мне известно, они притащили чуть ли не половину личного состава. Но логично предположить, что у этих полицейских нет пока ни агентов, ни доверенных источников в Москве и Подмосковье. Постоянная ротация кадров, на мой взгляд, — не бесспорная идея.
Главный редактор газеты «Столичный криминал» Эрик Котляр: Никуда это все не делось: рэкетиры приходят туда, где для этого есть соответствующие условия. На Хованском кладбище трудилось много гастарбайтеров, которые работали в России нелегально. Кроме того, их услуги по уходу за могилами шли мимо кассы кладбища. Когда заведующий кладбища перестал выполнять свои обязанности, то, думаю, на место официальной власти пришли бандиты и стали требовать дань.
— На Хованке среди нападавших было много как выходцев с Кавказа, так и русских, которые действовали заодно. Насколько реальны подобные преступные «интернационалы»? Можно ли говорить, что это новый тренд?
Евгений Харламов: Подобные группировки и раньше были, ничего принципиально нового тут нет. Это объединение преследовало цель быстро заработать деньги, а у денег нет национальных различий.
Эрик Котляр: Пожалуй, о такой хорошо организованной группировке, в которую входят украинцы, белорусы, русские, дагестанцы и чеченцы, я не слышал. Самое тревожное в том, что в решающий момент они, не обращая внимания на законы и понятия, выставили целую армию вооруженных людей. Насколько мне известно, по обстоятельствам дела допросили 160 человек, арестованы 10 или чуть больше, есть те, кто скрылся. Важно выяснить корни всего этого, кто мог создать такую мощную группу. Судя по всему, она имеет свои штабы, связь, транспорт, арсенал оружия, и предположу, что также и своих людей в государственных органах.
Москва даже в 1990-е не знала столь масштабных столкновений, как на Хованском кладбище. Только в Питере было подобное, когда сошлись между собой члены малышевской и тамбовской группировок.
Так что существование таких, я бы сказал, «интернациональных» группировок я считаю угрозой государственной безопасности России. Ведь сегодня они кладбище попытались под свой контроль поставить, а завтра, что их руководству в голову придет, — никто не знает.
— А, собственно, этнические группировки остались?
Евгений Харламов: Конечно, есть. Немало кавказских группировок, некоторые из которых организованы не то что по этническому, а по клановому принципу. Есть такая же тенденция и среди азиатских группировок.
Эрик Котляр: Только с начала этого года московские полицейские ликвидировали в столице 18 этнических группировок. Это говорит о том, что все наши попытки выстроить политику по отношению к национальным меньшинствам, к сожалению, терпят крах.
— А русские группировки остались? Какова их сфера деятельности?
Евгений Харламов: Да, но в большинстве своем они легализовались и занимаются более интеллектуальной преступностью, если так можно выразиться. Это мошенничества, коррупционные схемы, махинации при проведении тендеров. Бандитских групп наподобие тех, что были в 1990-х, сегодня нет.
Сейчас «славянские» группировки очень срослись с представителями власти.
Эрик Котляр: Есть, конечно. Не просто так в составе Нацгвардии создают бюро по борьбе с организованной преступностью, и там будет «русский отдел». Традиционно между этническими группами есть четкое разделение сфер деятельности. Насколько мне известно, грузинские группировки ориентированы на крупные квартирные кражи, азербайджанские — на контроль за рынками и торговлю, армяне всегда занимались строительством дорог и махинациями в этой сфере. Вокруг всех этих направлений всегда был свой криминал, который оказывал определенные услуги, например убирал конкурентов. Отмечу, что чеченцы, по имеющейся информации, всегда занимались банковской сферой, здесь можно вспомнить знаменитые поддельные «авизо» (официальное извещение об исполнении расчетной или товарной операции. — «Газета.Ru»).
Русские бандиты, как правило, занимались установлением контроля над теми или иными территориями. Достаточно вспомнить солнцевскую, измайловскую и ореховскую братву. Проблема борьбы с ОПГ заключается в предупреждении создания подобных вещей. На Хованке было явное упущение.
— Как вы думаете, сокращение полиции негативно отразилось на ситуации с криминалом?
Евгений Харламов: У нас стало больше субъектов на территории РФ — появился Крым и Севастополь, а полиции стало меньше. Нам не хватает так называемой пехоты — сотрудников патрульно-постовой службы, участковых, оперов.
В Москве если вы позвоните в полицию, то она может приехать в течение 20 минут. А вот если набрать «02» в Туле, Рязани или Тамбове, то полиция к вам может и час ехать.
Не потому, что полицейские такие плохие, а потому, что ехать просто некому. В среднем одно московское районное отделение полиции обслуживает 150 тыс. человек. В смену (которая составляет 12 часов) работают два-три экипажа. Ясное дело, что они не успеют на значительную часть вызовов. В общем, это безумное сокращение подразделений ГАИ, участковых и пэпээсников нам еще аукнется.
Эрик Котляр: Еще как негативно. Полицию часто упрекают в неэффективности. Но никто не задумывался над вопросом: а что они в нынешнем своем состоянии могут сделать? Вот раньше, даже в конце 1990-х – начале 2000-х, в составе группы немедленного реагирования на срочный вызов выезжали три сотрудника, а иногда — четыре. Сейчас на выезд выезжают двое полицейских.
Более того, зачастую экипажам ППС не хватает денег на бензин. Дошло до того, что опера ездят на личном транспорте по служебным делам. Но у нас в последние годы во всем провозглашен принцип монетаризма, мы считаем денежки. Поэтому культ рубля убивает общество и его институты.
— Стоит ли ожидать роста криминала в ближайшее время?
Евгений Харламов: Да, это все отмечают. Об этом говорят статистика Верховного суда, криминологи и даже начальник московской полиции Анатолий Якунин. Есть официальная статистика преступлений, а ведь есть еще и латентные преступления, то есть те, которые не зарегистрировали. И
когда говорят, что у нас ежегодно происходит 2–2,5 млн преступлений, то к этому надо прибавлять еще 7 млн незарегистрированных преступлений.
Итого в год мы имеем 10 млн преступлений.
Эрик Котляр: А как он может не расти? Послушайте, что говорит Силуанов, посмотрите, как ухудшаются социально-экономические условия, и экстраполируйте все это на ситуацию с преступностью в нашей стране. Криминал всегда растет пропорционально нищете и обеднению населения.