В понедельник президент России Владимир Путин подписал поправки к закону об особо охраняемых природных территориях (ООПТ). Среди нововведений есть пункт, позволяющий Минприроды менять статус госзаповедников на нацпарки. Эта поправка с 12 декабря возникла в законопроекте, лежащем в Госдуме с 2008 года. Депутаты рассмотрели текст документа за один день, приняв его сразу во втором и третьем чтениях. 25 декабря законопроект одобрил Совет Федерации. Директора заповедников и экологи были поражены такой стремительностью.
«В случае преобразования заповедника в национальный парк практически на любом из его участков могут быть построены дачи, горнолыжные комплексы, дороги, трубопроводы или гостиницы. И другие объекты, которые можно назвать объектом туристической индустрии», — говорит руководитель программы по особо охраняемым природным территориям «Greenpeace России» Михаил Крейндлин. По его мнению, реализация новых положений закона ставит под сомнение само существование российских заповедников.
По мнению представителей Минприроды, в некоторых заповедниках живут люди, которые из-за жестких законов не могут построить дом, а другие заповедники открыто используются туристами, что тоже является незаконным.
Директора заповедников рассказали «Газете.Ru» свой взгляд на новые поправки: никто из них не считает, что принятый закон пойдет на благо охраняемым территориям.
Нина Литвинова, директор Астраханского биосферного заповедника, заслуженный эколог РФ, кандидат биологических наук:
— Если изменения будут касаться возможности изменения статуса ООПТ, а именно преобразования заповедников в национальные парки, то эта угроза нависнет над любым из заповедников. Я могу согласиться с тем, что в нашей системе есть несколько заповедников, которые по своему статусу ближе к национальным паркам. Например, красноярские «Столбы» или Тебердинский. Но их можно было бы отдельно выделить и зонировать. Но когда это грозит всем заповедникам… На мой взгляд, это очень нехороший прецедент.
Постоянно идет ослабление режима охраняемых территорий под эгидой того, что это делается в интересах народа,
а на самом деле это делается в интересах какой-то определенной группы людей, скорее всего. Это было словно поветрие — лозунг: открыть заповедники для народа. То есть превратить их в туристические центры, которыми, по сути, являются нацпарки. Эта идея проталкивается потихоньку. Лет восемь-десять назад появилось множество публикаций о том, что наши охраняемые территории якобы захватили все самые лучшие участки — те места, где нефть и газ или другое сырье, и надо бы это пересмотреть, так как это мешает развитию экономики страны. Теперь решили пойти другим путем. Сначала изменить статус заповедной территории, перевести ее в статус нацпарка, и тогда там можно делать многое из того, что хочется. Сейчас нацпарки в принципе лишены возможности как-то контролировать происходящее на своей территории. Скажем, в нацпарках можно не согласовывать с руководством парка строительство баз отдыха, туристических фирм, перевод земель из категории в категорию.
У нас на территории водно-болотных угодий международного значения «Дельта реки Волги» туризм развивается неконтролируемо, с нарушением всех правил.
Ни для кого не секрет, что что-то живое еще держится в основном на участках заповедника — птицы, рыбы, звери. По этой причине эти места очень привлекательны для «туристов» с ружьями.
В дельту едут преимущественно ловить рыбу и охотиться, хотя местные власти и пытаются переломить ситуацию и ввести экологический туризм.
С нефтью у нас была одна история. Еще в начале 2000-х годов при выделении лицензионных участков для нефтяных компаний получилось так, что один из лицензионных участков оказался на территории водно-болотного угодья, где бурение было запрещено, более того, этот участок попал на территорию охранной зоны заповедника. Ситуацию исправили просто: изменили положение о водно-болотном угодье. Теперь здесь разрешили проводить бурение. То есть законодательство изменяется не ради сохранения природы, а в угоду тем структурам, которые природу эксплуатируют.
Вячеслав Щербаков, директор государственного природного заповедника «Столбы» в Красноярском крае:
— Территория нашего заповедника начиналась с 4 тыс. га, это и есть, по сути, сегодняшний туристско-экскурсионный район. Сейчас он составляет 4% всей территории. В его границах фактически действует режим национального парка. Конечно, примыкание большого мегаполиса — большая нагрузка на природный комплекс, и естественно, что мы ежегодно фиксируем много нарушений природоохранного законодательства. Если будет установлен режим нацпарка, то это упростит вопросы для посетителей, но, с другой стороны, значительно снизит природоохранный статус ООПТ. А значит, будет сложнее сохранить наши уникальные ландшафты. Многие опасаются этого.
Однозначно нельзя сказать, негативно это будет или позитивно. Согласитесь, прежде чем изменить статус территории, нужно выполнить хотя бы небольшое исследование, выяснить, как это скажется на ООПТ. Наш научный отдел проводит такие исследования в течение многих лет. У нас один из самых посещаемых заповедников Сибири. Сейчас известно, что основные туристические тропы характеризуются пятой (максимальной) степенью дигрессии — нарушенности. И это мы еще работаем в режиме заповедника. А если мы станем нацпарком, то все эти барбекю и пикниковые зоны до добра не доведут.
В нацпарках на специально выделенных участках предусматривается выделение зон для пикников, а у нас степень пожароопасности очень высока, много сухого, горючего материала, а культура населения, к сожалению, оставляет желать лучшего.
С другой стороны, в национальных парках разрешены рубки ухода, что может быть не так плохо для нашей туристической зоны.
Право смены статуса принадлежит Минприроды России, так как госзаповедники — это федеральная особо охраняемая территория. Однако, на мой взгляд, было бы лучше сохранить наше уникальное зонирование: есть туристическо-экскурсионная часть, а есть заповедник — ядро. Такое зонирование существует уже 70 из 90 лет существования «Столбов».
Михаил Языков, и.о. директора государственного природного биосферного заповедника «Керженский» в Нижегородской области:
— Нехорошо, что без обсуждения такой важный и неоднозначный законопроект был принят. У нас заповедник необычен тем, что он биосферный. Таких в России пара десятков. Но у нас в заповеднике есть зонирование: есть зона биосферного полигона, где допускается ограниченное природопользование. Говорят, что у нас на территории есть жители, но на самом деле у нас живет только один человек. Но в лес заходят также жители поселка, который с трех сторон окружен территорией заповедника. Поэтому проблема с природопользованием все-таки есть. Конфликтная ситуация решена созданием биосферного полигона.
Человек, который у нас живет, — это бывший лесник. Его выселили из дома, в котором он жил. А у него прописка была в деревне, которая находится на территории заповедника. Но она сгорела еще 40 лет назад, люди были расселены. Деревня оказалась заброшенной. Туда он и ушел жить.
Анна Квашнина, директор государственного природного заповедника «Денежкин Камень» в Свердловской области:
— Мое дело — исполнять закон, если он будет принят. Если нам завтра скажут, что мы нацпарк, то придется работать как нацпарк. Мы все боялись принятия этого законопроекта. Но в нем есть и рациональное зерно. Сейчас несколько заповедников логично перевести в иную категорию. Но нас пугает возможность перехлеста в этой сфере. Исторически система заповедников очень старая. Все заповедники — с разной историей землепользования, с разным взаимодействием с населением. Наверное, нам всем было бы проще, если бы те заповедники, которые, по сути, являются нацпарками, назывались так. Потому что, глядя на них, люди едут к нам, говорят: а вот можно... Но если смена статуса коснется остальных 90% заповедников?
У нас в заповеднике нет туризма, так как рядом есть и горы и места, где туристы могут ходить, не заходя в заповедник.
Мы начиная с 1992 года тратили деньги государства, чтобы сделать из этой территории заповедник, чтобы отучить туристов ходить сюда. Зачем мы это все делали?
Я не хочу сказать, что нас ждут необратимые потери, но территория, которая используется туристами, значительно отличается от нетронутой территории. До 1992 года здесь был туристический маршрут, и я вижу, как тут все сильно изменилось. От туризма меняется структура экосистем.
Нам везет, мы не раскручены, как Байкал, рядом есть другие туристические маршруты. Поэтому нам удается сохранить природу в относительно нетронутом состоянии. И мне кажется, нам удается донести до людей, что нельзя в заповедники заходить. Я прекрасно понимаю те заповедники, которым грозит трансформация в нацпарки. Нам, скорее всего, не грозит это, но кто знает? Я не уверена, что ради этих десяти заповедников надо было принимать целый закон. Но сейчас уже ничего не сделать.