В пятницу Замоскворецкий райсуд Москвы приговорил антифашиста Игоря Харченко к трем годам и шести месяцам колонии строгого режима за нападение на националистов. Изначально ему инкриминировали четыре статьи Уголовного кодекса — ст. 115, 111, 213 и 282.1 (умышленное нанесение телесных повреждений средней степени тяжести, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, хулиганство и участие в экстремистском сообществе) УК.
По словам его адвоката Михаила Трепашкина, суд по ходатайству защиты прекратил уголовное преследование Харченко по статьям 115 и 282 из-за истечения срока давности.
За причинение тяжкого вреда здоровью суд назначил обвиняемому три года лишения свободы, за хулиганство — два. Путем частичного сложения наказания Харченко был приговорен к трем годам и шести месяцам колонии строгого режима. Также суд удовлетворил иск потерпевшего Владлена Сумина о возмещении морального ущерба на 300 тысяч рублей. «Потерпевший просил 500 тысяч за моральный вред и 380 тысяч за материальный, который никак не был обоснован, чтобы в сумме получилось 880 тысяч. 88 — это излюбленная цифра националистов», — сказал Трепашкин «Газете.Ru».
Как отметил адвокат, поскольку Харченко уже отсидел в следственном изоляторе два года и два месяца, через четыре месяца он уже сможет выйти по УДО.
«До звонка» же ему осталось сидеть год и четыре месяца.
По версии следствия, Харченко вместе с неустановленными людьми напал на Владлена Сумина и Владимира Жидоусова, придерживающихся ультраправых взглядов, неподалеку от клуба «1 Rock» 4 июля 2010 года. В тот день в клубе выступали антифашистская хип-хоп-команда Moscow Death Brigade и группа самого Харченко. Сумин утверждал, что подсудимый нанес ему тяжелое ранение ножом, из-за чего он попал в реанимацию. Жидоусов отделался легкими травмами. Другой антифашист Денис Солопов, который, по словам потерпевших, также участвовал в нападении, поначалу был одним из подозреваемых. Родственники и адвокаты Солопова доказывали, что у антифашиста, который проходит по делу о нападении на химкинскую администрацию в июле 2010 года и в настоящее время находится в международном розыске, есть алиби: во время инцидента с националистами он находился на политическом форуме в Турции. В качестве подтверждения своих слов защита Солопова предъявила загранпаспорт с печатью о том, что антифашист был за рубежом. Впрочем, во время экспертизы на полиграфе в рамках расследования дела Сумин и Жидоусов все равно указывали на участие в драке Солопова. Полиграф, несмотря на справку от пограничников, лжи не усмотрел.
Подозрения с Солопова сняли только после получения следователем подтверждения от Федеральной пограничной службы о том, что антифашист действительно выезжал за границу.
Защита настаивала, что у Харченко также есть алиби: в момент нападения он находился на сцене клуба. Среди свидетелей защиты выступал корреспондент «Газеты.Ru» Максим Солопов, который был в тот вечер в том же клубе. «Я видел его в тот день выступавшим на сцене, — рассказал он. — Оттуда он вышел вместе со всеми гораздо позже, чем было совершено предполагаемое нападение. Он был одет не в ту одежду, которую описывали потерпевшие, и не имел на тот момент татуировок, по которым его опять же опознают потерпевшие. Клуб от места происшествия в 10—15 минутах ходьбы пешком. Теоретически предположить, что Игорь, ненадолго скрывшись от взглядов всех десяти свидетелей из числа посетителей клуба, выступивших в суде, сбегал к метро, чтобы напасть на потерпевших, и вернулся обратно, можно. Но тогда в распоряжении следствия были бы записи нескольких камер видеонаблюдения, установленных на месте происшествия, или результаты экспертиз изъятой одежды, или, в конце концов, сторонние свидетели. Но вместо этого в деле показания только самих потерпевших, один из которых признался мне лично в давлении на него со стороны оперативников Центра «Э». Ну и совсем нелепо выглядят эти показания, когда в них наряду с Игорем упоминается мой брат, с которого в итоге сняли все обвинения, потому что в тот день его просто не было в России».
Трепашкин заявил, что намерен обжаловать приговор, так как он «основан на предположениях».
«В частности, там указано, что Харченко являлся членом экстремистского сообщества «антифа», — отметил защитник. — Но я представлял в суд список экстремистских сообществ Минюста, там «антифа» нет. У потерпевших также была неонацистская символика, в показаниях везде фигурируют неонацизм, национал-социализм, а суд перевернул на неприязнь к националистам. Националисты и неонацисты — это две разные группы людей».
Адвокат отметил, что в суде выступили не менее 10 свидетелей защиты, которые подтвердили алиби Харченко, однако суд воспринял их слова критически. «Суд сказал, что они любят такую же музыку (хип-хоп), что и обвиняемый, поэтому они хотели выгородить его, — сказал Трепашкин. — Такие объяснения ни в какие ворота не лезут. Почему они верят двум потерпевшим, которые постоянно путаются в показаниях, а не свидетелям? К тому же, если судить и по другим похожим делам, всякого рода стычки с неонацистами всегда возникают там, где есть «антифа». Это не «антифа» к ним приходит, а наоборот. Специально прогуливаются там, где у них концерты».