— Когда появилась идея создать лицей при Высшей школе экономике?
— Идея зрела давно. Инициатором был ординарный профессор, научный руководитель и один из создателей НИУ ВШЭ Лев Любимов. Он уже 20 лет интересуется средним образованием. И давно считает, что университет должен что-то делать для его развития. Из этого стремления и родилась концепция – как можно использовать потенциал высших учебных заведений для развития среднего образования.
Фактически ВШЭ явилась инициатором этого процесса, поддержку мы нашли у Департамента образования Москвы. На первой встрече с его руководством были представители еще двух университетов — Российской академии правосудия и Педагогического университета им. Шолохова, которые тоже одними из первых заинтересовались идеей создать свои лицеи. 10 июля состоялось совещание у руководителя Департамента образования Исаака Калины, на которое были приглашены представители 50 университетов, и где официально представили проект правительства Москвы о создании лицеев – подразделений ведущих вузов.
У нас нет никаких прагматических целей, например, привлечь еще больше абитуриентов. ВШЭ и так в лидерах рейтингов востребованности у абитуриентов. Но, хотя лицеисты не будут иметь привилегий при поступлении, все прекрасно понимают, что ученики лицея будут подготовлены лучше.
Мы смотрим на выпускников как на будущее ядро первокурсников, потому что они будут сплоченными, будут подготовленными ко всем особенностям университета.
Во ВШЭ много того, чего нет в традиционных университетах. Здесь есть динамичность, устремленность на поддержку любой инициативы, уход от обычной трансляции знаний к развитию критического мышления у учеников. Просто транслировать знания сегодня бессмысленно, потому что поток информации такой, что школьники и студенты начинают так хорошо во всем ориентироваться, что учитель именно как источник знаний становится не нужен. Ему надо принимать новую роль помощника ученика. Во ВШЭ это понимают, поэтому стремятся уменьшить количество аудиторных занятий и увеличить время на самостоятельную деятельность. Во ВШЭ уходят от наставнического пути, который в образовании превалирует.
У нас преподаватель, так же как учитель в лицее – это помощник, сотрудник, эксперт, но ни в коем случае не руководитель, который тянет за собой и заставляет что-то делать.
Это то, что будет востребовано независимо от того, каким будет общество – умение брать на себя ответственность, умение принимать решения, все взвешивать, не только находить информацию, но четко ее сортировать, потому что сегодня задача уже не в поиске информации, а в отсечении ненужного.
— Сколько школьников к вам поступили?
— Мы приняли 58 человек. У нас было 250 заявок, то есть конкурс был пять человек на место. После первого тура, который состоял в заполнении электронной заявки и написания эссе о себе, мы не стали производить отбор. Во-первых, эссе писалось заочно, а утверждать, что все дети писали его самостоятельно, без помощи родителей, мы не можем. Во-вторых, для девятиклассников это незнакомый жанр – эссе о себе.
Эссе позволили нам предварительно составить некую общую картину. На тестирование пришли 234 человека. Тест был по трем предметам – математике, русскому и иностранному языку. В один день сдавали все три предмета за 120 минут. По каждому предмету тест состоял из двух частей – выполняемой на компьютере и письменной. В письменной части были задача по математике, письмо на иностранном языке и ответы на два вопроса по русскому языку с представленным ходом рассуждений. Разброс результатов оказался от 8 до 49 баллов из 60 возможных. Проходной балл оказался равен 34 баллам.
— Расскажите подробнее о заданиях.
— В тестовой части, к примеру, была задача, с которой справились всего 5%. Это простая задачка про червяка-книголюба, придуманная академиком Арнольдом. Было задание с параметрами, ее никто не решил, потому что опять же не существует алгоритмов решения таких задач. В школе хорошо учат решать задачи, у которых есть некий алгоритм решения. Здесь же надо было рассуждать, и именно алгоритмизация мышления привела к тому, что большинство решили ее неправильно. Только одна девочка справилась с ходом рассуждений, но ошиблась с вычислением. Поэтому максимальный балл никто не получил.
По русскому языку были интересные задания. В тесте надо было продолжить серию слов «Ломоносов, порцелиновая мануфактура, кобальтовая сетка, чашка».
Судя по логическим цепочкам, не все знали, что Ломоносов проводил исследовательские работы по получению своего фарфора, а в случае с порцелиновой мануфактурой не помогло даже знание английского языка, поскольку porcelain – это фарфор по-английски. То, что не у всех возникла эта ассоциация, говорит о том, что наше среднее образование разрывает мир ребенка на отдельные предметы. Этот разрыв единого мира на отдельные предметы надо исправлять.
Кстати, НИУ ВШЭ – первое образовательное учреждение, которое будет работать по новым ФГОСам (федеральные образовательные стандарты. — «Газета.Ru») старшей школы, где упор сделан на междисциплинарные и метапредметные вещи, такие как умение работать с текстом. Известный факт, что в 5-м классе есть много неуспешных детей по математике по одной простой причине – они плохо читают. И пока они поймут смысл задачи, у них сил на математику не остается. Умение работать с текстом, умение работать с разными источниками информации и уже критическое мышление как высший пилотаж – это те вещи, которые в любом предмете есть и которые объединяют все предметы в единое целое. Эти навыки не алгоритмизируются.
Необходимо пробовать и не бояться делать ошибки. Это еще один мощный фактор, который нужно менять. Дикий страх ошибок, которые школа вколачивает в учеников, противоречит природе человека. Эволюционные антропологи говорят, что ошибки — мощный эволюционный фактор: продвижение человечества от пещерного человека до современного пилота космических аппаратов произошло именно потому, что он не боялся делать ошибки.
Школа традиционно наказывает за ошибки, это надо менять. Она должна помогать тем, кто делает ошибки, кто готов рискнуть. К тому же сегодня это «цифровое поколение» играет в компьютерные игры, сделать ошибку в компьютерной игре – это значит продвинуться вперед, потому что так можно понять, что ты должен исправить. И в школе это тоже нужно использовать. Ребенок должен сделать ошибку, увидеть ее и исправить.
— Программы обучения уже разработаны?
— Они находятся в процессе разработки. Этим занимаются наши учителя, преподаватели факультетов в зависимости от разрабатываемых предметов. Большинство наших учителей – преподаватели ВШЭ, но не все. В университете, к примеру, нет биологии, поэтому учителя мы взяли со стороны. Учитель русского языка и литературы тоже со стороны – это человек, который берется разработать программу единого курса русского языка и литературы. В России мало людей, которые способны на это. Все предметы мы будем предлагать изучать на базовом и профильном уровнях. Биология — только базовая, потому что врачей мы не готовим.
Мы работаем строго в рамках нового образовательного стандарта. Учебная нагрузка будет не менее 31 часа и не более 37 часов в неделю.
Мы предлагаем набор предметов, из которых ученики сами формируют индивидуальный учебный план. Это первый серьезный выбор в их жизни.
Они выбирают предметы, при этом руководствуются правилами – обязательно должна быть математика, русский язык и литература, естественнонаучный предмет, на основании их выбора формируются учебные группы. Физкультура, индивидуальный проект не идут в часы учебной нагрузки. Мы добавили от себя предмет «теория познания», который мы позаимствовали из программы Международного бакалавриата, и считаем его ключевым в плане развития критического мышления. Поэтому сделали его обязательным. У каждого получается своя нагрузка, поэтому расписание составить сложно. Мы сразу предупредили, что расписание будет с «окнами», но мы обеспечим условия для самостоятельной подготовки или отдыха между уроками.
Еще у нас запланированы мастер-классы по субботам с профессорами ВШЭ. Выбор специальности – экономика, право – больше носит мифологический характер.
У детей, к примеру, нет четких представлений, что такое работа экономиста. Это такой миф – человек сидит в банке, выходит, садится в БМВ и едет домой. А мы хотим показать, что такое эти профессии.
Вдруг кто-то поймет, что это не его, и, закончив наш лицей, пойдет в другой университет. Хотя, конечно, мы бы хотели, чтобы наши выпускники шли во ВШЭ.
— Есть мнение, что открытие школ при вузах направлено на то, чтобы создать фильтр для детей из регионов, которые получают высокие баллы на ЕГЭ и занимают места ребят из Москвы?
— Нет, таких целей у нас нет. Тенденция к тому, чтобы увеличивать количество детей, проходящих по олимпиадам, а не по ЕГЭ, есть. По олимпиадам сегодня во ВШЭ поступают 30%. Конечно, учась в нашем лицее, к олимпиадам подготовиться гораздо проще. И, да, учиться в лицее у нас смогут только москвичи. Но целей, что мы создали лицей для того, чтобы как-то отфильтровать ребят из регионов, у нас нет.
— Какое финансирование у школы?
— Мы будем получать субсидию, сколько — пока не определено. На начальном этапе 50% будет дотировать университет из своих внебюджетных средств. Со следующего года мы планируем открыть набор в 8—9-й классы. А в будущем количество учеников вырастет до 700 учащихся как минимум. Это именно та цифра, которая позволит университету не дотировать лицей, поскольку он станет «самоокупаемым» за счет субсидий от государства.
— Какие еще проекты будет реализовывать ВШЭ в среднем образовании?
— У ВШЭ есть проект создания школьно-университетского кластера, который объединит ряд школ. Лицей станет первым среди равных в этом кластере, он будет заниматься развитием образования.
Сегодня среднее образование стоит перед очень большой проблемой, которая вызвана двумя факторами. Во-первых, общество быстро меняется, и фактически образование вовлечено в процесс подготовки ребенка к жизни в обществе, но при этом мы не знаем, каким будет это общество через 10 лет. Во-вторых, мы живем в эпоху второй технологической революции в образовании. Дети, которые сейчас идут в школу, родились в цифровом мире, а это другой мир.
Эти проблемы стоят перед образованием во всем мире. Очевидно, что в образовании нужно много чего менять. Новые стандарты образования (ФГОС) – один из способов продвинуть наше образование вперед, ориентировать на то, что будет востребовано независимо от того, каким будет общество, именно учитывая его динамичность. И создание таких школьно-университетских кластеров – это способ включить среднюю школу в этот процесс. Еще один проект ВШЭ совершенно альтруистический — проект поддержания и развития школ в Некрасовке, в довольно депрессивном районе Москвы. Лев Любимов лично взялся за то, чтобы там поднимать уровень школ, а это значит поднимать весь район, потому что школа тянет за собой все.
— Как будут функционировать кластеры?
— Кластеры – это сетевое сообщество, которое работает на основе сотрудничества. Те школы, которые в него включены, находятся в постоянном взаимодействии, обмениваются учебно-методическими разработками, образовательными технологиями. К примеру, возможно, будет введено критериальное оценивание (оценка складывается из составляющих, которые отражают достижения ученика по разным направлениям. — «Газета.Ru»), другая организация учебной деятельности на уроке.
Последние исследования в области нейробиологии и того, как происходит процесс учения, показывают, что при лекционной форме мозг работает всего на 5%. Это самый пассивный и малоэффективный способ.
Учитель обычно ориентируется на среднего ученика, но все дети разные. И при традиционной форме проведения урока часть детей выпадает, потому что не успевает за учителем, а другая часть — потому что давно все поняла и им скучно. Еще одна тенденция в образовании – индивидуализация процесса, чему будет способствовать использование технологий, но для этого нужно уйти от традиционной формы, когда учитель объясняет, а потом дает домашнее задание на дом. Поэтому появились технологии, которые позволяют это делать в «перевернутом» варианте – на видеозаписи, которую ученик смотрит дома, учитель объясняет тему, а уже в классе задает вопросы и работает в индивидуальном и групповом режиме.
— А ВШЭ как будет участвовать в работе кластеров?
— В лицее будет большая часть преподавателей из ВШЭ, которые будут разрабатывать авторские учебные программы. Мы идем первыми в России по новым ФГОС старшей школы. Мы будем отрабатывать и технологию разработки индивидуальных учебных планов, и технологию составления расписания, и технологию оплаты труда преподавателей. Одно из нововведений — отсутствие фиксированных классов, дети будут делиться на учебные группы в зависимости от выбранных ими предметов. Лицей будет это разрабатывать через школы, которые будут входить в школьно-университетский кластер, апробировать эти технологии, обсуждать, что получается, а что нет, с представителями школ.
— Получается, что высшее образование лучше знает, что нужно среднему образованию?
— Во ВШЭ стараются внедрять новые образовательные технологии в высшую школу, но, чтобы они эффективно работали в высшей школе, нужно, чтобы это начиналось в средней школе. Элементарный пример: приходят дети, которые хорошо сдали ЕГЭ, но их школьный опыт говорит, что сейчас преподаватель расскажет, как и что надо делать, они выучат и повторят. Но это не то, что требуется современному обществу, потому что время готовых алгоритмов прошло. А в школах реализовываются именно они. В детском саду готовят алгоритмы для школы, в школе – для вуза, в вузе – для дальнейшей жизни. Это наборы готовых алгоритмов, рабочих инструментов – ребенок знает, в каком месте каким молоточком нужно стукнуть.
Поэтому у нас происходит мифологизация того, как было здорово раньше.
Просто молодежь в растерянности, поскольку им этого набора инструментов не хватает, и все эти молоточки устарели. Они просто лежат грузом, но орудовать ими ученик не может. А нам нужны люди, которые смогут эти молоточки создавать под конкретную задачу, причем под любую. В мире давно пришло осознание того, что образование – это не про деятельность учителя. В основе всей педагогической науки лежит процесс приобретения знаний, процесс научения. В мире сделан большой прогресс в этом.
Мы же по-прежнему говорим с точки зрения учителя. Это следы мощного советского прошлого, когда государство четко знало, куда какой винтик поставить. Человеку выдавался набор инструментов, а государство само решало, куда тебя направить – в военно-промышленный комплекс или в сельское хозяйство. Сегодня у нас государство уже не решает эти вопросы.
Людям дали свободу, но вместе с ней они получили и ответственность. И многие не знают, что с этим делать. Это проявляется во всех сферах, в том числе и в высшем образовании.
Во ВШЭ есть студенты, которые хорошо сдали ЕГЭ, отучились в хороших школах, школа проверяет на ЕГЭ те знания, которые она дала. То есть школа задает тон тому, какими должны быть выпускники. Но у студентов, которые приходят на первый курс, нет навыка самостоятельной работы. Они готовы осваивать большие объемы информации и готовые алгоритмы, а сами создавать эти алгоритмы они не способны. Традиционный учитель, который находится в трансляционной парадигме, работает по принципу «делай, как я». А сегодня нужно совершенно другое и от учителя, и от преподавателя – «пробуй, я помогу».
Это другой принципе взаимоотношения – это принцип сотрудничества, а не наставничества, это и есть принцип индивидуализации образования, когда каждый пробует по-своему. И учитель становится организатором такой деятельности. Но многие первокурсники, которые приходят, не готовы жить по этому принципу, они недовольны, начинают говорить, что профессор плохо читает лекции.
Но система «делай, как я» не работает. Объемы информации настолько велики, что срабатывает инстинкт самосохранения. Эта информация, загруженная в оперативную память, доносится до зачета или контрольной, а дальше – память очищается. Поэтому знания как таковые не конструируются.
Представления о том, что знания нельзя транслировать, развивал Лев Выготский, идеи конструирования собственных знаний которого сейчас на западе являются доминирующим в образовании. Все, о чем я говорю, – «пробуй, я помогу», «знания должны конструироваться» — было заложено в 1930-е годы на теоретическом уровне именно в России, потом расцвело на западе в 1970–1980-е годы, а мы сейчас догоняем, по сути. И новые ФГОС сделаны в этой философии образования, но пока еще они трудно пробивают себе дорогу.
Сейчас педагогическое сообщество в мире говорит, что главный навык — навык критического мышления. Это то, что нужно человеку для успешности в этом мире, для того, чтобы не попадать под авторитарное влияние, чтобы уметь взвесить все за и против.
Но при этом школа с традицией не развивает критическое мышление. Поэтому в систему образования необходимо вводить систему вопросов, которые не имеют однозначных ответов. Это требование нового времени, которое заложено в новых стандартах, но к этому школа не готова.
--Но ведь ЕГЭ — оценка знаний, а не оценка критического мышления. Разве не так?
— Совершенно верно. Под новые стандарты должны писаться новые программы, под новые программы – новые КИМы (контрольно-измерительные материалы. — «Газета.Ru»). В тестах, в принципе, проверить уровень критического мышления можно. В России есть школы Международного бакалавриата, которые занимаются развитием критического мышления. Они работают в другой образовательной парадигме.
Кстати, еще один проект московского правительства – то, что 20 школ Москвы подготовят к вступлению в Международный бакалавриат. Первые школы сами пробивали дорогу, в Москве они существуют уже 15 лет. Многие школы просто боятся работать по-новому, потому что для них это непонятно. Мы не боимся, потому что у нас большой опыт работы в этой системе.
Тот, кто поработал в этой системе, с трудом может вернуться обратно – это как, поездив на иномарке, пересесть обратно в «Жигули».
ЕГЭ будет меняться под новые ФГОСы. Я знаю, что серьезно поменяется ЕГЭ по русскому языку. Хотя все у нас говорят о том, что никто не освоил еще нынешний формат. Но, повторюсь, тут вопрос формата, а не вопрос образования.