Архитектор Холокоста
Согласно распространенному взгляду, цари, диктаторы, президенты и премьер-министры коренным образом отличаются от «простого народа». Лишь лавочник или рабочий на заводе может позволить себе руководствоваться иррациональными симпатиями или антипатиями: не нравятся ему молдаване, картавые или фанаты «Челси», вот он и не берет их на работу и не ходит с ними в бар. Люди же на вершине власти так не действуют, они играют между собой в трехмерные геополитические шахматы и руководствуются либо экономическими соображениями, либо тонкими раскладами политических сил, которые обычному человеку не понять.
Такой взгляд историки отвергают как минимум в отношении одного человека — Адольфа Гитлера. Он оставил после себя десятки и сотни письменных документов, из которых следует, что вся его жизнь с какого-то момента была подчинена ненависти к евреям и борьбе с этим народом. 29 апреля 1945 года он написал политическое завещание в момент, когда советские солдаты сражались с немцами в нескольких сотнях метрах от его бункера. В тексте фюрер посылает проклятия: но не советскому народу, русским, Сталину, американцам или Черчиллю. Он пишет о «международном еврействе», которое против воли втянуло его в новую мировую войну, не дало мирно разрешить конфликт с Польшей и виновно в бомбардировках немецких городов.
Гитлер называет состав нового правительства и призывает до последнего вести войну против союзников, но последние слова в завещании посвящены другой проблеме: «Прежде всего я обязываю руководство нации и общества строжайшим образом соблюдать расовые законы и оказывать безжалостное сопротивление всемирным отравителям мира для всех народов — интернациональному еврейству». Расовые законы запрещали браки между немцами и евреями, а также определяли, кто является немцем, — и это было, по мнению фюрера, задачей важнее самой войны.
Это не было помешательством из-за долгого сидения в бункере и отчаяния: евреев Гитлер поминал всю свою политическую карьеру и регулярно обещал от них избавиться. «Если международным еврейским финансистам в Европе и за ее пределами удастся снова ввергнуть народы в мировую войну, то результатом будет не большевизация земли и, следовательно, победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!» — обещал он, выступая в Рейхстаге в январе 1939 года. Именно Гитлер стоял за организацией Холокоста, то есть систематического и целенаправленного уничтожения евреев с целью избавиться от всех.
Но что же заставило фюрера возненавидеть евреев и стать благодаря этому одним из самых массовых убийц в человеческой истории?
Одержимость
Отношение Гитлера к евреям не выросло из личной обиды на какого-то конкретного человека и не было продиктовано воспитанием. По собственным воспоминаниям фюрера, его отец Алоис Гитлер был человеком прогрессивных взглядов, и сам родившийся в Австрии Адольф в детстве даже толком не понимал, кто такие евреи и почему их кто-то не любит. Те, с кем он сталкивался, внешне и по поведению почти ничем не отличались от немцев.
В Европе со средних веков существовала традиция антисемитизма, связанная в основном с религией. Иудеев обвиняли в том, что они распяли Христа, похищают из храма гостию (католический аналог просфоры для причастия) и оскверняют ее, используя кровь христиан в ритуалах и замешивая на ней тесто мацы. Кровавый навет на евреев удивителен особенно с учетом того, что правила кашрута (свод правил, определяющих требования к продуктам питания для истинного еврея) как раз строго запрещают употребление любой крови.
Гитлер считал эти обвинения несусветным бредом, как и любую религиозную рознь. Согласно автобиографии, в молодости, живя в Вене, он испытывал омерзение от традиционных антисемитских газет, причем не только потому, что они врали, а потому что использовали похабный, «подзаборный» стиль изложения материала, недостойный, по мнению фюрера, культуры немецкого народа. Тон типичного антисемитского памфлета той эпохи напоминал худшие современные анонимные Telegram-каналы, а сам молодой Гитлер восхищался газетами вроде «Нейе фрейе прессе» и «Нейес винер тагблат», — их можно считать стилистическими аналогами американских New York Times, Washington Post и Wall Street Journal. Фюрер считал себя человеком мыслящим, и потому ему нравились их тексты, рассказывающие о нюансах сложных проблем и написанные с максимальной объективностью.
Идеологическое преображение Гитлера, как он рассказывал сам, спровоцировал один случай еще до Первой мировой войны и больше похожий на выписку из истории болезни. Однажды он прогуливался по центральным улицам Вены, как и сотни раз до этого. Внезапно перед ним оказалась фигура в длиннополом кафтане с черными локонами, — видимо, ему повстречался ортодоксальный иудей в традиционном одеянии. Гитлера поразила мысль: «И это что, тоже еврей? Как он непохож на других!» Человек, всю жизнь отвергавший кровавый навет, вглядывался в стоящего перед ним еврея все больше и больше, пока его не прошибла другая мысль: «И это что, тоже немец?»
Сразу после этого Гитлер скупил кучу антисемитских книжек и брошюр, погрузившись в них на несколько месяцев. Изложенные там аргументы ему, как и раньше, показались ненаучными, но теперь фюреру виделось, что за ними стоит какая-то правда. Вдобавок, куда бы он ни пошел, всюду ему теперь виделись евреи, и чем больше он их рассматривал, тем больше замечал отличий от немцев. После перерыва Гитлер вновь погрузился в литературу о евреях, вновь бросал и возвращался опять, пока наконец не пришел к тому мировоззрению, благодаря которому стал известен. Вероятно, похожую историю преображения могут рассказать люди, носящие шапочку из фольги или ловящие инопланетян: как они сидели дома, но внезапно почувствовали какие-то лучи, почитали о таких симптомах в интернете и решили посвятить жизнь борьбе с облучением.
Однако венская история, по сути, лишь взвела курок пистолета, а спустила его Первая мировая война. Гитлер «откосил» от срочной службы в австро-венгерской армии, но пошел добровольцем в германскую, когда началась война. Он воевал на западном фронте, получил несколько ранений средней тяжести и дослужился до ефрейтора. Интересно, что его командиром роты был еврей, лейтенант Хьюго Гутман, — он даже представил ефрейтора к Железному кресту первого класса, которым редко награждали простых солдат.
15 октября 1918 года рядом с Гитлером разорвался химический снаряд с ипритом: глаза превратились в горящие угли, затем пропало зрение, и с этими симптомами он вновь оказался в госпитале. Глаза постепенно заживали, но 10 ноября пришла новость: император Вильгельм II отрекается, Германия капитулирует, Антанта победила.
Гитлер рассказывал, что, когда услышал это, в его глазах вновь потемнело. Оправившись от шока, он сложил у себя в голове ясную картину. Германский народ героически сражался на фронте, и немецкая армия была непобедима на поле боя, поэтому к 1918 году Россия уже была побеждена, а на западе в худшем случае можно было добиться в войне ничьей. Так бы оно и было, но предатели-социалисты, будучи евреями, ударили кайзеру и немецкому народу в спину, устроив революцию под надуманным предлогом. Более миллиона немцев погибли напрасно, думал Гитлер, и все из-за евреев, которые еще и насмехались над немецкой доблестью. Именно тогда фюрер понял, что должен посвятить жизнь политике, вернуть Германии былое величие и наказать предателей, уничтоживших его страну.
В действительности эта теория не имеет ничего общего с реальностью. Немецкая армия могла поддерживать относительный паритет с Великобританией и Францией, но прибытие на фронт американских войск бесповоротно склонило чашу весов на сторону Антанты. Летом-осенью 1918 года союзники провели успешнейшее Стодневное наступление, а о необходимости заключать мир на любых условиях рапортовал кайзеру сам начальник генштаба, генерал Эрих Людендорф. Лидерами Ноябрьской революции и социалистов так же были, в основном, этнические немцы — Фридрих Эберт, Густав Носке и Филипп Шейдеман. Но поскольку Гитлеру, по собственному признанию, на тот момент уже всюду виделись евреи, он не мог этого осознать.
Теория расовой борьбы
Мировоззрение Гитлера можно назвать радикальным биологизаторским расизмом. По его мнению, основные черты характера и склонности человека определяются в момент зачатия и зависят от этнического происхождения родителей. У каждого народа есть свои, зависящие от генотипа особенности, и они ни в коей мере не равны между собой. Немцы, которых Гитлер называл арийцами, склонны к созидательному труду, творчеству, честности, верности идеалам и коллективу. Германцы испокон веков были кем-то вроде сверхлюдей, и их крови обязаны своим процветанием США, Великобритания, Россия, Испания и многие другие государства Европы. Вместе с тем, они добродушны, прямолинейны и слегка наивны, чем активно пользуются другие народы в своих интересах, что фюрер и хотел исправить.
Евреи же в глазах Гитлера представлялись сверхчеловеком со знаком минус. Им, считал он, от рождения свойственны хитрость и коварство, а в умении манипулировать другими людьми они могут сравниться лишь с богами. По своей силе они скорее превосходят даже чистокровных немцев, и в застольных беседах фюрер заявлял, что «если перебросить в Швецию пять тысяч евреев, то они в кратчайший срок завоюют все ведущие позиции». (например, об этом пишет историк Иоахим Фест в биографии «Адольф Гитлер»)
При этом сила евреев, по нацистской теории, сугубо деструктивна, а их жизненная модель, — паразитировать на чужой земле, не имея собственной. Конечная их цель — ослабить высшие народы, в особенности немцев, смешать их кровь низшими, натравить людей друг на друга и полностью подчинить их своему правлению. Даже если этому плану помешать, они все равно будут отравлять нацию своими отрицательными человеческими качествами. Эти качества у них развились как адаптация из-за отсутствия своей земли.
«Есть один народ, который дома одновременно нигде и везде. У них нет родной почвы, где они выросли. Сегодня он живет в Берлине, завтра в Брюсселе, через день в Париже, потом в Праге, или в Вене, или в Лондоне, — он везде как дома. Только они могут считаться подлинно интернациональным элементом, поскольку ведут свои дела везде, но народ не может последовать за ними. Народ привязан к своей почве, к своему отечеству, к тем возможностям, которые предоставляют страна и нация», — заявлял фюрер в 1933 году в речи перед рабочими завода Siemens.
Одержимый этой идеей, Гитлер игнорировал любые факты, которые ей противоречат. Например, он был осведомлен о популярности среди евреев сионизма: идее, согласно которой их народ должен вернуться на историческую родину в Палестину и основать национальное государство. Казалось бы, это на корню опровергает теорию о народе-паразите, как и регулярно упоминаемая в иудейских молитвах надежда о возвращении в Сион. Но Гитлер попросту отмахивался от этих фактов. В лучшем случае, считал он, евреи хотят заполучить Палестину в качестве базы для мирового господства, в худшем это вообще болтовня для отвлечения внимания и спектакль.
Но чтобы от этой идеи перейти к Холокосту, потребовался еще один шаг. От современных поклонников Сталина и СССР можно услышать фразу, будто бы немцы руководствовались идеей веры в Бога, и даже на пряжках ремней униформы Вермахта было написано «Gott mit uns» («С нами Бог»). В действительности нацисты предельно враждебно относились к христианской церкви и вероучению, а также к традиционной морали в целом. Поэтому в рядах SS и в нацисткой партии полуофициальной религией было псевдогерманское язычество.
В первую очередь, Гитлера раздражала идея христианского милосердия, которое он считал слабостью и глупостью. Народы, по его мнению, состязаются между собой за выживание подобно биологическим видам, и если позволить себе слабость — мгновенно последует поражение.
В какой-то степени история германского фюрера описывается теорией «Банальности зла», изложенная Ханной Арендт. Отец не воспитывал его злодеем, Гитлер не мучал в детстве щенков и не пытался расстрелять одноклассников. Сложились всего четыре фактора: природная озлобленность Гитлера, его одержимость теорией заговора, травма от поражения в войне и разложение традиционной этики, характерное для начала XX века. Так появился человек, чье имя и фамилия стали именем для обозначения абсолютного зла.