Коммунистический заговор
Когда 29 августа 1949 года СССР впервые испытал атомную бомбу, США были если не шокированы, то сильно и неприятно удивлены. На то были причины. Отечественная наука 1930–1940-х годов занимала в мире достойное место, но среди советских специалистов по ядерной физике в 40-х едва ли были ученые вроде Нильса Бора, Энрико Ферми и Эрнеста Лоуренса, а расцвет карьеры Льва Ландау, сравнимого с ними по вкладу, пришелся на 50-е. Правительство США знало, что ядерный проект требует комбинации выдающихся интеллектуальных усилий и колоссальных материальных затрат, поэтому считало, что атомная бомба появится в СССР никак не раньше конца 1950-х.
Поэтому как только на Западе узнали о советских испытаниях, возникли подозрения, что секрет был украден. Началось интенсивное расследование, и уже в сентябре 1949 года британцы расшифровали перехваченные советские радиосообщения и выявили, что физик Клаус Фукс — агент НКГБ(Народный комиссариат государственной безопасности, предшественник КГБ) СССР. Фукс был второстепенным участником Манхеттенского проекта в годы войны, и в январе 1950 года после нескольких допросов признался, что передавал Советам информацию о ядерных разработках из-за своих коммунистических взглядов.
Признание Фукса и сдача им своих шпионских контактов стали первым звеном в цепочке разоблачений, которая и привела к аресту Юлиуса Розенберга 17 июля 1950 года. Спустя месяц ФБР задержало его жену Этель, а 6 марта 1951 года в суде Южного округа Нью-Йорка начался процесс над ними.
В нехарактерной для американского правосудия манере слушания прошли быстро, и уже 5 апреля супругов признали виновными, приговорив к казни на электрическом стуле.
Юлиус в годы войны был служащим среднего звена американских войск связи, никому не известным до ареста, и проходил по делу как один из элементов длинной цепочки передачи секретов в СССР. Несмотря на это, суд над ним стал одним из самых громких в истории XX века.
Семейное предприятие
Огласку процесс получил по политическим причинам. В конце 1940-х в США началась кампания по преследованию коммунистов, известная позже как маккартизм (по фамилии сенатора Джозефа Рэймонда Маккарти), а Розенберги были членами коммунистических организаций еще с довоенного времени. Таким образом, для некоторых людей дело о шпионаже выглядело как репрессии против политических противников, — и именно так процесс освещали в СССР и странах соцблока. Вскоре после приговора по всему миру начались демонстрации с требованиями о помиловании.
Помимо «кадровых» коммунистов, для которых митинги и пикеты были работой, за супругов вступились: папа Римский Пий XII, физик Альберт Эйнштейн, философ и писатель Жан-Поль Сартр, писатель Нельсон Олгрен, известнейший автор детективов Дэшил Хэммет (среди прочего, он написал «Мальтийского сокола», «Кровавую жатву» и «Стеклянный ключ»), а также десятки других деятелей культуры. Художник Пабло Пикассо, требуя помилования, не стеснялся в выражениях: «Счет идет на минуты. Не позволяйте этому преступлению против человечества произойти».
Такой размах кампания получила не просто так. Во-первых, Розенбергов обвиняли в заговоре, а эта статья не требует никаких вещественных доказательств. В итоге почти все обвинение было построено на показаниях одного свидетеля, Дэвида Грингласса, также обвиняемого в шпионаже. Грингласс рассказал, как во время встречи в нью-йоркской квартире Розенбергов он передал Юлиусу секретные материалы, после чего тот попросил жену Этель срочно напечатать их на машинке.
Во-вторых, общественность возмутило обвинение Этель, матери двоих детей, старшему из которых едва исполнилось девять. Даже если исходить из того, что Грингласс говорит правду, то запись на машинке каких-то слов мужа не тянет на шпионаж и тем более не заслуживает смертной казни. Обвинение и само это понимало, но замысел, по словам директора ФБР Джона Гувера, был прост: «Судебное разбирательство против жены послужит рычагом, чтобы заставить Юлиуса говорить».
В-третьих, супруги Розенберг были евреями. Антисемитизм никогда не был в США частью мейнстрима, но некоторые люди, включая известных политиков и бизнесменов, настороженно относились к иудеями и не доверяли им. Это и стало главной линией защиты Юлиуса: он заявил, что дело от начала до конца сфабриковано, на советскую разведку он не работает, а все происходящее с ним — антикоммунистическая акция и очередной навет на евреев.
Наконец, весь процесс отчасти напоминал характерный для тоталитарных режимов экспресс-суд. Достаточно лишь упомянуть позднейшее признание Роя Кона, влиятельного американского прокурора и ближайшего соратника Джозефа Маккарти: якобы Кон лично поспособствовал назначению на это дело прокурора Сайпола и судьи Кауфмана, а смертный приговор был также вынесен по его рекомендации(Radosh Ronald. The Rosenber File) . Иными словами, фактически судьей-прокурором по делу выступил главный организатор гонений на коммунистов.
Настоящая «Зеленая миля»
Ни огрехи уголовного дела, ни заступничество папы Римского, ни апелляции к новому президенту Эйзенхауеру Розенбергам не помогли. Прокурор предлагал обвиняемым сделку: признание и выдача сообщников в обмен на жизнь. Розенберги ответили, что не будут лжесвидетельствовать против себя даже под страхом смерти: «Наше уважение к истине, совести и человеческому достоинству не продается. Если нас казнят, это будет убийством невинных людей и позором правительства Соединенных Штатов».
Казнь назначили на 23:00 19 июля 1953 года. По еврейскому календарю на тот момент уже наступала суббота, священный для иудеев день, и потому адвокат попросил отсрочить исполнение приговора. В итоге суд согласился выразить уважение к Шаббату и перенес дату — на три часа назад. Юлиус умер сразу, а казнь Этель напоминала сцену из «Зеленой мили» (художественный фильм о мучительной казни на электрическом стуле невиновного человека, проведенной так из-за садизма палача):
она выжила после стандартной серии из трех разрядов, и сердце остановилось лишь после двух дополнительных, когда от головы уже пошел дым.
В прощальном письме детям Розенберги написали: «Сначала вы, конечно, будете горевать о нас, но помните, что вы не одиноки. <...> Мы бы хотели прожить жизнь рядом с вами, получая от этого всю радость и удовлетворение. Ваш папа, который находится со мной в эти последние часы, передает свое сердце и всю любовь, которая в нем есть, своим самым дорогим мальчикам. Всегда помните, что мы невиновны и не можем пойти против своей совести».
Выросшие дети Розенбергов многие годы отстаивали невиновность родителей, но, как выяснилось потом, те им соврали. В 1990-х годах в США рассекретили материалы проекта Venona по расшифровке советских радиокоммуникаций, из которых следовало, что супруги были активными членами шпионской сети и регулярно контактировали с НКГБ. Эти материалы не использовались в суде, но с содержанием перехватов было знакомо высшее руководство США, которое и повлияло на приговор. Однозначно об их агентурной деятельности говорят и рассекреченные документы КГБ (например, они собраны в книге «Шпионы: взлет и падение КГБ в Америке»). Однако в военно-политических кругах США никогда не было установки на убийство шпионов и предателей любой ценой — почему же тогда суд вынес такое решение?
Судья Кауфман объяснил это сам в тексте приговора.
«Я считаю, что ваши действия по передаче в руки русских атомной бомбы за несколько лет до того, как они бы сделали ее сами, уже вызвали, по моему мнению, коммунистическую агрессию в Корее. В результате ее наши потери превысили 50 000 человек и кто знает, сколько еще миллионов невинных людей заплатят за вашу измену. Своим предательством вы, несомненно, изменили ход истории не в пользу нашей страны».
С тех пор историки много лет спорят о важности переданных Розенбергами документов и о роли советской бомбы в сдерживании третьей мировой войны. Казнь Розенбергов, тем не менее, стала символом американской политики в только что начавшейся Холодной войне: США ясно дали понять, что борьба с коммунизмом будет идти насмерть.