«Зависимости есть у всех»
— Почему люди так подвержены зависимостям?
— Механизм формирования любой зависимости находится в самой структуре нашего мышления, поэтому зависимости есть у всех. Человек не может, рождаясь таким, каким его создала природа, не иметь какой-либо зависимости. А уж какая нам там «перепадет», что называется, в течение нашей короткой жизни на Земле, — зависит от множества факторов.
Но не иметь никакой зависимости — невозможно. Это происходит, потому что в основе принципа формирования зависимости лежит механизм вознаграждения, который определяет выживание вида. Он же определяет и механизм обучения.
— Вознаграждение за то, что мы делаем хорошо? Съели что-то нужное – и нам вкусно. Защитили диплом на пять – и нам хорошо. Вы этот механизм имеете в виду?
— Именно так. «Что такое хорошо, и что такое плохо» определяется на биохимическом уровне. И это делается внутри организма с помощью определенных веществ, которые имеют сродство с наркотиками и алкоголем, который представляет собой тот же наркотик. Но эти вещества существуют в организме в малой концентрации. Возьмем, к примеру, этиловый спирт, — он вырабатывается организмом человека. Поэтому психоактивные вещества, попадая внутрь идут по «зеленому коридору». Эти молекулы сразу формируют представление о том, что происходящее благоприятно. Получается, что наркотик обманывает организм.
— Когда вы говорите о том, «какая перепадет», вы имеете в виду то, что может «перепасть» и трудоголизм, сексоголизм?
— Да. Трудоголизм — самая одобряемая в обществе зависимость. Шопоголизм не дает соматических последствий. Игромания – тяжелое расстройство. Ну и дальше можно долго перечислять, а закончить синтетическими агрессивными стимуляторами, которые за два употребления меняют синапс так, что человек уже прежним не будет. Во всех смыслах — и философских, и физиологических, и гистологических.
Тем не менее люди, принимающие этот наркотик, ощущают его эффект, как нечто очень благоприятное. Но на самом деле эйфория – это патология.
— То есть, человеку не должно быть в норме слишком хорошо?
— Счастье трезвого человека — это что-то легкое и контролируемое, тихое, светлое, и при этом бесконечное.
Счастье зависимого — это отсутствие страдания на фоне периодического интенсивного, животного подъема. После такого счастья всегда есть обрыв, всегда есть провал, всегда есть расплата за трату ресурса.
Оба эти состояния: и взлет, и падение — противоестественны. Ни спада такого, ни подъема трезвый человек не в состоянии ощутить. Любого успеха добейся, любые деньги заработай — все равно это не такое «жирное мясо».
Но если суммировать объем ощущений, то все равно перевешивают страдания. Кроме того, наркоманическая эйфория, это не что иное, как смерть клетки в этот момент.
— Чем это доказывается?
— Существованием приспособительных механизмов обезболивания у человека. Например, при аффекте человек не чувствует боли, — организм делает все, чтобы при обширной травме мы смогли добраться до помощи, поэтому нередко происходит так: у человека ноги нет, а он этого не чувствует. Все это достигается путем выброса определенных веществ, которые имеют сродство к наркотикам.
Но в ХХI веке, благодаря развитию науки, стало возможно синтезировать такие вещества, которые за минимальное время кардинально меняют человека.
Новое поколение наркоманов
— О каком именно наркотике вы говорите?
— Я говорю о мефедроне. Он сейчас – «король ринга». По сведениям торговых площадок в даркнете на сегодняшний день 50% купленных в России веществ – это каннабиноиды, 40% - мефедрон и еще 10% — все остальное. То есть растет новое поколение наркоманов, которое отличается от всех предыдущих. Последние 13 лет эта эпидемия шагает по планете, разрастаясь в геометрической прогрессии, и я думаю, что самые страшные последствия еще впереди.
— Как влияет мефедрон на человека?
— Он действительно большой эйфоретик. И в первые разы на утро после употребления очень мало последствий, особенно в молодом возрасте.
Создается ощущение, что употребление проходит бесследно. На самом деле выплеск этого эйфоризирующего молекулярного счастья такой большой, что шлейф от него тянется до трех дней.
Поэтому на второй день нет якобы никаких последствий. Только на 4-5 сутки начинаются раздражительность, усталость, вялость, дисфория, нервозное состояние. Но там уже и неделя к концу подходит, можно еще раз употребить.
Но через 20 употреблений случается психотическое состояние. Все, у кого мы видели психоз у себя в клинике, употребляли не больше 20 раз.
— В каком состоянии такие пациенты к вам попадают?
— В психотическом состоянии, которое очень сильно похоже на шизофреническое: галлюцинации, нарушение мышления, бред, психомоторное возбуждение, обманы восприятия. Эти «шизофренические» мефедроновые психозы тяжело купируются. Поэтому даже до возникновения зависимости, человек уже становится психиатрическим пациентом.
Однажды возникнув, эти психозы будут повторяться, при продолжении употребления.
— А если отказаться от мефедрона, употребляв его некоторое время, депрессия неминуема?
— Да. Я могу это утверждать. И это понятно: ты отдал все свои молекулярные силы, которые должны были дарить тебе нормальное тихое счастье. Взял огромный миллиардный транш и бизнес твой прогорел, условно. Конечно, ты вваливаешься в яму, так как из тебя выскребли весь потенциал.
— За сколько можно купировать мефедроновый психоз при попадании в клинику?
— Любой обычный интоксикационный психоз, допустим алкогольный, — то что называется белой горячкой — длится примерно семь дней.
В случае мефедрона, психозы могут продолжаться до 40-60 дней, даже когда мы используем максимальные дозы внутривенных инъекций антипсихотиков.
Есть, конечно, класс особо эффективных нейролептиков, которые помогут. Но эти 40-60 дней — это неимоверные страдания для нервной системы, которые, безусловно, оставят дефект на ее функционировании.
— Сколько длится полный курс выздоровления?
— Параллельно с тем, что мы снимаем психоз, происходит детоксикация и подбор психофармакотерапии. Лекарства необходимы, так как они компенсируют ущерб и стабилизируют психоэмоциональное состояние. Обязателен и курс реабилитации минимум полгода. Это уже вне клиники, в реабилитационном центре. То есть путь выздоровления 7 месяцев минимум, лучше год. Это то время, которое нужно затратить на возвращение из минуса в ноль.
А потом, к сожалению, нужно будет довольно долго принимать препараты. Купирующий курс лечения — год. Поддерживающий — до пяти лет. Противорецидивирующий — вплоть до пожизненного.
Почему это так? Потому что повреждения, которые нанесены, необратимы. А брешь надо чем-то заделывать. И лучше дыру в стене заделывать не наркотиками, которые ее только расширяют, а лекарством.
— Согласно вашей статистике, сколько людей не возвращается к употреблению после полного курса реабилитации?
— Из прошедших именно такой полный курс — 60%.
— А что с теми, кто входит в 40%?
— Происходит просто повторение цикла. Это и есть хождение по мукам.
— Сколько лет обычно на мефедроне длится это повторение цикла?
— Тот, кто стоял в самом начале, просто превратился в психиатрического пациента. Они перестали быть наркологическими пациентами, - то есть перестали употребляешь наркотик. Но не потому, что они взялись за трезвую жизнь, а просто потому, что им настолько плохо, что просто ресурса нет к тому, чтобы хотя бы раз употребить. И ты просто в этот момент никто иной, как пациент психиатра. То есть пять лет употреблял, а теперь дрожишь от каждого телефонного звонка, не понимая сложносочиненных предложений. Но ходишь, еще здоров физически. Слушаешь рэп новой школы. Вспомните текст, там же просто смыслообразующий компонент отсутствует.
«Каждому поколению свой наркотик»
— Но есть же Oxxxymiron?
— Он все-таки стоит на поколение выше. И в свой подростковый период он не столкнулся с синтетикой.
— То есть к вам в клинику попадают только молодые с мефедроном?
— Молодые да.
— А что бывает у тех, кто на поколение постарше?
— Как и положено предыдущему поколению, — либо алкоголь, либо опиаты.
— А люди, которые пользуются кнопочными телефонами, они на чем?
— Советские граждане пьют.
— А что же будет дальше, после мефедрона?
— Если к истории обратиться, то обычно каждому поколению свой наркотик. Это как война, которая проходит через поколение и выкашивает определенное количество лиц. Последующее поколение обычно не употребляет наркотик своих родителей. В 60-ых психоделики были популярными, хиппи. В 70-х они с крэком в США воевали. Потом кокаин, опиаты, потом эта история с антидепрессантами и транквилизаторами. Сейчас идет кодеиновая история и опять фармакологическая. Ну, и опиаты никуда не делись.
У России, как всегда, свой путь. В 90-е опиаты, потом коротенечко кокаин, и сейчас мефедрон. А гашиш, он вообще фоном, как штора висит везде. Что там, за горизонтом? Мне это тоже интересно.
Но я очень надеюсь, что ничего нового не синтезируют, а весь этот мрак будет вызывать отвращение у идущих за нами, — детей «зуммеров». «Зуммеры» уже очень ипохондричные, к здоровью благоволят.
И мне почему-то кажется, что там как раз будет вопрос трезвости стоять ребром. Мне хочется на это надеяться. Я всячески этому способствую.