Армия Наполеона вторглась в Россию в ночь с 23 на 24 июня 1812 года (с 11 на 12 по старому стилю), тайно, без объявления войны, чтобы не потерять инициативу, начав переправляться через реку Неман по четырем мостам у Ковно — ныне это город Каунас в Литве. Несмотря на то, что начало войны для всех сторон было вполне предсказуемым, столкновение России и Франции на тот момент не казалось чем-то абсолютно неизбежным.
Между двумя странами в 1807 году были подписаны мирные Тильзитские соглашения, которые при некоторых нарушениях обе стороны старались все же соблюдать: при этом Наполеон от России требовал прежде всего поддержания континентальной блокады, с помощью которой он надеялся сломить сопротивление Англии. Собственно российские территории его при этом не интересовали, да и Александр I старался попусту не раздражать «партнера» — не хотел давать прямых поводов к ссоре по вине России.
Историки спорят о том, насколько критичен был для русских разрыв торговых отношений с Великобританией, но многие при этом приходят к выводу, что потери эти все же не были фатальными — всегда существовали и дополнительно появлялись альтернативные рынки сбыта, к тому же в то время оживлялось собственное российское «импортозамещение», и многим отечественным производителям казалось даже выгодным отсутствие конкуренции со стороны британских купцов и их товаров. Возможно, более существенными во внешней политике были тогда вовсе не экономические или «геополитические» соображения, неизменно подталкивающие к войне, а иррациональные аргументы и нематериальные «обиды».
Так, Наполеон, желавший породниться с царской фамилией и тем самым «закрепить великий союз», дважды сватался к великим княжнам — сначала к Екатерине в 1808 году, затем к 14-летней Анне в 1810-м — и дважды ему было вежливо отказано, что виделось довольно унизительным для самолюбия новоявленного «императора» — в Российской империи решительно не желали породниться с «выскочкой», что по сути и провоцировало кризис в прочих аспектах русско-французских отношений.
31 декабря 1810 года Россия приняла новый таможенный тариф, заградительный для французских товаров, а на следующий день — «Положение о нейтральной торговле», согласно которому решила принимать все торговые суда «нейтральных государств», исключая лишь формально несущие британский флаг.
Таким образом препятствия для торговли с Великобританией оказались фактически устранены — помимо государств-посредников, в российские порты смогли заходить и собственно британские суда под нейтральным флагом, едва ли не демонстративно нарушая тем самым условия континентальной блокады.
Между тем сами русские в свою очередь весьма остро реагировали на действия Бонапарта в Восточной Европе, опасаясь восстановления разделенной незадолго до этого усилиями общей коалиции Польши. Россия в связи с этим начала стягивать войска к границам Варшавского герцогства, и Францией это воспринималось как непосредственная военная угроза полякам. Кроме того, Наполеон был одержим идеей воссоздания Речи Посполитой в прежних границах, понимая, что сделать это можно лишь насильственным отторжением от России части принадлежащей ей на тот момент территории.
22 июня французский император, как раз начавший выпускать специальные пропагандистские бюллетени от своего имени, письменно обратился к своей Великой армии, обвинив Россию в нарушении условий Тильзитского мира, тогда же назвав предстоящую военную кампанию «Второй польской войной». Кроме создания Польского независимого государства с включением в него нынешних территорий Литвы, Белоруссии и Украины и ужесточения континентальной блокады Англии, лишения России самостоятельной политики на европейском континенте, Наполеон ставил еще и совсем уж неожиданную и отдаленную цель — заключение военного союза с Россией для совместного похода в Индию.
«Солдаты! — писал Наполеон в своем бюллетене. — Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите… Вторая польская война будет для французского оружия столь же славна, как и первая; но мир, который мы заключим, принесет с собою и ручательство за себя и положит конец гибельному влиянию России, которое она в течение пятидесяти лет оказывала на дела Европы».
Между тем император, как он сам впоследствии признавался, не учел целый ряд негативных для него текущих обстоятельств. Так, его собственные неосторожные действия в Испании — желание непременно посадить на испанский трон кого-нибудь из своих братьев или маршалов — привели к тому, что в мая 1808 года на Пиринейском полуострове вспыхнуло ожесточенное восстание, вынуждавшее держать там на постоянной основе стотысячное войско. Россия же к тому моменту усилиями Михаила Кутузова и его Молдавской армии блестяще закончила пятилетнюю войну с Турцией, ровно за месяц до описываемых событий, 22 мая, заключив выгодный для себя мир и высвободив стотысячную армию и самого полководца.
Но расставаться с «наполеоновскими планами» уже не хотелось. К весне 1812 года Наполеон сосредоточил на российских границах до 700 тыс. войск, причем сами французы при этом составляли лишь примерно половину этой армии — оставшаяся часть была представлена другими европейскими государствами, подвластными императору, либо его вынужденными союзниками, вовсе не заинтересованными в войне с Россией — это касается прежде всего Пруссии и Австрии. Кроме того, там были поляки, итальянцы, голландцы, мобилизованные силой испанцы и т.д. Пестрый национальный состав этой армии вторжения был ее очевидной слабой стороной.
Александр I в самом начале вторжения внешне выражал решимость «сражаться до конца» и имел сопоставимое с Великой армией количество войск, но все же понимал, что разрабатываемые прежде российскими штабами планы приходится забыть — прямое столкновение с французской армией грозило немедленной катастрофой.
22 июня русский император писал шведскому королю Бернадоту: «Раз война начата — мое твердое решение не оканчивать ее, хотя бы пришлось сражаться на берегах Волги». По утвержденному еще в июле 1811 года плану принятого на русскую службу прусского генерала Карла Людвига Августа Пфуля предполагалась оборона Дрисского укрепленного лагеря и маневры тремя армиями, удерживающими противника с фронта, с фланга и тыла, но с началом реальной войны план Пфуля был немедленно отвергнут: генеральный штаб убедил Александра I, что эту плохо продуманную позицию невозможно защитить.
28 июня была занята Вильна, а 30 июня русский император направил к Наполеону генерал-адъютанта Александра Балашова с предложением мира, на что получил решительный отказ. В дальнейшем уже сам Наполеон неизменно получал отказы на все свои предложения о переговорах. Наполеон между тем потерял важный темп, воссоздавая в оккупированной Литве Великое княжество Литовское — он выехал из Вильны лишь 16 июля. А Александр I по совету приближенных в начале июля оставил армию и вернулся в Петербург, поручив командование и отступление в сторону Витебска генералу Барклаю-де-Толли — военному министру и фактически главнокомандующему всей русской армией на тот момент — до назначения на этот пост Кутузова в августе 1812 года.
Если Великая Отечественная война, начавшаяся 22 июня 1941 года, спустя 129 лет, во многом повторила расклады 1812 года и ассоциировалась с безуспешным нашествием французов, то в 1812 году русское общество вдохновлялось Полтавской битвой со шведами, состоявшейся 27 июня (8 июля) 1709 года. В этом смысле характерен разговор Наполеона с Балашовым. Отказывая Балашову в переговорах, французский император заявил: «Неужели вы думаете, что я привел свои войска только посмотреть на Неман?
Напрасно надеетесь на своих солдат, они были когда-то непобедимы, а теперь, как сами знаете, мои войска побьют их». И в свою очередь спросил: «А по какой дороге можно пройти в Москву?» На это Балашов, согласно историческому анекдоту, находчиво ответил: «Есть много дорог. Карл XII шел туда через Полтаву».
Барклай-де-Толли был автором «тактики выжженной земли», применить которую он предложил императору еще в апреле 1807 года. Суть его замысла заключалась в организованном отступлении русской армии, заманивающей врагов вглубь своей территории с тем, чтобы «заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь вовнутрь страны, а затем с сохраненными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву», далее предполагалось «организовать преследование разгромленного врага, вытеснив его за пределы России, и поднять против него восстание в Европе».
Барклай-де-Толли и его план не были тогда популярны в русском обществе, его обвиняли в измене и припоминали шотландско-немецкое происхождение генерала. Внешне он также проигрывал эмоциональному и порой излишне горячному сопернику — командующему Второй Западной армией, ученику Суворова Багратиону — не имел таланта воодушевлять русские войска перед боем. Однако именно его план, поневоле принятый после тяжелого начала войны и с успехом продолженный более популярным в войсках, однако притом не менее осмотрительным Кутузовым, в результате и сработал.
Наполеон, привыкший сводить свои военные кампании к одному или нескольким крупным сражениям, которые он почти всегда с блеском выигрывал, азартно преследовал две русские армии — Барклая-де-Толли и Багратиона, — которые долгое время не могли соединиться или закрепиться на какой-либо удачной позиции — всякий раз не успевая оборудовать достаточно серьезные укрепления против стремительно наступающих французов. Кроме того, препятствием к полноценной мобилизации всех прочих российских войск оказывались плохие дороги и обширная территория.
20 августа Александр I назначил главнокомандующим русскими войсками Михаила Кутузова, который продолжил тактику отступления Барклая-де-Толли, но затем все же принял решение дать французской армии генеральное сражение 7 сентября 1812 года под Бородино, в 125 км к западу от Москвы, которое во французской историографии именуется также «битвой за Москву». Соотношение войск противников в этом сражении было сопоставимым, и исход кровопролитных боев до последнего момента оставался неясным, однако русские войска предпочли все же отступить, и французская армия ночевала на поле битвы, а на последовавшем после этого знаменитом совете в Филях Кутузовым и прочими генералами было принято трудное решение оставить Москву. Тем не менее зримый успех Наполеона — занятие древней российской столицы — стал и началом его падения. В сожженной Москве французам создали невыносимые условия, лишив их продовольствия и отдыха.
Вместо спокойной зимовки Наполеон был вынужден еще перед наступлением холодов покинуть город, написав при этом: «Москва не представляет больше военной позиции. Иду искать другой позиции, откуда выгодней будет начать новый поход, действие которого направлю на Петербург или Киев».
Тем не менее дальнейшее пребывание французов в России фактически превратилось в перманентное отступление, а затем и в бегство, сопровождаемое арьергардными боями. Продовольствия и фуража катастрофически не хватало, лошади были вскоре съедены, пушки брошены, люди замерзали, растянутые коммуникации после втягивания вглубь страны оказались чрезвычайно уязвимы, армия начала разлагаться и дезертировать. Наконец в финальной битве на границе при Березине 26-28 ноября большая часть наполеоновской армии была уничтожена, и лишь крайне немногочисленным ее остаткам удалось покинуть пределы России.
Разгром Наполеона в последующие годы позволил международной коалиции европейских стран, основную роль в которой играла Россия, сокрушить Французскую империю и добиться отречения французского императора. Его окончательное, второе отречение состоялось ровно через три года, 24 июня 1815 года, после поражения при Ватерлоо. В результате Россия после Венского конгресса стала играть ведущую роль в делах Европы, но внутри самой страны зрело недовольство отсталостью государственного устройства, в первую очередь крепостной системой, что в конце царствования Александра выразилось в декабристском движении, а затем в крестьянских восстаниях и в конечном итоге в революциях XX века.