100 лет назад в Берлинской филармонии, где была организована лекция одного из ключевых министров бывшего Временного правительства России в 1917 году — министра иностранных дел и лидера Конституционно-демократической партии Павла Милюкова, состоялось покушение на него двух заговорщиков-монархистов — Петра Шабельского-Борк и Сергея Таборицкого. В результате нападения и стрельбы Милюков не пострадал, но при попытке задержать заговорщиков погиб его давний товарищ по партии и одновременно оппонент Владимир Набоков-старший, отец будущего известного писателя Владимира Набокова.
Лекция, прочитанная 28 марта 1922 года Милюковым, вернувшимся накануне из Вашингтона, где он участвовал с другими представителями Временного правительства в работе международной конференции об ограничении морских вооружений и проблемах Дальнего Востока и бассейна Тихого океана, называлась «Америка и восстановление России». Ее послушать собралось около 1200 человек. Пути двух основных лидеров кадетов — Павла Милюкова и Владимира Набокова — в эмиграции давно разошлись: первый стал тяготеть к союзу с левыми, второй стоял на более правых, отчасти даже националистических позициях. Географически они тоже разъехались — Милюков обосновался в Париже, Набоков — в Берлине.
Однако бывшие товарищи сохраняли к друг другу немалое уважение, и накануне лекции наметилась тенденция к примирению, при этом Набоков получил именное приглашение на лекцию и сидел в первых рядах.
«Всего за несколько минут мы так дружно встретились после болезненного политического разрыва. Я только что прочел твой сердечный привет мне по поводу моего приезда в Берлин. Я узнал в нем старого верного друга под непривычной маской политического противника. Были произнесены слова примирения. Мы поцеловались. Кто мог думать, что твой поцелуй будет прощальным?» — писал позже Милюков в статье, опубликованной в набоковской газете «Руль» и озаглавленной «Памяти старого друга». Накануне в той же газете Набоков поместил текст «К приезду П.Н.Милюкова», где признавался в «еще не устраненных тактических разногласиях», но выражал уверенность в том, что «в понимании тех задач «восстановления России», о которых завтра будет говорить П.Н.Милюков, в способах их осуществления и в оценке пригодных для того сил, мы, в конце концов, не разойдемся» и что «наш единый конституционно-демократический фронт будет восстановлен», выступление лектора Набоков в любом случае «искренно приветствовал», а самого Милюкова рекомендовал в качестве «одного из крупнейших и авторитетнейших русских деятелей».
После окончания лекции неожиданно встал какой-то «черноголовый» человек, как позже выяснилось, Шабельский, он шагнул навстречу Милюкову, выкрикнул что-то вроде: «Это месть за царя», — тут варианты в воспоминаниях расходятся, некоторые утверждают, что заговорщик кричал о мести за «оскорбление государыни в Государственной думе», — затем сделал два выстрела, но оба раза промахнулся. Милюкова тотчас же на пол повалил врач Александр Аснес, а в зале сразу же поднялась паника, многие бросились к выходу.
Не растерялся только Набоков, который набросился на человека с револьвером и попытался его обезоружить, сначала выбив у того оружие, а затем навалившись на стрелявшего всем телом. Однако заговорщиков оказалось двое, и второй, Таборицкий, в попытке освободить товарища, трижды выстрелил в спину Набокова. Одна из этих пуль попала прямо в сердце политика.
Затем Таборицкий добрался до гардероба, забрал свою верхнюю одежду и уже приближался к выходу из здания, когда какая-то женщина опознала в нем убийцу, после чего Таборицкого скрутила толпа. Кроме Набокова, который скончался на месте, беспорядочной стрельбой во время покушения было ранено также девять человек, в том числе председатель берлинской милюковской группы партии кадетов Лев Эльяшев, один из редакторов газеты «Руль» Август Каминка и врач Александр Аснес.
Первого из нападавших, Шабельского, успели задержать еще в зале. Обоих убийц сразу же передали полиции, которая быстро прибыла на место преступления. Медицинское освидетельствование показало, что задержанные систематически употребляют наркотики, причем сильная доза была ими принята в день покушения.
Милюков в результате нападения не пострадал и писал об этом, обращаясь к уже мертвому другу так: «Для меня назначались эти пули, но я жив, а ты лежишь без дыханья. Маленькая красная точка под сердцем, две таких же на спине. Три пули, выпущенных безумным фанатиком, — вот все, что было нужно, чтобы разбить тонкий изящный сосуд из драгоценного сплава и превратить его в недвижную массу. Ты хотел удержать руку убийцы и пал жертвой твоего благородного жеста… Шум, направленное прямо на меня шагах в десяти дуло револьвера, два выстрела, меня миновавшие, потом общая свалка и мое падение, устроенное другом, который получил вдруг пулю, выпущенную в меня; три новых учащенных выстрела и через несколько минут в соседней комнате твой неподвижный труп с откинутой рукой, с остановившимися глазами — и с этой маленькой красной точкой под сердцем».
Столь трагическая гибель популярного политика, журналиста и ученого-юриста потрясла всю русскую эмиграцию. Последовали немедленные отклики от представителей практически всех политических течений и известных писателей — Александра Амфитеатрова, Ивана Бунина, Александра Куприна и Дмитрия Мережковского.
«Спокойная, уверенная сдержанность, — писал о Набокове Куприн, — производившая внешнее впечатление холодности и отдаленности, а за ней — ясный ум, верное, благородное сердце и большая русская душа, управляемая твердой волею и привычками воспитания... Без обыденно-пышных фраз, но и без колебаний шел он туда, куда его влекли разум, совесть и инстинкт непоказного рыцарства. Так он и погиб, кинувшись навстречу неизбежной смерти, безоружный, движимый лишь мгновенным повелительным чувством — помешать злому и гадкому делу».
Владимир Набоков-младший, в то время лишь получивший свою первую известность, напечатавший под псевдонимом свои ранние рассказы в газете отца «Руль», оставил по этому поводу проникновенное стихотворение «Пасха. На смерть отца»:
«Я вижу облако сияющее, крышу
блестящую вдали, как зеркало... Я слышу,
как дышит тень и каплет свет...
Так как же нет тебя? Ты умер, а сегодня
сияет влажный мир, грядет весна Господня,
растет, зовет... Тебя же нет...»
У Милюкова и Набокова всегда оставалось много общего — оба прекрасные ораторы, интеллектуалы, востребованные публицисты, преподаватели столичных вузов, окунувшиеся в революцию, стоявшие на либеральных позициях, остро полемизируя с царской властью и из-за этого подвергшиеся репрессиям, успевшие побывать как на высоких постах, так и посидеть, правда, недолгое время, в тюрьмах — и при царизме, и при советской власти. Многие их высказывания, произнесенные во время эффектных выступлений с депутатской трибуны, разошлись на афоризмы и вспоминаются до сих пор.
Милюков более всего известен своей фразой «Глупость или измена?», брошенной 1 ноября 1916 года с трибуны Четвертой Государственной думы, когда он произносил обличительную речь в адрес бездарной «придворной партии», группировавшейся во время войны вокруг молодой царицы.
К Набокову восходит одна из знаменитых цитат, остающаяся актуальной и поныне, ее вспоминают всякий раз, когда речь заходит о принципе разделения властей. В своей речи от 13 мая 1906 года, посвященной нежеланию правительства идти на компромисс с Думой по важнейшим вопросам политической жизни, Владимир Дмитриевич произнес речь, заканчивавшуюся так: «Раз нам говорят, что правительство является не исполнителем требований народного представительства, а их критиком и отрицателем, то, с точки зрения принципа народного представительства, мы можем только сказать одно: исполнительная власть да покорится власти законодательной».
Процесс по делу Шабельского и Таборицкого позже широко освещался в той же газете «Руль»; он проходил 3-7 июля 1922 года в берлинском уголовном суде в Моабите. Коллегия присяжных заседателей приговорила Таборицкого к 14 годам каторжной тюрьмы за соучастие в покушении на Милюкова и за убийство Набокова, Шабельскому-Борк дали 12 лет. Несмотря на то, что формально убийцы были отправлены в одну из худших тюрем Германии в Бранденбурге-на-Хафеле, режим им был изрядно смягчен по сравнению с другими заключенными, а уже весной 1927 году они оба были освобождены по амнистии и в дальнейшем охотно сотрудничали с поднимавшими голову нацистами.
Таборицкий вступил в 1942 году НСДАП, скрыв еврейское происхождение своей матери, гордился покушением на «вождя еврейской демократии» и «ненавистника Германии» Милюкова и подчеркивал, что именно он впервые сделал известными в Германии «Протоколы сионских мудрецов». В 1939 году он стал создателем Национальной организации русской молодежи — НОРМ, аналогичной гитлерюгенду и находившейся под контролем СС. В последние дни войны бежал из Берлина и в дальнейшем жил в немецком Лимбурге. В автобиографии «Память, говори» писатель Владимир Набоков именовал убийцу своего отца «темным негодяем, которого Гитлер во время Второй мировой войны назначил заведовать делами русских эмигрантов».
Шабельский-Борк с приходом Гитлера также увлекся идеями нацизма, органично смешавшимися в его голове с монархизмом, получил место секретаря начальника Управления по делам русской эмиграции в Берлине генерала Василия Бискупского, а также стал заместителем председателя Русского национального союза участников войны генерала Антона Туркула. После Второй мировой войны он эмигрировал в Аргентину.