10 ноября 1871 года в самом сердце африканского континента, неподалеку от озера Танганьика, состоялась неожиданная встреча двух величайших исследователей Африки викторианских времен — шотландского путешественника Дэвида Ливингстона, которого уже мало кто ожидал застать в живых, и молодого журналиста, а в будущем известного авантюриста и предпринимателя Генри Мортона Стэнли, отряженного на поиски пропавшей экспедиции американской газетой New York Herald.
Поисками Ливингстона занимался не только Стэнли. Найти знаменитого путешественника или хотя бы его останки пытались и другие экспедиции, в том числе руководимая морским офицером Янгом и снаряженная британским Географическим обществом. Найти отца пытался и младший сын Ливингстона, двадцатилетний Осуэлл. Однако удача улыбнулась репортеру.
Высадившись в Занзибаре, он узнал у британского консула, что базовым лагерем Ливингстону служила хижина в деревне Уджиджи в окрестностях озера Танганьика, туда и отправился в составе небольшого отряда. На пути к цели пришлось преодолеть область военных действий между местным племенем и арабами. Поход длился семь месяцев. При приближении к деревне отряд Стэнли встретили африканские слуги Ливингстона, проводившие гостей к нужной хижине. Раздвинув толпу, Стэнли увидел наконец европейца.
Вот так он описывает свою встречу в книге «Как я нашел Ливингстона»: «Медленно подходя к нему, я сразу заметил, что он выглядел бледным и усталым, борода седая, на голове фуражка с выцветшим золотым околышем; одет он был в сюртук с красными рукавами и серые брюки. Мне хотелось подбежать к нему, но меня удерживало от этого присутствие людей. Я охотно бросился бы к нему на шею, но не знал, как он, англичанин, отнесется к этому. Степенно шагая к нему, — я поступал так, ведомый моим малодушием и наигранной гордостью, и затем, сняв шляпу, сказал: «Доктор Ливингстон, полагаю?»
Ситуация показалась им обоим довольно забавной: кем же еще мог оказаться единственный европеец в этом месте? Фраза «Dr. Livingstone, I presume?» вошла в историю.
Прибытие Стэнли выглядело спасением для лишившегося почти всех своих припасов, вещей и спутников Ливингстона. У того не осталось даже столь необходимых в его положении лекарств. Из-за лихорадки путешественник почти потерял способность ходить и просто ждал смерти. Отправляемые им письма не доходили до Занзибара. Стэнли щедро поделился продуктами, медикаментами и почти вылечил Ливингстона. Однако у него был и собственный план: совершить небольшую совместную экспедицию, сблизившись со знаменитостью, а затем с триумфом привезти его, спасенного лично Стэнли, в Европу или Америку. Но если с первым пунктом этого плана все получилось, то покидать Африку, не завершив свои исследования, Ливингстон решительно отказался. История сохранила дневники и записи обоих европейцев, из которых следует, что Ливингстона через какое-то время стало несколько тяготить общество молодого амбициозного спутника, набрасывавшегося на слуг и предпочитавшего решать проблемы с туземцами силой и демонстрацией оружия.
Загадочным остается разнобой в датировании самой исторической встречи: согласно дневнику Ливингстона, это произошло между 24 и 28 октября, однако у Стэнли однозначно указано 10 ноября.
В конце 1871 года Стэнли и Ливингстон совместно изучили северные берега озера Танганьика, доказав тем самым, что истоки Нила искать в этом озере бессмысленно, затем двинулись на восток — к плато Уньямвези.
Так как вопрос с истоками оставался незакрытым, Ливингстон наотрез отказывался сворачивать свою экспедицию и покидать Африку. Весной 1872 года Стэнли вынужден был отправиться в Англию без упрямого шотландца, чтобы рассказать всему миру о совместных приключениях. Ливингстон, получивший помощь от Стэнли, который с дороги отрядил к нему еще помощников, решил заняться изучением реки Луалаба, которая, по его мнению, могла соединяться с системой Нила. Ливингстон отправился к верховьям этой реки в 1873 году, однако обострившаяся малярия и болезни желудка вскоре вынудили его пользоваться услугами носильщиков, а затем и вовсе остановиться в деревне вождя Читамбо, в нескольких километрах к юго-востоку от открытого им озера Бангвеулу (это территория современной Замбии).
Последняя запись в дневнике путешественника: «Совсем устал… Остаюсь поправляться». 1 мая 1873 года Ливингстон умер. Его ближайшие африканские помощники Чума и Сузи решили сохранить тело с помощью соли и доставить его в Великобританию. Сердце же Дэвида Ливингстона вынули и похоронили в железной банке тут же в деревне. 18 апреля 1874 года великий путешественник был с подобающими почестями погребен на территории Вестминстерского аббатства. В том же году были опубликованы «Последние дневники Дэвида Ливингстона», принесшие ему посмертную славу.
Несмотря на разницу характеров, у Стэнли и Ливингстона оказалось много общего. Они оба с детства терпели немалую нужду, но за счет упорства и образования сумели пробиться в высшее общество. Ливингстон, родившийся в очень бедной шотландской семье, с десяти лет работал на ткацкой фабрике, умудряясь после работы, длившейся по двенадцать-четырнадцать часов, заниматься самообразованием, учить латинский и греческий языки, математику, откладывать средства и в конце концов поступить в Андерсоновский университет. Получив медицинское образование, Ливингстон решил заняться миссионерской деятельностью, он готовился выехать в Китай, однако там началась Первая опиумная война, поэтому по совету знакомого миссионера Ливингстон решил переориентироваться на Африку.
Успехи Ливингстона как миссионера вызывают сомнения. Ему удалось основать немало миссий, однако он быстро понял, что африканцев больше интересуют его медицинские услуги и возможность получать порох и оружие, предоставляемые новообращенным «христианам». Ему удалось завести дружеские отношения и обратить в христианство вождя племени баквена Сечеле (на территории нынешней Ботсваны), однако сам Ливингстон считал его вероотступником, практиковавшим многоженство, вызывавшим дождь и весьма своеобразно трактовавшим Библию. В конце концов именно Сечеле оказался наиболее талантливым проповедником и миссионером, обратившим в свою собственную религию окружающие народы, а миссионерской деятельностью самого Ливингстона Лондонское миссионерское общество было весьма недовольно и даже лишило его пособия, когда он уже стал признанным путешественником.
Талант Ливингстона сказался не только в роли первопроходца — первого европейца, которому удалось пересечь Африку и побывать в тех местах, где до него не ступала нога белого человека. Он вдохновлял на борьбу британских аболиционистов, боровшихся за искоренение рабства, признание равных прав всех наций, вошел в историю как величайший гуманист. Успех его первых книг и экспедиций позволил ему выступать с лекциями по всей Великобритании, встречаться с королевой, популяризовать свою точку зрения в самых высших слоях британского общества.
Рассказы Генри Стэнли в свою очередь также способствовали популярности Ливингстона как в Европе, так и в Америке, много сил Стэнли потратил и на спасение репутации Ливингстона как первооткрывателя Центральной Африки. Журналистская склонность Стэнли к преувеличениям сделала Ливингстона кумиром многих поколений читателей, Стэнли так увлекался, что порой приписывал Ливингстону свои собственные достижения. Стремясь доказать, что экспедиции Ливингстона и все усилия по его поискам стоили потраченных на это денег и человеческих жертв, Стэнли сам со временем стал великим путешественником, он вернулся в Африку и закончил за Ливингстона его маршрут, выяснив, что река Луалаба впадает не в Нил, а в Конго.
На самом деле сам Стэнли, соривший деньгами газетного магната перед Ливингстоном, был не американцем, а незаконнорожденным ребенком дочери бедного фермера из Уэльса, которого в раннем детстве отдали в работный дом и не признавали родственники. Попав в Америку, он переписал свою биографию и сменил имя. По-настоящему его звали Джон Роулендс, и он вынужден был сменить множество профессий до того, как стать преуспевающим репортером и путешественником, успел поучаствовать в гражданской войне в США как на стороне южан, так и северян. Его первые успехи как журналиста связаны с освещением истории «умиротворения» индейцев в западных прериях, а также Эфиопской авантюры — британской колониальной войны с Эфиопией, которая отстаивала свою независимость.
Поступив позже на службу к бельгийскому королю Леопольду II, Стэнли завоевал для него огромную территорию в бассейне Конго, что способствовало созданию бельгийских колоний, выкачивающих средства из местного населения. Вряд ли все это понравилось бы доктору Ливингстону, если бы он остался жив, однако и Стэнли вряд ли представлял себе все последствия своих многочисленных авантюр. Во всяком случае, оба они вошли в историю, и встреча у озера Танганьика навсегда связала их имена.