Тайна происхождения и разведка в Афганистане
Советская пропаганда любила рисовать белых генералов сплошь как сумасбродных аристократов и злостных эксплуататоров крестьянства и рабочего класса, стремившихся защитить старые порядки и свое право на комфортную жизнь за счет других. Вопреки стереотипу, многие вожди Белого движения были отнюдь не голубых кровей. Один из столпов антибольшевистского сопротивления Лавр Корнилов, в отличие, например, от дворян Владимира Ленина и Михаила Тухачевского или сына крупного землевладельца Льва Троцкого, имел более чем скромное происхождение. Во время революции 1917 года генерал любил бравировать тем, что является сыном «казака-крестьянина». По-видимому, его предки пришли в Сибирь вместе с Ермаком. А мать Корнилова, согласно разным версиям, была казашкой или калмычкой. Помимо гипотез историков, на это намекает ярко выраженная восточная внешность военного.
От родителей ему наверняка передались и черты характера. В отличие от сравнительно мягкого, в какой-то мере даже интеллигентного Антона Деникина, Корнилов известен жесткостью, решительностью и бескомпромиссностью. Он не щадил себя на фронте. Все эти качества позволили офицеру выдвинуться в безоговорочные лидеры. Они же, вероятно, в определенной степени и привели к трагическому финалу его жизни.
Несмотря на более чем скромные стартовые возможности, Корнилов поступил в кадетский корпус в Омске, где продемонстрировал способности к обучению.
Он был одногодкой с Лениным: можно сказать, их судьбы складывались параллельно, хотя и на разных полюсах. Пока один провинциал учреждал РСДРП в Минске и эмигрировал в Мюнхен издавать «Искру», другой верно служил царю в Туркестане. Если одни белые генералы делали карьеры в штабе, то молодой Корнилов ходил в разведку в Персию и Афганистан, исследовал еще неизвестные Петербургу территории и составлял отчеты о своих открытиях. На рубеже XIX и XX столетий Корнилов проделал не меньшую научную работу, чем будущий вождь Белого движения в Сибири, а тогда — исследователь-полярник Александр Колчак.
Первым серьезным испытанием для этого поколения стала русско-японская война 1904-1905 годов. В зоне конфликта оказались многие будущие лидеры белых. В морских сражениях и при обороне Порт-Артура прославился Колчак, свои первые награды «за отличие в делах против японцев» получил Петр Врангель, а в честь Деникина назвали одну из сопок Маньчжурии — его отряд штыками отбил вражескую атаку и удержал высоту. Корнилов тоже водил свою дивизию в штыковые атаки, закалялся как командир и завоевывал уважение солдат. Именно его бригада прикрывала отступление Русской императорской армии после Мукденского сражения. С фронта Корнилов вернулся в звании полковника.
Период между русско-японской и Первой мировой войнами он провел на военной и дипломатической службе.
Особенный интерес представляет его миссия в Китае в 1907-1911 годах. Как и большевики впоследствии, царское правительство проявляло интерес к этой стране, направляя туда своих специалистов. Корнилов старательно изучал нравы и обычаи китайцев, заводил связи, оценивал перспективы сотрудничества в военной сфере. Возможно, именно он первым в России предсказал будущий экономический взлет Китая, который многие в ту пору из-за нехватки информации и неспособности к анализу оценивали весьма скептически.
Побег из плена и арест императрицы
В Великую войну Корнилов вступил начальником дивизии, Деникин командовал бригадой, Врангель — полком. Подразделения Корнилова и Деникина входили в состав 8-й армии, действовавшей на Юго-Западном фронте в Галиции и Карпатах. Ее командующий Алексей Брусилов тепло относился к Деникину, отмечая его способности боевого генерала, и не любил Корнилова, которого пленные австрийцы называли «не человеком, а стихией». В мемуарах прославленного полководца, перешедшего позже на советскую службу, можно встретить характеристику Корнилова, схожую с той, какую оставили некоторые авторы о Георгии Жукове. Как писал Брусилов, Корнилов «свою дивизию никогда не жалел», в результате чего «она несла ужасающие потери». Тем не менее «офицеры и солдаты его любили и ему верили». Брусилов не находил объяснения этому феномену.
«Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову. Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчета в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость», — констатировал генерал.
На фоне военных успехов дивизия Корнилова получила прозвище «стальной», бригада Деникина — «железной».
Военачальники крепко сдружились на фронте, став ближайшими соратниками и единомышленниками.
В апреле 1915 года при отходе 8-й армии Брусилова из-за Карпат Корнилов получил ранения в руку и ногу и попал в плен к австро-венграм. Едва вылечившись, он пытался бежать.
Захваченному примерно в то же время немцами подпоручику Тухачевскому удалось бежать лишь в сентябре 1917-го с пятого раза. У генерала Корнилова успешной выдалась третья попытка в июле 1916 года. Вернувшись к своим, он после непродолжительного отдыха вновь отправился на фронт в качестве командира корпуса. В разгар Февральской революции популярный боевой генерал получил назначение командующим войсками Петроградского военного округа. Это решение принял еще Николай II, желавший использовать высокую популярность Корнилова, героически вырвавшегося на свободу из плена.
«Боевой генерал, увлекавший своим мужеством, хладнокровием и презрением к смерти — воинов, был чужд той толпе бездельников и торгашей, в которую обратился петроградский гарнизон. Его хмурая фигура, сухая, изредка лишь согретая искренним чувством речь, — а главное, — ее содержание, — такое далекое от головокружительных лозунгов, выброшенных революцией, такое простое в исповедывании солдатского катехизиса, — не могли ни зажечь, ни воодушевить петроградских солдат. Неискушенный в политиканстве, чуждый по профессии тем средствам борьбы, которые выработали совместными силами бюрократический механизм, партийное сектантство и подполье, он, в качестве главнокомандующего петроградским округом, не мог ни повлиять на правительство, ни импонировать Совету, который без всяких данных отнесся к нему с места с недоверием», — писал о своем друге генерал Деникин.
К этому периоду относится один из наиболее неоднозначных поступков в биографии Корнилова:
по приказу военного министра Временного правительства Александра Гучкова он лично арестовал императрицу Александру Федоровну в Царском Селе.
Существует несколько точек зрения на это событие. Согласно одной из них, Корнилов производил процедуру в нарочито грубой, циничной манере. По другой, генералу пришлось разыграть сцену с арестом, чтобы не вызвать подозрения у новой революционной власти в своей лояльности монархии. На самом же деле Корнилов не арестовал императрицу с детьми, а взял их под надежную охрану, стремясь, чтобы они не попали в чужие, менее надежные и более непредсказуемые руки.
Сама Александра Федоровна осталась удовлетворена тем фактом, что неприятную миссию взял на себя прославленный военачальник, а не представители Временного правительства. Тем не менее эпизод в Царском Селе дал основания некоторым, в том числе сторонникам Белого движения, считать Корнилова предателем, революционером и косвенным виновником трагедии царской семьи.
В беседах с соратниками генерал переживал по поводу своего участия в аресте императрицы и называл тот день одним из самых тяжелых в жизни.
Временное правительство намеревалось «твердой рукой Корнилова» навести порядок в распропагандированных большевиками армейских частях. При кабинетах Георгия Львова и Александра Керенского в 1917 году он занимал посты командующего 8-й армией и Верховного главнокомандующего. Уже тогда начали создаваться первые в Русской армии добровольческие формирования — будущие корниловцы, вселявшие ужас в красных во время Гражданской войны.
«Против него бунтовали, но с ним считались, — отмечал Гучков, оценивая работу Корнилова во главе Петроградского округа. — Он за эти полтора месяца командования завоевал в революционном гарнизоне высокое моральное положение. Человек он большого мужества, не считали, что он есть агент реакции, расправы, верили, что он новый строй признал воистину, так что он не вызывал против себя той злобы, тех подозрений, которые мог бы другой генерал вызвать. Главное дело, у него был моральный авторитет».
Тесно сотрудничая поначалу с «временщиками», в итоге Корнилов не принял их линию и избрал собственный путь. Тем летом в Петрограде было жарко. В июле 1917 года восстание подняли большевики: их попытка провалилась, а Ленин с Григорием Зиновьевым бежали в Разлив. В сентябре произошло выступление войск Корнилова, планировавшего захватить власть в столице и покончить со смутой. Всеми военными делами в стране уже ведал не близкий генералу Гучков, а Керенский. Он окрестил Корниловское выступление «мятежом», другие назвали его последней попыткой спасти исконную Россию. Генерала обвиняли в диктаторских замашках и превозносили как истинного патриота.
Выступление не удалось. Как следствие, действующая власть потеряла в лице Корнилова противовес нараставшему влиянию советских кругов — и попадала во все большую зависимость от последних. На стремительную радикализацию крайне левого фланга после ликвидации правого обращал внимание Троцкий: «После корниловских дней открылась для Советов новая глава. Совет проголосовал за власть рабочих и крестьян. Рядовые члены соглашательских фракций почти сплошь поддержали резолюцию большевиков».
Неудача корниловцев явилась одной из причин падения Временного правительства и захвата власти большевиками.
Лидеры выступления, равно как и солидаризировавшиеся с ними генералы, в том числе Деникин, были заключены в Быховскую тюрьму. Безопасность узников, которых Петросовет требовал предать трибуналу, обеспечивала личная гвардия Корнилова — Текинский полк. После Октябрьской революции Верховный главнокомандующий Русской армией Николай Духонин, осознавая скорую расправу большевиков над генералами, распорядился освободить их ценой собственной жизни — на следующий день его зверски убили революционные матросы.
Корнилов вместе со своими текинцами решил пробиваться на Дон, где под руководством бывшего Верховного главнокомандующего Русской армией Михаила Алексеева уже формировались добровольческие части. В силу возраста и состояния здоровья этот генерал не мог командовать войсками в бою.
Поэтому обязанности между ними были распределены: Алексееву досталась гражданская власть в Белой армии, Корнилову — военная.
«Все мы хотим к генералу Корнилову. Его мы любим и уважаем больше всех, видим в нем сильного человека, храброго, прекрасного генерала славянской ориентации, честного, не запятнанного в прошлом, не по родовитости, а своей волей и талантом выдвинувшегося из семьи простого урядника», — объяснял причину высокой популярности генерала в своих мемуарах известный корниловец Александр Трушнович, в 1954 году похищенный и убитый советскими агентами в ФРГ.
Он также вспоминал, что из-за большевистских зверств над захваченными офицерами, священниками и женщинами корниловцы в какой-то момент перестали брать пленных. Они носили форму черного цвета, на их шевронах красовался череп с костями и перекрещенные мечи.
Участие Корнилова в Гражданской войне получилось недолгим. 13 апреля (по новому стилю) 1918 году он погиб при штурме Екатеринодара (ныне Краснодар).
«Генерал Корнилов был один в своей комнате, когда неприятельская граната пробила стену возле окна и ударилась об пол под столом, за которым он сидел; силой взрыва его подбросило по-видимому кверху и ударило об печку. В момент разрыва гранаты в дверях появился Долинский, которого отшвырнуло в сторону. Когда затем Казанович и Долинский вошли первыми в комнату, она была наполнена дымом, а на полу лежал генерал Корнилов, покрытый обломками штукатурки и пылью. Он еще дышал... Кровь сочилась из небольшой ранки в виске и текла из пробитого правого бедра», — рассказывал Деникин.
Генерал также поражался роковому стечению обстоятельств: «Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».
Белые тайно похоронили своего лидера, но после отступления красные нашли могилу и долго глумились над телом покойного.
Место военного вождя Добровольческой армии занял Деникин, а после смерти генерала Алексеева 8 октября 1918 года он взял на себя и его функции (хотя фактически это произошло еще раньше). Генерал Врангель, будущий преемник Деникина на посту главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР), пришел к белым только в августе 1918-го.