Почему Деникин решил подать в отставку
После разгрома армий Вооруженных сил юга России (ВСЮР) в серии боев с Красной армией остатки белогвардейских войск в конце марта 1920 года эвакуировались в Крым. Поначалу о продолжении борьбы с красными не было и речи. Большинство генералов считало полуостров временным пристанищем и готовилось к последующей переброске военных и гражданских лиц за границу. Надежда зацепиться за Крым и попробовать оказывать сопротивление РККА отсюда появилась после того, как генералу Якову Слащеву с относительно небольшим контингентом удалось отбить несколько атак красных на перешейках полуострова и организовать оборону.
Прибывшие из Новороссийска войска между тем находились на разных стадиях разложения. Еще довольно внушительные по количеству, они не представляли собой серьезную силу из-за гнетущей психологической атмосферы, сформировавшейся из-за череды неудач и беспорядочного отступления. Белому движению на юге России требовалась радикальная встряска.
Главным виновником поражения от красных многие белогвардейцы считали бывшего начальника штаба ВСЮР, ближайшего соратника и друга главнокомандующего Антона Деникина – генерала Ивана Романовского. Много вопросов было и к самому главкому. Офицеры вполголоса говорили о необходимости смены лидера Белого дела. Разные части имели своих кандидатов в преемники Деникину. Например, назначенный в середине марта новым начштаба ВСЮР генерал Петр Махров со ссылкой на шефа английской миссии генерала Герберта Хольмана в своей книге воспоминаний «В Белой армии генерала Деникина» сообщал о готовившемся перевороте. Якобы элитное ядро всех белогвардейских войск – добровольцы – намеревались привести на должность главкома ВСЮР своего начальника, командующего Добровольческим корпусом генерала Александра Кутепова. Согласно предположению Махрова, инициаторами данной акции могли быть представители одной из «цветных» частей движения – корниловцы.
При этом дроздовцы, напротив, всецело поддерживали Деникина и заявляли о готовности расправиться с его оппонентами.
Командир крымского гарнизона Слащев, в свою очередь, мечтал о сосредоточении всей власти в руках Петра Врангеля, с которым он планировал «соединить имена». Этот генерал посылал своих эмиссаров к опальному барону и вел энергичную работу против Деникина. Сам Врангель находился в Константинополе, куда прибыл после разрыва с главнокомандующим и удовлетворения им своего прошения об отставке. Это случилось еще в начале февраля, так что в катастрофической эвакуации из Новороссийска барон не участвовал. Впоследствии он положительно высказывался о боевых качествах Слащева, но характеризовал его как безумца, которого сгубили кокаин и вино.
«Я разбит морально и болен физически»
Большинство генералов осторожно высказывались в пользу продолжения исполнения Деникиным своих обязанностей или занимали выжидательную позицию. Основываясь на мемуарах ряда высокопоставленных белогвардейских начальников того времени, можно сделать вывод, что генерал Врангель действительно был весьма популярен как среди верхушки, так и у рядовых членов движения. Однако крайне плохие отношения с Деникиным делали его шансы занять пост не слишком высокими.
Утром 2 апреля (по нов. стилю) 1920 года главнокомандующий ВСЮР вызвал Махрова к себе в гостиницу «Астория» в Феодосии, где размещался штаб.
Вместе они составили секретную телеграмму – приказание о сборе начальников на Военный совет для избрания преемника. Местом проведения заседания был выбран дворец командующего флотом в Севастополе. Обязанности председателя возлагались на одного из самых уважаемых участников Белого движения генерала Абрама Драгомирова. К нему Деникин обратился с письмом следующего содержания:
«Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбою.
Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование».
Как отмечал Деникин в своих «Очерках русской смуты», в целях выдержать полную объективность в число участников Военного совета им были включены в том числе «известные претенденты на власть и наиболее активные представители оппозиции». В Севастополь приглашались Кутепов, Слащев, командующий казачьей Донской армией Николай Сидорин и начальник ее штаба Анатолий Кельчевский, войсковой атаман Всевеликого Войска Донского Африкан Богаевский, генералы Сергей Улагай, Николай Шиллинг, Виктор Покровский, Александр Боровский, Яков Юзефович, Сергей Топорков, Николай Ефимов, Врангель, а также представители штаба, командиры подразделений, коменданты крепостей и флотское командование.
Как вспоминал Махров, поникший после поражений Деникин категорически пресекал все попытки соратников уговорить его остаться на посту главкома:
«Никаких разговоров. Мое решение бесповоротно, я все обдумал и взвесил. Я разбит морально и болен физически. Армия потеряла веру в вождя, я потерял веру в армию. Прошу исполнить мое приказание».
Несколькими днями ранее англичане ввиду нецелесообразности, по их мнению, продолжения борьбы белыми предложили Деникину вступить в переговоры о перемирии с большевиками. В противном случае правительство Великобритании грозило свернуть все поставки ВСЮР. Главнокомандующий категорически отверг их условие. Иными словами, преемнику Деникина приходилось уповать только на собственные силы. При этом обеспечить войска, а тем более гражданское население всем необходимым скудный на ресурсы Крым не мог.
Секретная телеграмма от Деникина с предложением прибыть в Севастополь застала Врангеля во время завтрака на судне «Аякс», пришвартованном на рейде Константинополя. Как констатировал барон два года спустя, «отказ англичан от дальнейшей нам помощи отнимал последние надежды. Положение армии становилось отчаянным».
«Я не сомневался, что борьба проиграна, что гибель остатков армии неизбежна, — признавал он. --Отправляясь в Крым, я оттуда, вероятно, уже не вернусь. В то же время долг подсказывал, что идя с армией столько времени ее крестным путем, деля с ней светлые дни победы, я должен испить с ней и чашу унижения и разделить с ней участь ее до конца. В душе моей происходила тяжелая борьба».
«Да здравствует генерал Врангель!»
3 апреля (по нов. стилю) 1920 года Врангель отплыл в Крым на броненосце «Император Индии».
Он опоздал к началу заседания и прибыл в Севастополь утром следующего дня, когда Военный совет уже определился с главным кандидатом. Согласно Махрову, собрание началось во дворце командующего флотом в 7 часов вечера. Здание охранял военный отряд из Дроздовского полка.
«Члены Военного совета собрались в первом этаже в большом зале дворца, окна которого смотрели на бухту, — рассказывал в своей книге Махров. — Во всю длину зала стоял большой стол, накрытый зеленым сукном. Генерал Драгомиров занял место председателя, спиной к окнам и лицом к входным дверям. Правее него сел я, рядом со мной расположился Кутепов с членами Совета Добровольческого корпуса. По левую руку от генерала Драгомирова, оставив несколько стульев свободными, поместился генерал Слащев с членами Военного совета своего корпуса. Напротив генерала Драгомирова, с другой стороны стола, сгруппировались члены Совета от флота с командующим во главе. Генерал Сидорин с другими казачьими генералам собрались в стороне от стола, хотя за столом было много места. Рядом с ним у стены разместились кубанцы с генералом Улагаем во главе. Пока занимали места в зале, в коридоре раздавался шум голосов охраны и лязг оружия. Кто-то из членов Военного совета встал из-за стола, подошел к двери и сказал:
— Эй, вы, потише там! – и запер плотно дверь.
Наступила тишина. Генерал Драгомиров прервал молчание словами:
— Господа, объявляю собрание Военного совета открытым».
После минутного молчания слово взял Слащев. Он заявил, что белогвардейцы – не большевики, а текущее собрание – не Совет солдатских депутатов, и предложил Деникину самому назначить преемника. Следующим выступил начальник Дроздовской дивизии Владимир Витковский: он снова попытался уговорить Деникина остаться. Следом многие в зале подали голоса в поддержку главкома. На это Драгомиров возразил, что решение Деникина непоколебимо.
По воспоминаниям Махрова, в оживленной дискуссии не участвовали только моряки. Внезапно встал начальник штаба флота капитан 1-го ранга Николай Рябинин.
«Мы должны назвать имя того, кто мог бы заменить генерала Деникина. Я не сомневаюсь, что это имя теперь у вас на уме. Это генерал Врангель!», — заключил он.
После него в пользу Врангеля высказались и другие представители флота.
«Рябинин сел. Наступило опять молчание. Генерал Драгомиров, казалось, преобразился, точно он только и ждал, чтобы услышать имя Врангеля, и поспешно громко произнес:
— Итак, господа, генерал Врангель?
Общее молчание. Вдруг капитан 1-го ранга Рябинин поддержал Драгомирова, громко крикнув:
— Да здравствует генерал Врангель!
Только несколько нерешительных голосов в зале повторили имя Врангеля, и наступило гробовое молчание. Ощутилась какая-то неловкость. Ясно было, что кандидатура Врангеля не вызывает одобрения. Тем не менее Драгомиров поторопился закрыть заседание без баллотировки имени Врангеля и поручил полковнику Аметистову доложить по телеграфу через полковника Колтышева генералу Деникину о результате решения Военного совета», — описывал происходящее Махров.
Таким образом, второй день собрания превратился в формальность. Появившийся в Севастополе Врангель был сразу проинформирован о ситуации.
Он попросил удалить из состава всех лиц «младше командиров корпусов или равных им по власти», поскольку «некоторые из нынешних командиров полков в нормальное время были бы только поручиками». Когда в зале заседаний не осталось «мальчиков», как выразился Врангель, он объявил, что не может обещать победоносный выход из положения.
«Самое большее, что можно требовать — это сохранить честь вверенного армии русского знамени», — подчеркнул барон. Начальник штаба ВСЮР Махров со своей стороны заметил: «Пока у нас есть хоть один шанс из ста, мы не можем сложить оружия».
О дальнейшем ходе собрания Военного совета 4 апреля Врангель рассказывал в своих «Записках»:
«В 6 часов заседание совета старших начальников возобновилось под председательством генерала Драгомирова.
Я передал присутствующим, что указание их на меня, как на будущего преемника генерала Деникина мне известно, что оказываемое мне моими соратниками в эти грозные дни доверие меня особенно обязывает перед самим собой и перед ними это доверие оправдать, что прежде чем дать свое согласие я должен быть уверен, что в силах выполнить то, что от меня ожидают, что, как я уже имел случай высказать, я не вправе обещать им победы, что в настоящих условиях мы на победу рассчитывать не можем. Я могу обещать лишь одно: не склонить знамени перед врагом и, если нам суждено будет погибнуть, то сохранить честь русского знамени до конца».
Он также предложил составить акт с указанием конкретных задач, которые ставятся новому главнокомандующему, и попросил участников заседания его подписать. Только после этого Врангель поставил на документе свою подпись с комментарием:
«Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с ней чашу унижения. Черпая силы в поддержке моих старых соратников, я соглашаюсь принять должность главнокомандующего».
«Надо продолжать войну»
Любопытные воспоминания о втором дне заседания совета в узком составе оставил донской атаман Богаевский: «Генерала Врангеля попросили временно удалиться, чем он, видимо, остался очень недоволен, и снова начали обсуждать его кандидатуру. Наконец, решено было остановиться на нем. Снова вызвали его, и генерал Драгомиров объявил ему о нашем решении. Генерал Врангель принял это внешне спокойно, однако у многих из нас — да, вероятно, и у него — все же были сомнения, утвердит ли генерал Деникин наш выбор.
Мы не знали подробностей, но всем было известно, что между ними были дурные отношения и вина в них падала не на генерала Деникина.
Согласившись на наш выбор, генерал Врангель удивил всех нас своим решительным требованием — дать ему подписку в том, что условием принятия им поста главнокомандующего не будет переход в наступление против большевиков, а только вывод армии с честью из создавшегося тяжелого положения. На вопрос наш, зачем эта подписка, генерал Врангель ответил, что он хочет, чтобы все — и прежде всего его родной сын — не упрекнули его в будущем в том, что он не исполнил своего долга. Все это было не совсем для нас понятно — такая предусмотрительность, но ввиду настойчивого требования генерала Врангеля — чуть ли не под угрозой отказа от выбора — подписка была дана».
Сам Деникин получил телеграмму о решении Военного совета еще по итогам первого дня. Его приказ о назначении Врангеля генерал Драгомиров зачитал в зале сразу по окончании истории с протоколом и подписями. В честь нового главнокомандующего было провозглашено «ура».
Большинство генералов высказалось за продолжение активных боевых действий, несмотря на отказ англичан от поставок вооружения и продовольствия.
«Правильно! Надо продолжать войну! Черт с ними, с англичанами, обойдемся и без них», — выкрикнул по этому поводу генерал Покровский.
Поздним вечером того же дня генерал Деникин навсегда покинул Россию, отбыв в Константинополь на борту английского миноносца. Остаткам ВСЮР под командованием предельно энергичного и при решении некоторых вопросов – крайне радикального Врангеля предстояло еще семь с половиной месяцев вооруженной борьбы с Красной армией. Этот период включил в себя как новые нежданные победы, так и окончательное поражение. В середине ноября 1920 года белогвардейцы организованно эвакуировались из Крыма. С оставшимися на полуострове жестоко расправилась советская власть.