Царский офицер на службе у большевиков
Дмитрий Карбышев происходил из семьи кряшенов — крещенных татаров. В память об ушедшем из жизни отце, ветеране Крымской войны, он избрал для себя профессию военного инженера. Способный кадет воспитывался в среде, близкой к революционным кругам. Его старший брат Владимир являлся автором воззвания после попытки народовольца Александра Ульянова убить императора Александра III.
Русско-японскую войну Карбышев начал подпоручиком. Он укреплял позиции, наводил мосты и проявил себя талантливым специалистом по фортификации, обратив внимание командиров. В период до Первой мировой войны офицер занимался возведением фортов Брестской крепости. После начала конфликта оказался в 8-й армии Юго-Западного фронта. В 1915 году Карбышев участвовал в знаменитом штурме Перемышля, получил ранение в ногу и производство в подполковники. В 1916-м участвовал в Брусиловском прорыве.
В конце 1917 года Карбышев признал советское правительство и перешел на сторону большевиков, сыграв заметную роль в победе Красной армии в Гражданской войне.
«Октябрь, его идеи захватили Карбышева. Он все время находился среди солдат, знал и разделял все их думы и стремления. За несколько дней до нового, 1918 года, по случаю его встречи и в связи с призывом «Воина-гражданина» во многих частях 6-й и 8-й армий состоялись собрания солдат. Инженерная рота Сибирской дивизии не составляла исключения. Председателем собрания был избран Карбышев», — указывается в книге Евгения Решина «Генерал Карбышев».
Сначала он руководил оборонительными работами на советском Восточном фронте против войск Александра Колчака.
Позже занимался восстановлением уничтоженных коммуникаций. Осенью 1920 года командовал инженерным обеспечением при штурме крымских перешейков. Таких как Карбышев — бывших кадровых офицеров, присягнувших Владимиру Ленину и его Совнаркому — белогвардейцы ненавидели больше всего, считая предателями. Впрочем, сам Карбышев испытывал к бывшим сослуживцам похожие чувства. В своей автобиографии он называл командующих 8-й армией ЮЗФ генералов Алексея Каледина и Лавра Корнилова «зубрами контрреволюции».
В 1920-1930-х годах Карбышев сделал блестящую карьеру в СССР, заслужив репутацию одного из крупнейших специалистов по военно-инженерному искусству. В качестве профессора и доктора военных наук преподавал в Высшей военной академии. Кроме того, он занимался реставрацией исторических памятников, в частности, консультировал архитекторов в Троице-Сергиевой Лавре.
Во время советско-финской войны Карбышев находился в действующей армии и лично осуществлял рекогносцировку финских позиций на Карельском перешейке. Его рекомендации по прорыву линии Маннергейма послужили весомым вкладом в успех операции.
«Безнадежный в смысле использования»
8 июня 1941 года Карбышев приехал в штаб Особого Западного военного округа для проверки и оказания помощи в завершении строительства оборонительных сооружений. Начал работу с Гродненского укрепленного района. После нападения нацистской Германии на СССР генерал перешел в штаб 10-й армии, а 27 июня оказался в окружении. С тех пор о его судьбе долгое время ничего не было известно. Так, 30 июня 1942 года начальник штаба инженерных войск РККА генерал Константин Назаров писал заместителю начальника Главного управления формирования и укомплектования о том, что «бывший преподаватель кафедры тактики высших соединений Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова генерал-лейтенант инжвойск Карбышев в середине июля месяца 1941 года, одетый в гражданское платье, за неделю до выхода отряда генерала Константина Голубева из окружения, ушел из отряда в направлении на Смоленск».
Что случилось с Карбышевым дальше, никто не знал. Поэтому приказом от 6 июня 1942 года его исключили из списков РККА как пропавшего без вести.
Лишь после капитуляции гитлеровцев и опроса выживших очевидцев выяснилось, что при попытке выхода из окружения генерал-лейтенант был тяжело контужен в бою в районе Днепра у деревни Добрейка Могилевской области Белорусской ССР. В бессознательном состоянии его захватили в плен.
Карбышев был одним из первых советских военных такого ранга, попавших в руки нацистов. Согласно официальной версии, ему несколько раз предлагали сотрудничать с Третьим рейхом. Если верить Юрию Хмырову-Долгорукому, сотруднику личной охраны генерала-предателя Андрея Власова, именно на Карбышева немцы изначально планировали возложить руководство антисоветскими русскими силами. Их подкупали большой опыт генерала, свободное владение немецким языком и возможность использовать знания пленника о фортификационном искусстве. В Германии с 1940 года на него имели досье и неплохо знали генерала. Однако Карбышев, которому на момент захвата уже перевалило за 60 лет, категорически отметал все предложения о сотрудничестве.
Карбышев начал свой путь по лагерям, побывав на правах простого заключенного в Острув-Мазовецке, в тюрьме гестапо в Берлине, в концлагерях Замосць, Хаммельсбург, Флоссенбург, Майданек, Освенцим, Заксенхаузен. После двух лет обработки советского генерала немцы приняли решение направить его на каторжные работы, не делая никаких скидок на звание и возраст.
В отечественных источниках приводится архивная характеристика на Карбышева, составленная контактировавшими с ним немцами: «Этот крупнейший советский фортификатор, кадровый офицер старой русской армии, оказался фанатически преданным идее верности воинскому долгу и патриотизму. Его можно считать безнадежным в смысле использования у нас в качестве специалиста военно-инженерного дела».
«После жестоких издевательств всех узников заставили раздеться»
Известно, что пленного генерала несколько раз возили в столицу Третьего рейха. В частности, для разговора с Вильгельмом Кейтелем. В знак протеста Карбышев пять раз объявлял голодовку. Ему приписывают ряд фраз, например: «Главное — не покоряться, не пасть на колени перед врагом!» Проверить подлинность конкретных изречений не представляется возможным. При этом воспоминания, оставленные видевшими Карбышева в лагерях, подтверждают, что генерал мог высказываться в подобном ключе.
«Военных инженеров такого класса в мире было наперечет, однако гитлеровцев Карбышев интересовал не как специалист — они хотели превратить его в знамя борьбы с СССР, — отмечается в статье Арсения Замостьянова «Несгибаемый генерал», опубликованной в журнале «Историк». — Конечно, пленный генерал понимал, какую роль ему отводят. В 1943-м постоянным его собеседником стал полковник Карл Пелит, свободно говоривший по-русски и даже служивший вместе с будущим советским генералом в Брест-Литовске — еще в царской армии. Его специально вызвали с Восточного фронта для «работы» с Карбышевым. Пелит стал комендантом Хаммельбургского лагеря.
Он предлагал генералу, казалось бы, пристойные варианты сотрудничества: не потребуется никаких публичных выступлений, не нужно служить Великой Германии.
Вы просто будете писать книгу об истории Второй или Первой мировой войны, о Красной армии, а потом вам разрешат поселиться в нейтральной стране. У вас будет доступ в лучшие берлинские библиотеки и архивы. Теплая квартира, питание, лечение. И никакого предательства».
На все уговоры генерал отвечал, что является солдатом и остается верным своему долгу. С целью изменить позицию Карбышева немцы привлекали для общения с ним известного военного инженера Гейнца Раубенгеймера. Постепенно условия содержания генерал-лейтенанта РККА ужесточались. Его поместили в одиночную камеру с круглосуточным ярким электрическим светом, давали соленую пищу без воды.
В конце войны Карбышев находился в лагере Маутхаузен на территории Австрии. Состояние его здоровья после трех с половиной лет в неволе оставляло желать лучшего.
«Дмитрий Михайлович ел очень мало — видно было, что он серьезно болен. На его ногах открылись старые раны. Их подлечили немного, а от холода они снова открылись. Он упорно растирал ноги, чтобы согреться, и, несмотря на сильные боли, держался стойко, подбадривая спутников, — писал в своем труде Решин. — После долгих и жестоких издевательств всех отобранных узников заставили раздеться, унесли одежду и оставили голыми во дворе до шести часов вечера.
В этот час проверили, кто еще держится на ногах, не свалился. И опять оставили в том же положении на морозе.
К ночи температура воздуха резко понизилась, ветер залютовал. А люди стояли голыми. Среди обреченных было много детей. Своими согнутыми от холода телами взрослые прикрывали детей, прижимались друг к другу, чтобы леденящий мороз уносил меньше жертв».
Что рассказывали о последних минутах жизни Карбышева свидетели
Обстоятельства гибели фортификатора известны по рассказам двух свидетелей: майора канадской армии Седдона де Сент-Клера и советского полковника Владимира Сорокина.
Канадец перед своей кончиной от последствий истязаний в Маутхаузене пригласил в госпиталь под Лондоном представителя советской миссии по репатриации в Великобритании. Показания де Сент-Клера существуют в нескольких версиях. Согласно одной из них, лежа на больничной койке в феврале 1946 года, он сказал советскому майору Скоропуду следующее:
«Как только мы вступили на территорию лагеря, немцы загнали нас в душевую, велели раздеться и пустили на нас сверху струи ледяной воды.
Это продолжалось долго. Все посинели. Многие падали на пол и тут же умирали: сердце не выдерживало. Потом нам велели надеть только нижнее белье и деревянные колодки на ноги и выгнали во двор. Генерал Карбышев стоял в группе русских товарищей недалеко от меня. Мы понимали, что доживаем последние часы. Через пару минут гестаповцы, стоявшие за нашими спинами с пожарными брандспойтами в руках, стали поливать нас потоками холодной воды. Кто пытался уклониться от струи, тех били дубинками по голове. Сотни людей падали замерзшие или с размозженными черепами. Я видел, как упал и генерал Карбышев. В ту трагическую ночь в живых осталось человек семьдесят. Почему нас не прикончили, не представляю».
Разделивший с остальными тяготы плена Сорокин добавлял некоторые подробности:
«21 февраля 1945 года я с группой в 12 человек пленных офицеров прибыл в концентрационный лагерь Маутхаузен.
По прибытии в лагерь мне стало известно, что 17 февраля из общей массы пленных была выделена группа в 400 человек, куда попал и генерал-лейтенант Карбышев. Эти 400 человек были раздеты догола и оставлены стоять на улице; слабые здоровьем умерли, и их немедленно отправили в топку лагерного крематория, а остальных дубинками гнали под холодный душ. До 12 часов ночи эта экзекуция повторялась несколько раз.
В 12 часов ночи во время очередной такой экзекуции товарищ Карбышев отклонился от напора холодной воды и ударом дубинки по голове был убит. Тело Карбышева сожгли в крематории лагеря».
Экзекуция происходила при температуре воздуха –12 градусов. Как писал десятилетие спустя Сергей Голубов в статье для газеты «Красная звезда», Карбышева поливали водой из пожарного шланга до тех пор, пока он не превратился в ледяную статую. Узник концлагеря Валентин Сахаров, утверждавший, что видел гибель Карбышева, в своей вышедшей в 1959 году книге «В застенках Маутхаузена» так описывал последние минуты жизни генерала:
«Стоял 12-градусный мороз. Из брандспойтов ударили перекрещивающиеся ледяные струи. Карбышев медленно покрывался льдом. «Бодрее, товарищи, думайте о своей Родине — и мужество не покинет вас», — сказал он перед смертью, обращаясь к узникам Маутхаузена».
У официальной истории Карбышева были и скептики. По мнению Александра Мелленберга, автора опубликованной в 2004 году в «Новой газете» статьи «Две смерти генерала Карбышева», генерал «стал жертвой дважды: сначала гитлеровских надзирателей, затем – сталинских мифотворцев». Как следует из этого суждения, советской пропаганде нужен был герой из числа генералов, попавших в плен во время войны. Поэтому трагической гибели Карбышева придали максимально мученический вид.