«Заболел манией величия»: как смещали Хрущева
14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС принял решение о смещении Хрущева
15 октября 1964 года Никита Хрущев проснулся пенсионером и, по воспоминаниям его сына Сергея, долго не мог разобраться, чем себя занять.
«На следующий день после Пленума ЦК Хрущев уехал из Москвы на дачу, где собрались почти все его родственники, — писал историк Рой Медведев. — Еще в 1953 году Никита Сергеевич поселился в большом и удобном доме в Усово, который был когда-то помещичьей усадьбой. Но Хрущеву не нравился этот дом, и после смещения Молотова семья Хрущева переехала на государственную дачу, которую прежде занимал Молотов. Это был большой, но плохо спроектированный дом. В первые недели после отставки Хрущев находился в состоянии шока. В свои 70 лет он оставался человеком громадной энергии и железного здоровья. Он привык напряженно трудиться по 14-16 часов в сутки. И вдруг, как всадник, несущийся на полном скаку, он был остановлен и выброшен из седла своими же еще недавно лояльными и послушными помощниками. Хрущев не скрывал своей растерянности. Он часами неподвижно сидел в кресле. Иногда на его глазах можно было видеть слезы.
Когда в одной из московских школ директор спросил из любопытства его внука: «Что делает Никита Сергеевич?» — мальчик ответил: «Дедушка плачет».
На этом «Газета.Ru» прекращает свой рассказ о том, как завершилась политическая карьера человека, разоблачившего преступления Сталина.
Доклад Суслова длился около двух часов. После доклада никаких вопросов не поступило, обсуждения доклада тоже не было.
«Решение Пленума было принято с поспешностью, просто штурмом, — отметил в своем дневнике Петр Шелест. – В один миг освободили Хрущева от должности первого секретаря ЦК и Предсовмина, вывели из состава Президиума ЦК. Членом ЦК оставили. Правда, те же крикуны подавали голос, чтобы вывести его из состава ЦК. Но за это надо было голосовать тайно, и была некоторая опасность, а вдруг что? Удовлетворили просьбу Хрущева об уходе на пенсию. Как только это решение было принято, сделали перерыв. Хрущев, проходя мимо Шелепина, сказал ему тихо: «Увидите, они с вами поступят так же». Догадался о предательской роли Шелепина или все еще полагал его союзником – неясно… Хрущев, понурив голову, придавленный, просто раздавленный, уехал и до своей кончины не был в Свердловском зале. Так закончилась политическая карьера этого энергичного, общительного, своеобразного человека».
В конце Пленума выступил Брежнев: «Хрущев развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчаем культ Хрущева при его жизни».
Затем Пленум избрал первым секретарем ЦК партии Брежнева. На состоявшейся вскоре сессии Верховного Совета СССР Хрущева освободили от должности Предсовмина.
Пленум доложил о заявлении Хрущева о переходе на пенсию, о решении Президиума ЦК по этому вопросу и внес предложение освободить Хрущева от обязанностей первого секретаря ЦК, члена Президиума ЦК партии и председателя Совета Министров СССР в связи с уходом на пенсию. Прения по докладу не открывались, не выступал и сам Хрущев. Пленум освободил его от занимаемых постов с уходом на пенсию по состоянию здоровья.
Как записал Шелест, в докладе Суслова «было высказано все, что было сказано в течение двух дней заседания Президиума ЦК, но некоторые вопросы еще больше обострены. Чувствовалось, что была проведена большая работа среди членов ЦК, то и дело раздавались выкрики «правильно», но это, как правило, одни и те же крикуны, они бывают во все времена. Хрущеву они тоже кричали «правильно». В основном же Пленум проходил с большим напряжением, каждый серьезный человек чувствовал ответственность за принимаемый акт и думал о будущем: а что будет дальше?».
По воспоминаниям Шелеста, Хрущев сидел в президиуме, в стороне, понурив голову.
«Думаю, ему было очень и очень тяжело, это надо было набраться мужества все выслушать и вытерпеть, — отмечал в дневнике руководитель украинской Компартии. – Может быть, это было и излишним, что он присутствовал на Пленуме, это ведь для него непоправимая тяжелая морально-политическая травма».
С вступительным словом на открытии Пленума ЦК КПСС выступил Брежнев. В официальную стенограмму его речь включена не была, однако приводится в №1 научно-публикаторского журнала «Исторический архив» за 1993 год.
«В связи с поступающими в ЦК КПСС запросами о возникших неясностях принципиального характера по вопросам, намечаемым к обсуждению на Пленуме ЦК КПСС в ноябре с. г., а также по вопросам, связанным с планированием развития народного хозяйства страны на новый период, Президиум ЦК КПСС счел необходимым обсудить эти вопросы на своем заседании 12 октября с. г. В ходе обсуждения на заседании членами Президиума, кандидатами в члены Президиума и секретарями ЦК стали подниматься и другие важного значения вопросы, особенно о ненормальной обстановке в работе в Президиуме ЦК. Было признано неотложным и необходимым обсудить возникающие вопросы в присутствии т. Хрущева на заседании Президиума ЦК КПСС 13 октября с. г. Президиумом ЦК было поручено мне и тт. Косыгину, Подгорному и Суслову связаться по телефону с т. Хрущевым, передать ему сложившееся мнение в Президиуме и решение с предложением ему прибыть на заседание Президиума ЦК 13 октября с. г. На состоявшемся 13 октября с. г. заседании Президиума ЦК КПСС в полном составе, за исключением т. Козлова, который, как вы знаете, болен, под председательством т. Хрущева развернулось обсуждение по коренным вопросам нашей внутренней и внешней политики, практики руководства, проведения партийной политики в жизнь, неправильного и порочного стиля и методов руководства со- стороны т. Хрущева работой ЦК и правительства. Все члены Президиума ЦК, кандидаты в члены Президиума и секретари ЦК, выступившие на заседании, были едины в мнении, что в работе в Президиуме ЦК нет здоровой обстановки, что обстановка в Президиуме ЦК сложилась ненормальная и повинен в этом прежде всего т. Хрущев, вставший на путь нарушения ленинских принципов коллективного руководства жизнью партии и страны, выпячивающий культ своей личности. Президиум ЦК -с полным единодушием пришел к выводу, что вследствие скоропалительных установок т. Хрущева, его непродуманных волюнтаристских действий в руководстве народным хозяйством страны допускается большая неразбериха, имеют место серьезные просчеты, прикрываемые бесконечными перестройками и реорганизациями. Президиум ЦК КПСС, считая нетерпимым сложившееся положение, единодушно признал необходимым созвать безотлагательно — Пленум Центрального комитета партии и вынести этот вопрос на обсуждение и решение Пленума», — заявил Брежнев.
На Пленум пригласили и Хрущева. Он пришел, накинув на плечи габардиновое светлое пальто. Сел в президиуме в конце стола. Вид у него был, как у больного человека, вспоминал член ЦК Гришин.
В Свердловском зале Большого Кремлевского дворца открылся Пленум ЦК. По поручению Президиума ЦК открыл заседание Подгорный. Как записал в своем дневнике первый секретарь КП Украины Петр Шелест, в повестке дня значился лишь один вопрос – организационный. С докладом выступил Суслов.
А 24 июля 1959 года в Москве состоялись знаменитые кухонные дебаты между Хрущевым и вице-президентом США Ричардом Никсоном. Задорная, почти дружеская перепалка явилась своего рода кульминацией сближения двух стран, насколько это было возможно в условиях холодной войны. Особенно ожесточенная дискуссия разгорелась вокруг устройства «типичного американского дома», который, как гордо заявил заокеанский гость, может позволить себе почти любой ветеран Второй мировой войны или рабочий. В ответ хозяин площадки пообещал показать США «кузькину мать».
О том, как зарубились Хрущев и Никсон, советуем прочитать в этом материале «Газеты.Ru».
Еще одно знаменательное событие эпохи Хрущева – открытие Выставки достижений народного хозяйства 16 июня 1959 года. Легендарная ВДНХ была создана на основе трех существовавших ранее в Москве выставок и призвана демонстрировать миру все самое лучшее, чем только мог похвастать Советский Союз. Не в последнюю очередь ВДНХ появилась благодаря навязчивому желанию Хрущева показать превосходство СССР над США. Об этом читаем тут.
А здесь — полная раскладка о том, как Хрущев передавал Крым из РСФСР в Украинскую ССР. Дело было в феврале 1954 года, напомним.
Пока у нас перерыв между заседанием Президиума и Пленумом ЦК, перенесемся из октября 1964 года в сентябрь 1953-го и вспомним, как Хрущев забирал в свои руки власть в партии. Подробнее — в этом материале «Газеты.Ru».
После того, как Хрущев покинул зал Президиума ЦК, заседание было продолжено. Брежнев предложил выдвинуть на пост первого секретаря ЦК Подгорного. Но тот отказался, сказав, что на этот пост надо рекомендовать Брежнева. Такое решение было принято. Для претворения в жизнь всех перестановок требовалось провести Пленум ЦК.
Далее Президиум постановлял:
1. Удовлетворить просьбу т. Хрущева об освобождении его от обязанностей первого секретаря, члена Президиума ЦК и председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья. 2. Признать нецелесообразным в дальнейшем объединять в одном лице обязанности первого секретаря ЦК и председателя Совета Министров СССР. 3. Считать необходимым созвать 14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС. Поручить открытие Пленума тов. Брежневу Л. И. Поручить выступить с сообщением от имени Президиума ЦК и Секретариата ЦК тов. Суслову М. А.
По итогам заседания было составлено постановление Президиума ЦК КПСС «Вопросы, возникшие в Президиуме ЦК, и о мерах по восстановлению ленинских принципов коллективного руководства в деятельности ЦК КПСС». Долгое время этот документ хранился под графом «совершенно секретно». «Газета.Ru» приводит его по №1 научно-публикаторского журнала «Исторический архив» за 1993 год. В свою очередь, составители позаимствовали текст из архива президента РФ.
«Признать, что в результате ошибок и неправильных действий т. Хрущева, нарушающих ленинские принципы коллективного руководства, в Президиуме ЦК за последнее время создалась совершенно ненормальная обстановка, затрудняющая выполнение членами Президиума ЦК ответственных обязанностей по руководству партией и страной, — отмечалось в постановлении. — Тов. Хрущев, занимая посты первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР и сосредоточив в своих руках большую власть, в ряде случаев стал выходить из-под контроля ЦК КПСС, перестал считаться с мнением членов Президиума ЦК и членов ЦК КПСС, решая важнейшие вопросы без должного коллективного обсуждения. Проявляя нетерпимость и грубость к товарищам по Президиуму и ЦК, пренебрежительно относясь к их мнению, т. Хрущев допустил ряд крупных ошибок в практическом осуществлении линии, намеченной решениями XX, XXI и XXII съездов КПСС».
В конце своего выступления Хрущев сказал: «Если у вас пойдут дела хорошо, я буду только радоваться и следить за сообщениями газет».
Далее Хрущев заявил: «Если нужно, я уеду из Москвы». Кто-то подал реплику: «Зачем это делать? Ну нужно». Это нашло всеобщую поддержку – решили оставить Хрущева в Москве и материально его обеспечить. Была установлена пенсия в размере 500 рублей в месяц и закреплена машина. Из партии Хрущева исключать не стали, хотя он сам поступил так в отношении Вячеслава Молотова.
Если верить воспоминаниям Шелеста, в момент выступления на лице Хрущева появились слезы. Вот как первый секретарь ЦК Компартии Украины приводил речь первого секретаря ЦК КПСС в своей книге «Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС».
«Я понимаю, — сказал Хрущев, — что это моя последняя политическая речь – лебединая песня. На Пленуме я выступать не буду, но хотел бы обратиться к Пленуму с просьбой. Очевидно, так у нас водится, что заслужил или не заслужил, но при определенных обстоятельствах получай. Я сам думал, что надо было уходить, что со многими вопросами я не справляюсь. Страдал я от того, что не мог с вами встречаться почаще и обсуждать вопросы просто, по-человечески. Здесь говорили о моем зазнайстве. Очевидно, при нормальном положении вам надо было меня в какой-то мере оберегать от этого порока, а это значит, надо было мне прямо и откровенно в нашем кругу говоирть об этом, но для этого тоже нужна была прежде всего честность и смелость, но речь сейчас идет не об этом. Напишите заявление о моем уходе, об отставке, я его подпишу – я полагаюсь на вас в этом вопросе».
После них выступил сам Хрущев.
«С вами бороться не могу, — сказал он. – Вашу честность ценю. По-разному относился, прошу извинения за грубость у товарищей Полянского и Воронова. Главная ошибка – слабость проявил, а потом не оказал сопротивления. Грубость по адресу Сахарова признаю. Келдыша – тоже. Зерно и кукуруза – придется вам заниматься. Укрепление социалистического лагеря – все надо делать, чтобы трещины не было. Не прошу милости – вопрос решен. Я сказал товарищу Микояну – бороться не буду. Зачем буду искать краски и мазать вас. Радуюсь – наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались – и мажете г****м, а я не могу возразить. Выражаю просьбу – об освобождении. Если надо – как надо поступить, я так и поступлю. Где жить?»
Секретарь ЦК КПСС Брежнев: «Согласен со всеми. С вами я прошел с 1938 года. В 1957 году боролся за вас. Не могу вступать в сделку со своей совестью. Освободить товарища Аджубея от обязанностей редактора «Известий». Освободить товарища Харламова от председателя радио и телевидения. Освободить товарища Хрущева от занимаемых постов».
Секретарь ЦК КПСС Подгорный: «Согласен с выступлениями всех, кроме товарища Микояна. Мы все с уважением относились к товарищу Хрущеву. Сейчас он другой. Вы виноваты. Обстановка – с товарищем Хрущевым невозможно поговорить. Лучше, если бы сам попросил освободить».
Наконец, настал черед давних выдвиженцев Хрущева, работавших с ним еще на Украине – Подгорного и Брежнева.
«Стиль Хрущева – не ленинский, — подчеркнул Косыгин. – Все сам, все сам. Письма льстивые рассылаете, а критические нет. Интриговали – вы не радуетесь росту людей. Доклад товарища суслова сначала хвалил, потом хаял. Вас освободить от всех постов».
Однако голос Микояна потонул в слаженном хоре жаждавших отставки Хрущева со всех постов. Что характерно, наиболее ожесточенно против руководителя страны высказывались, за редким исключением, функционеры из второго эшелона. После Микояна слово взял первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Рашидов. А затем дошла очередь до первого заместителя председателя Совмина СССР Косыгина. При Брежневе этот человек упрочит свое влияние, уже 15 октября займет место Хрущева во главе кабинета и на долгое время станет одним из ключевых деятелей советской политики.
Микоян в своей речи предложил оставить Хрущева на посту первого секретаря ЦК КПСС: «Нет мстительности. Идет на смелое выдвижение людей. Неправильное отсечь. Товарища Хрущева надо разгрузить, он должен оставаться у руководства партии».
Единственным участником заседания, кто попытался, пусть и робко, высказаться в поддержку Хрущева, оказался прилетевший с ним из Пицунды Микоян. После выступления Полянского Шелепин предложил передать Микояну слово, отметив, что тот «ведет себя неправильно».
«Серьезным было обвинение Хрущева в недооценке других членов Президиума ЦК, в нетактичном с ними обращении, пренебрежении их мнением, — отмечал Хрущев-младший. – Все это относилось к взаимоотношениям между людьми в высшем партийной органе, и непосвященным трудно судить о правомерности и обоснованности сказанного. Чего не бывает между людьми. Тем не менее здесь, видимо, была значительная доля истины: я сам неоднократно бывал свидетелем того, как отец, не стесняясь окружающих, выговаривал тому или иному члену Президиума за упущение в курируемых им вопросах. Да и другие претензии соответствовали истине, но были, на мой взгляд, непринципиальны в серьезном споре. Их было много».
Заместитель председателя Совмина РСФСР Полянский: «Другой Хрущев стал. В первую пятилетку вел себя хорошо. В последнее время захотел возвыситься над партией, стал груб. Сталина поносит до неприличия, неудовлетворительные дела в деревне. Седеет деревня. Лысенко – Аракчеев в науке. Вы 10 академиков Тимирязевки не принимаете два года, а капиталистов с ходу принимаете. Тяжелый вы человек. Теперь вы другой. Заболели манией величия. Уйти вам со всех постов в отставку».
Председатель ВЦСПС Гришин: «Газеты заполнены вашими выступлениями, фотографиями. Правительственные органы парализованы. Ни ответа ни привета по вопросам материального положения».
Секретарь ЦК КПСС Суслов: «Все положительное приписывается Хрущева, недостатки – обкомам, поощряете подхалимов. Семейные выезды. Поездки Аджубея неполезны. Шумиха в печати. Самореклама. В беседе с японскими социалистами – наговорили много лишнего».
Председатель Бюро ЦК КПСС по руководству сельским хозяйством Ефремов: «Вы были другим человеком. Вы грубите с кадрами. Игра в вождизм. Высмеивание и сарказм. Назойливо выпячивается документация с вашим именем».
Первый заместитель председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР Кириленко: «Речь идет о серьезных ошибках – грубо стал нарушаться ленинский стиль в руководстве. Ничем не оправдано сосредоточение власти в одних руках; слащавость любите. А людей честных – отталкиваете, почему вы таким стали?»
Секретарь ЦК КПСС Шелепин: «У вас сосредоточена власть, вы ею стали злоупотреблять – боялись. Нетерпимая обстановка. Культ личности полностью сложился. Вера в вас падала, падала. Самомнение непомерное. Характеристика, данная Лениным Сталину – полностью относится к вам. Окружили себя сомнительными людьми. Темп за 10 лет – упал. Национальный доход с 11% до 4% упал. С империалистами мы должны быть на страже. Отступаете от главной линии. Кубинский кризис – авантюра, жонглирование судьбами народа. Вы сказали: «Октябрьскую революцию совершили бабы».
Секретарь ЦК КПСС Козлов: «На последнем совещании товарищ Хрущев наговорил много ерунды. Мне говорил – вы самый опасный человек. Прекратить практику сосредоточения власти в одних руках. Отпустить на пенсию, я бы проголосовал».
Председатель Совмина РСФСР Воронов: «В результате неправильного и непартийного отношения товарища Хрущева создалась нетерпимая обстановка, возник новый культ личности Хрущева. По существу коллективного руководства нет. Не терпит никаких замечаний».
Первый секретарь ЦК КП Украины Шелест: «В 1957 году ставили задачу догнать и перегнать США, а получился провал, деятельность нашу дискредитирует, говорили о жилье – не выполнили».
Официально стенограмма заседания Президиума не велась. Сохранились рукописные рабочие записи заведующего Общим отделом ЦК Владимира Малина. Не исключено, какие-то реплики были произнесены еще 13 октября. Однако последовательность выступлений сохранилась, о чем можно судить, сопоставляя черновики Малина с дневниковыми записями Петра Шелеста. Ниже мы приведем некоторые из наиболее любопытных высказываний партийных функционеров с трибуны о Хрущеве.
Как отмечал в своей книге «Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС» первый секретарь КП Украины Петр Шелест, открывавший своим выступлением второй день заседания зампредседателя Совмина РСФСР Полянский говорил, что «наша линия выработана правильно, но поведение Никиты Сергеевича наносит вред здравому смыслу. Мы, члены Президиума, видим, что Хрущев потерял самоконтроль над собой, проявляет нервозность и ярость в отношениях, он не сплачивает коллектив, а, наоборот, разъединяет его. Начиная с 1953 по 1958 годы был какой-то успех в сельском хозяйстве, а затем наступил застой и глубокое разочарование. В деревне происходит деградация, деревня стареет, молодежь уходит из села, надо что-то делать. Общее снабжение населения страны сельхозпродуктами находится на крайне низком уровне и вызывает большие нарекания».
Итак, два слова о Пленуме. Это пленарное заседание членов и кандидатов в члены ЦК КПСС, высшего партийного органа СССР, проходившее в период между съездами КПСС. На Пленуме обсуждались наиболее важные вопросы внутрипартийной работы, политические и экономические проблемы. На Пленему 3 апреля 1922 года генеральным секретарем ЦК был избран Иосиф Сталин, а Мартовский Пленум 1953 года сформировал новое руководство страны после его смерти. В июле того же года был проведен Пленум о разоблачении Берии, а на сентябрьском состоялось избрание Хрущева первым секретарем ЦК.
Ровно в это время, по воспоминаниям первого секретаря ЦК КП Украины петра Шелеста, Президиум ЦК КПСС возобновил свое заседание. Собралось 22 человека. Присутствовали министры СССР, несколько секретарей обкомов – из числа наиболее враждебных Хрущеву. Обсуждение было бурным, резким, откровенным, вспоминали очевидцы. Хрущев решительно отвергал почти все обвинения в свой адрес и сам выдвигал несколько обвинений в адрес присутствующих членов Президиума ЦК.
Вот что вспоминал о прибытии Хрущева и Микояна один из лидеров заговорщиков, председатель КГБ Семичастный:
«Когда приехали в Кремль и они зашли в зад, я немедленно сменил охрану в приемной. Заменил охрану на квартире и на даче. Предварительно я успел отпустить в отпуск начальника охраны. Литовченко был такой, полковник. Оставил за него хлопца молодого, Васю Бунаева. Я его в Кремле прижал в переходах: «Слушай! Сейчас началось заседание Президиума ЦК. Может все быть. Я выполняю волю Президиума и ЦК. Ты, как коммунист, должен все правильно понимать. От этого будет зависеть решение твоей дальнейшей судьбы. Имей в виду – ни одной команды, ни одного приказа, ни одного распоряжения не выполняй без моего ведома. Я тебе запрещаю».
«Проходим пустой стеклянный павильон. Эхом отдаются шаги. В дальних углах вытягивается охрана. Дежурный предупредительно открывает большую, из цельного стекла, дверь, — вспоминал Хрущев-младший. – Напротив двери у тротуара застыл длинный ЗИЛ-111, автомобиль отца. На площадке выстроились черные машины: еде один ЗИЛ – охраны, «Чайки» Микояна и Семичастного, «Волги».
По свидетельству Сергея Хрущева, его отец вместе с Микояном прямо из аэропорта без помех доехали до Кремля и прошли в комнату заседаний Президиума ЦК. Как только за ними закрылась дверь, события стали развиваться с головокружительной быстротой, констатировал Хрущев-младший.
«Отец, поблагодарив бортпроводниц за приятный полет, спускается по трапу первым. За ним в цепочку растянулись остальные, — рассказывал в своей книге Сергей Хрущев. – Семичастный подходит к отцу, вежливо, но сдержанно здоровается:
— С благополучным прибытием, Никита Сергеевич.
Потом пожимает руку Микояну. Чекалов держится на два шага сзади, руки по швам – служба. Лицо напряжено. Семичастный наклоняется к отцу и как бы доверительно сообщает вполголоса:
— Все собрались в Кремле. Ждут вас.
Роли, видно, расписаны до мелочей.
Отец поворачивается к Микояну и спокойно, даже как-то весело произносит: — Поехали, Анастас».
Прибытие Ил-18 с Хрущевым на борту во «Внуково» старший сержант Михайлов вспоминал следующим образом: «Дошло дело, наконец, до приземления. Невыносимо долго самолет рулил куда-то по полосе, не подавали трап… Те, кто мельком взглянули в иллюминатор, обомлели: подъехал не традиционной лимузин вождя, а предназначенный для охраны облезлый ЗИЛ. Томительно долго открывали дверь, в которую первой юркнула стюардесса в белых перчатках и встала на верхней ступеньке с левой стороны. Следом шагнул нахохлившийся Никита Сергеевич, понурив голову и став от этого еще ниже. Увидев там, внизу, трех цековских деятелей «второго сорта», переминавшихся в неловких позах, Хрущев дал волю переполнявшим его чувствам:
— Предатели! Христопродавцы! Перестреляю, как собак!..
В это мгновение силы оставили его, и в тишине все услышали глухие рыдания, прерывавшиеся время от времени проклятиями и угрозами…».
«Самолет подрулил к правительственному павильону в аэропорту «Внуково-2». Последний раз взревели моторы, и наступила тишина. Внизу – никого. Площадка перед самолетом пуста, лишь вдали маячат две фигуры. Отсюда не разберешь, кто это. Недобрый знак, — вспоминал сын первого секретаря, известный ученый в области космического ракетостроения Сергей Хрущев в своей книге «Хрущев». – Медленно подкатился трап. Загадочные фигуры тоже приблизились вслед за ним. Теперь их уже можно узнать – это председатель КГБ Семичастный и начальник Управления охраны Чекалов. Следом спешит секретарь Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе».
В 4 утра Хрущев, Микоян, сопровождавшие их лица, обслуживающий персонал и охранники прибыли на аэродром, а еще через полчаса Ил-18 взлетел и взял курс на Москву. По словам старшего сержанта Михайлова, на борту самолета Хрущев несколько раз стучал в кабину пилотов, однако ему не открыли. Тогда первый секретарь ЦК КПСС предпринял попытку уговорить начальника охраны изменить курс на Киев, мотивируя свое требование тем, что «в столице – заговор». Однако майор КГБ, как и остальные чекисты, остался глух к настойчивым просьбам Хрущева, и тот в конце концов прекратил свои усилия. В столице Украинской ССР Хрущев, судя по всему, надеялся на помощь своего давнего ставленника, командующего войсками Киевского военного округа Петра Кошевого. Однако заговорщики предвидели подобный сценарий и через Семичастного отдали приказ охране ни в коем случае не менять курс.
В воспоминаниях участников событий имеются явные нестыковки. Так, одни утверждают в своих мемуарах, что Хрущев прибыл в Москву уже на первый день заседания Президиума ЦК, 13 октября, а поздно вечером, когда все удалились на отдых, якобы произнес: «Если они хотят меня снять, то пусть так и будет». По другой версии, сначала заговорщики собрались без Хрущева и Микояна. И уже в процессе заседания Брежнев позвонил своему шефу в Пицунду.
По нашему мнению, правильная последовательность развития событий такая: 13 октября, во время перерыва в работе Президиума ЦК, Брежнев по просьбе остальных заговорщиков позвонил Хрущеву в Пицунду и убедил прилететь в Москву. 14 октября, рано утром, Хрущев вылетел в столицу, прямо из самолета отправившись в Кремль. Таким образом, он принял участие во втором дне заседания.
Вот что рассказывал об отъезде лидера СССР из Пицунды старший сержант Анатолий Михайлов из личной охраны Хрущева, слова которого записал журналист М. Руденко из газеты «Труд».
«Отдых был, как всегда: купались, загорали – как в раю. А потом стали замечать, чувствовать: происходит что-то не то, — отмечал сотрудник КГБ. – На траверзе залива вдруг замаячили бронекатера, которых раньше здесь никогда не бывало. Прислуга стала молчаливой, замкнутой… В воздухе повисла гнетущая тишина. А главное – Никита Сергеевич несколько раз уходил с Анастасом Микояном на дальнюю косу и о чем-то с ним долго беспокойно беседовал».
Согласно книге Роя Медведева: «В октябре Хрущев решил отдохнуть на государственной даче в Пицунде. Он не чувствовал себя усталым или больным. Еще по дороге в Пицунду он посетил несколько колхозов и совхозов, провел совещание с птицеводами Крыма, беседовал с секретарями обкомов и райкомов на Кубани. Находясь на даче, Хрущев следил за подготовкой полета в космос корабля «Восход» с тремя космонавтами на борту, а также принимал и на юге различных государственных деятелей».
Так, одна из последних встреч Хрущева в качестве первого секретаря и премьер-министра СССР состоялась с министром сельского хозяйства Франции.
«Конец лета и начало осени 1964 года были наполнены для Хрущева его обычной работой, — писал историк Рой Медведев в своей книге «Хрущев. Политическая биография». — Он принимал в Кремле различных политических деятелей и бизнесменов Запада, глав государств из Индонезии, Индии и Египта, послов и журналистов. После возвращения из Скандинавии и поездки в ЧССР Хрущев начал готовить новую реформу управления сельским хозяйством. Ему казалось целесообразным создать в стране снизу доверху специализированные управления по отраслям сельского хозяйства — «Главскотоводство», «Главптицеводство», «Главхлопководство», «Главсвекловодство» и т. д. Но теперь проект Хрущева встретил возражения и в кругах Президиума ЦК, и среди секретарей обкомов, которым новая перестройка казалась ненужной и даже вредной при слабом развитии специализации в колхозах и универсальной взаимосвязи всех отраслей сельского хозяйства. Но Хрущев настаивал на перестройке, он изложил свои предложения в пространной Записке и разослал ее по областным комитетам партии и в ЦК республиканских компартий. Предполагалось обсудить этот вопрос на Пленуме ЦК в ноябре».
Об этом историческом эпизоде вспоминал член ЦК КПСС Виктор Гришин, впоследствии первый секретарь Московского горкома (именно он вместе с председателем комиссии по идеологии ЦК Леонидом Ильичевым подготовит текст заявления Хрущева об уходе на пенсию, которое Хрущев безропотно подпишет). «На заседании Президиума было решено, чтобы Брежнев позвонил по телефону на госдачу в Пицунду, где отдыхал Хрущев, и пригласил его прилететь в Москву на заседание Президиума ЦК. Войдя в соседнюю комнату, Брежнев быстро созвонился с Хрущевым и передал ему просьбу срочно прилететь в Москву. После некоторых колебаний Хрущев согласился прибыть на заседание», — рассказывал Гришин.
В первой декаде октября 1964 года Брежнев находился в Берлине на праздновании 15-летия создания ГДР. Он вернулся в Москву досрочно, и с 12 октября возглавил подготовку октябрьского Пленума ЦК КПСС. Но сначала заговорщики задумали провести внеочередное заседание Президиума ЦК – якобы для обсуждения вопросов по сельскому хозяйству. Именно Брежнев позвонил утром 13 октября Хрущеву в Пицунду, где советский премьер отдыхал вместе с «президентом», председателем Президиума Верховного Совета Анастасом Микояном, и попросил его вернуться в Москву.
Начиная с весны 1964 года, вокруг Хрущева складывался заговор, во главе которого встали секретари ЦК КПСС Александр Шелепин, объединивший вокруг себя ряд сравнительно молодых функционеров, выходцев из комсомольской верхушки, и более возрастной Леонид Брежнев. По мере развития ситуации в состав участников оказались вовлечены практически все мало-мальски видные чиновники партийного и государственного уровней. Подробнее о формировании заговора против Хрущева можно прочитать в этом материале «Газеты.Ru».
В этом материале мы не претендуем на воспроизведение хронологии событий с точностью до минуты – время выступления того или иного деятеля в сохранившихся свидетельствах и воспоминаниях очевидцев порой отличается. Наша задача — передать атмосферу Президиума и Пленума ЦК, восстановить последовательность, показать, в какой обстановке принималось одно из важнейших решений в истории СССР.
14 октября 1964 года на Пленуме ЦК КПСС было принято решение о смещении Никиты Хрущева со всех партийных и государственных постов. Этому Пленуму предшествовало двухдневное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором были озвучены и осуждены ошибки Хрущева в период руководства Советским Союзом, а также его оскорбительное, по мнению заседавших, поведение по отношению к некоторым из них. «Газета.Ru» вспоминает, как отстраняли от власти человека, не побоявшегося развенчать культ личности Иосифа Сталина и реабилитировать жертв бесчеловечных репрессий.