Для реализации советского атомного проекта было принято решение идти путем приближения к американским прототипам, работоспособность которых была уже доказана на практике, в частности, при бомбардировках Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года. Когда японские города подверглись атаке оружием массового поражения, в Советском Союзе уже перешли к срочным мерам по созданию противовеса. Как известно, президент США Гарри Трумэн похвастался перед Иосифом Сталиным созданием учеными его страны собственной атомной бомбы еще в июле, в ходе Потсдамской конференции. Советский лидер лишь многозначительно улыбнулся в ответ, а вечером того же дня поручил Вячеславу Молотову заняться подготовкой собственного проекта.
Кураторство над ядерной программой СССР было доверено одному из ключевых персонажей в советском руководстве, независимо от занимаемых постов, Лаврентию Берии.
Научную работу возглавил Игорь Курчатов — на протяжении 70 последних лет он известен в мире как отец советской атомной бомбы. Между собой ученые шутили: успех проекта вознесет их до небес, неудача в разработках приведет каждого на плаху. Эпоха была весьма специфическая, а фигура многолетнего шефа НКВД заставляла не питать иллюзий: да, последствия в случае краха будут самыми серьезными. Для руководства атомным проектом был сформирован Специальный комитет при Совнаркоме (позднее – при Совмине) СССР под председательством Берии, который лично докладывал Сталину о происходящем. Его заместителем стал нарком боеприпасов Борис Ванников.
Ветеран советской атомной промышленности, впоследствии известная поэтесса Нинель Эпатова, участвовавшая в создании первой атомной бомбы и ушедшая из жизни в августе 2019 года в возрасте 95 лет, оставила положительные воспоминания о Берии как о кураторе проекта. Наркома внутренних дел Эпатова видела во время посещения им Челябинска-90, где она трудилась с февраля 1949 года на плутониевом заводе.
«В 1949 году, когда мы выходили на максимальную мощность, приехали Курчатов и Берия. И в нашу лабораторию приходили. Берия тогда был совсем не таким, каким сегодня изображают. Весь замученный, не выспавшийся, с красными глазами, с мешками под глазами, в задрипанном плаще, не очень богатом. Работа, работа, работа. На нас, красавиц, даже не глядел. В первый день приехал, вышел из машины и попу трет: «Какие у вас паршивые дороги!» На другой день приходит – хромает: лег спать, а под ним сетка провалилась кроватная. И никого за это не посадили.
Потом у него плащ подрезал кто-то. И тоже никого не посадили. Такое впечатление, что ему там вообще было на все наплевать, кроме работы», — рассказывала Эпатова.
Научно-техническая информация об американском ядерном оружии накапливалась благодаря разведке, организованной Берией. По этой причине конструкция бомбы во многом опиралась на американского «Толстяка». Уникальными получились лишь баллистический корпус и электронная начинка. К лету 1949 года все принципиальные вопросы по созданию бомбы были утверждены. Программу испытаний сформулировал в специальном постановлении Совмин СССР.
Первая советская атомная бомба получила обозначение РДС-1. Это название произошло от правительственного постановления, где атомная бомба была зашифрована как «реактивный двигатель специальный», сокращенно РДС. Аббревиатура широко вошла в жизнь после первого испытания и расшифровывалась по-разному: «Реактивный двигатель Сталина», «Россия делает сама» и т. д.
Ответственность за всю организацию работ по подготовке испытаний РДС-1 возлагалась на главного конструктора КБ-11 Юлия Харитона. Заместитель Харитона по экспериментальной работе Кирилл Щелкин оставил развернутый и понятный неспециалисту рассказ о взрыве бомбы на 19 листах, озаглавив свои записки так — «Краткое описание работ КБ-11, выполненных при подготовке и проведении опыта на полигоне № 2». Именно Щелкин расписался в получении РДС-1 из сборочного цеха, а в день испытаний вложил инициирующий заряд в плутониевую сферу устройства. Этот ученый, специалист в области горения и детонации, вышел последним и опломбировал вход в башню с РДС-1, а затем нажал кнопку «Пуск». Руководство процессом осуществляла государственная комиссия во главе с Михаилом Первухиным.
«В связи со сложностью работы и крайней ее ответственностью подготовка опыта проводилась в два цикла, в значительной мере повторяющие друг друга, — отмечал Щелкин. — Первый цикл был выполнен в КБ-11 в мае-июле 1949 года, второй — на полигоне № 2 в период с 24 июля по 26 августа. 27— 29 августа проводились заключительные работы с боевым изделием, взорванным в 7:00 29 августа 1949-го. В КБ-11 были отобраны все необходимые кадры, разработана технология проведения опыта, назначены руководители всех этапов работы и проведено четыре тренировочных подрыва, в процессе выполнения которых была окончательно уточнена технология опыта, за исключением работы в течение последних четырех часов до взрыва, которые нельзя было воспроизвести в КБ-11».
Длина бомбы составила 3,7 м, диаметр 1,5 м, масса – 4,6 т.
На опытном поле, в круге радиусом 10 км, были построены сооружения, подведена техника и привезены животные, которых ждала жестокая участь.
На примере их гибели ученые намеревались понять степень воздействия поражающих факторов на живые организмы. Предполагалось не только доказать работоспособность первой советской атомной бомбы, но и изучить поражающее воздействие нового оружия. На расстоянии 1 км от будущего эпицентра и далее, через каждые 500 м, были установлены 10 новых легковых автомобилей «Победа». Картину дополнили 53 самолета разных типов, артиллерийские орудия, САУ и 25 танков. Два из них обшили свинцовыми пластинами для радиационной разведки и осмотра местности.
Поле на Семипалатинском полигоне поделили на 14 специальных секторов, среди которых были два сектора для фортификации и два физических сектора, сектор гражданских сооружений и конструкций, сектор видов и родов войск, отмечается в книге Дмитрия Верхотурова «Ядерная война. Все сценарии конца света». В этих секторах сооружалась опытная застройка. Так, в гражданском секторе возвели два кирпичных трехэтажных и несколько деревянных домов, имитировавших типичные жилые кварталы того времени, провели участки линии электропередачи, автомобильную и железную дорогу с мостами. На месте испытаний появились водопровод и канализации, игравшие роль метро шахты различной глубины. Иными словами, целью бомбового удара должен был стать обыкновенный город конца 1940-х годов.
В 6 часов 18 минут Щелкин прибыл на командный пункт, где доложил Берии и Курчатову о полной готовности к взрыву. Погода между тем все ухудшалась, из-за чего было принято решение перенести запуск на час раньше. Отсчет времени стартовал за 25 минут до подрыва. А за 12 мин был включен автомат поля. За 20 секунд пришел в движение последний и главный механизм автомата, включающий питание изделия.
Впоследствии Щелкин рассказывал коллегам, что эти мгновения были самыми трудными в его жизни. Свое больное сердце он пытался заглушить глотком валокордина.
Первый советский ядерный взрыв был произведен в 7:00 утра 29 августа 1949 года. Мощность бомбы составила более 20 кт. Ослепительно яркая вспышка озарила сонную, почти уже осеннюю степь. Через 30 секунд ударная волна подошла к командному пункту. СССР передал четкий сигнал американцам, что их монополии на ядерное оружие отныне не существует.
На следующий день после взрыва участники испытаний вернулись на опытное поле. Перед их взорами раскинулась картина тотального разрушения. Урон превзошел ожидания специалистов. Например, на месте 37-метровой башни, на которой закрепили бомбу, образовалась воронка диаметром три метра. На ее дне виднелись остатки фундамента. Почва вокруг оплавилась. Животных унесло. Из 1538 подопытных собак, овец, коз, свиней, кроликов и крыс погибли 345.
Располагавшиеся в 50 м от эпицентра гражданские постройки превратились в руины. Естественно, и все десять «Побед» сгорели дотла, в том числе те, что находились в 5 км от эпицентра. По иронии, именно машинами этой марки правительство наградило отличившихся при создании бомбы специалистов.
Боевая техника в радиусе 500-550 м была искорежена и перевернута. Танки лежали на боку с сорванными башнями. Правда, Т-34 в 500 м от места взрыва получил только легкие повреждения. Устояло и железобетонное здание с мостовым краном для сборки заряда. Под радиоактивный след от взрыва попали 11 административных районов Алтайского края.
К 1951 году изделие РДС-1 было изготовлено серией, по разным данным, от пяти до 29 бомб.
Испытания под Семипалатинском держались в строжайшей тайне, однако уже 3 сентября американцы получили данные об успешных испытаниях. Анализ проб воздуха в районе Камчатки, взятых с помощью самолета метеорологической разведывательной службы США, показал наличие изотопов, указывавших на произведенный ядерный взрыв. 23 сентября о произошедшем в казахстанской степи объявил президент Трумэн. Американцы ждали, что советские ученые смогут разработать атомную бомбу не ранее 1952 года. Считается, что испытания под Семипалатинском застали их врасплох – теперь СССР уравнивался с США в военной мощи.
Газета «Правда» отреагировала на слова Трумэна заметкой, в которой укоряла американцев за скепсис по отношению к возможностям СССР:
«6 ноября 1947 года министр иностранных дел Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует».
Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги США приняли это заявление как блеф, считая, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1952 года». Вместе с тем факт проведения испытаний под Семипалатинском не подтверждался и не опровергался. Официально о наличии у СССР атомной бомбы заявил заместитель председателя Совмина Климент Ворошилов 8 марта 1950 года.