В сериале «Брежнев» есть показательный эпизод. Ряд высших руководителей Советского Союза, особо приближенных к генсеку, обсуждают высказанное Брежневым желание подать в отставку. Спрашивают мнение Андрея Громыко — он «за» уход Леонида Ильича или «против»? Глава МИД, выдержав гроссмейстерскую паузу, отвечает:
«Я потому старейший и, как вы утверждаете, авторитетнейший член ЦК, потому что всю жизнь действовал по уставу партии».
Феноменальная гибкость и в то же время железная твердость в отстаивании, возможно, не всегда тех, которые он считал верными, но провозглашенных государством принципов стали отличительными чертами Громыко в течение 28,5-летнего пребывания в должности министра иностранных дел СССР. Внешнеполитический вектор страны мог меняться, однако шеф советской дипломатии всегда владел актуальной международной повесткой и, в отличие от иных представителей номенклатуры, меньше всего походил на нафталинового старика.
Как Громыко вырвался из белорусского захолустья
Громыко был одним из немногих этнических белорусов в высших эшелонах власти. Он родился еще до революции, в 1909 году, в деревне Старые Громыки современной Гомельской области. Сегодня такого населенного пункта не существует: после Чернобыльской катастрофы деревня оказалась в зоне радиации и была экстренно расселена. А в начале XX века все ее жители носили одинаковую фамилию. В истории известен еще как минимум один Громыко и, кстати, почти ровесник Андрея Андреевича – генерал-майор советской армии Виктор Иванович.
На малой родине Андрея Громыко сегодня не слишком жалуют. У местных жителей он прочно ассоциируется с советским режимом, который здесь любят не все. Но во дворце Румянцевых и Паскевичей на берегу реки Сож в центре Гомеля воссоздан кабинет бывшего главы МИД. Организаторы постарались передать аутентичную атмосферу рабочего места в здании на Смоленской. На стене портрет Ленина, под ним — стол с зеленым сукном, на нем — книги, в том числе «Экспансия доллара», написанная Громыко под псевдонимом Г. Андреев. В стеклянном шкафу собраны личные вещи уроженца Гомельщины.
Будущий дипломат родился в семье ветерана русско-японской войны и будущего участника Первой мировой.
Еще до Маньчжурского фронта ему посчастливилось побывать на заработках в Канаде, где Громыко-старший выучился английскому и посмотрел мир. Рассказы отца о дальних странах и полях сражений захватили воображение Громыко-сына. Под впечатлением от приключений родителя он проявил интерес к изучению иностранных языков и чтению книг.
Как Громыко помогли репрессии
Начало дипломатической карьеры Громыко пришлось на то темное время, когда самые образованные люди Советского Союза тысячами лишались своих постов, а кто-то и жизней. Наверное, скромный сотрудник Института экономики АН СССР пришел на «чье-то» место. Что ж, это были печальные реалии 1930-х. Куда важнее, что сам Громыко едва ли мог быть виноват в трагедии работников дипломатического ведомства.
В 1939 году его, образованного мужчину в самом расцвете сил, специалиста по экономике, пригласили к сотрудничеству в комиссию ЦК ВКП (б). Сталинские репрессии выкосили лучших. Аппарат Наркомата иностранных испытывал острую потребность в новых кадрах, способных заменить «выбывших». В пользу кандидатуры Громыко сказались крестьянское происхождение, свободное владение английским и представительская внешность.
«Я стал дипломатом по случайности — признавался он десятилетия спустя. —
Выбор мог бы пасть на другого парня из рабочих и крестьян, а это уже закономерность.
В дипломатию вместе со мной таким же образом пришли Малик, Зорин, Добрынин и сотни других».
Очередной подъем по службе пришелся на годы Второй мировой войны, которую Громыко по желанию Иосифа Сталина начал советником при советском посольстве в Вашингтоне, а продолжил – после отзыва Максима Литвинова – чрезвычайным и полномочным послом. Общаясь с американцами, Громыко одновременно участвовал в подготовке, и затем проведении Ялтинской и Потсдамской конференций.
В 1957 году Никита Хрущев, искавший замену Дмитрию Шепилову, предпочел Громыко на посту главы МИД другому маститому дипломату Василию Кузнецову. В пользу более молодого кандидата сказалась рекомендация от Шепилова:
«У меня два зама. Один — это бульдог: скажешь ему — он не разожмет челюстей, пока не выполнит все в срок и точно. Второй — человек с хорошим кругозором, умница, талант, звезда дипломатии, виртуоз. Я вам его и рекомендую».
Хрущев выбрал первого.
В свою очередь, Громыко безошибочно предугадывал исход борьбы за высшие посты в СССР. В 1957 году он поддержал Хрущева против «антипартийной группы» Вячеслава Молотова, Лазаря Кагановича, Климента Ворошилова и примкнувшего к ним Шепилова, в 1964-м выступил за Брежнева против Хрущева.
Как Громыко тащил Советский Союз в НАТО
В 1954 году СССР ошеломил западный мир подачей заявки на вступление в НАТО. Горячим сторонником этой идеи был первый заместитель главы МИД Громыко. При его активном участии разрабатывался советский проект общеевропейского договора по коллективной безопасности: этот документ Советский Союз предлагал обсудить параллельно с вопросом о вступлении в НАТО.
19 марта в Президиум ЦК КПСС была направлена записка, в которой говорилось:
«МИД считает целесообразным присоединиться к Североатлантическому договору.
Такое заявление поставило бы в затруднительное положение организаторов Североатлантического блока, подчеркивающих его якобы оборонительный характер и то, что он будто бы не направлен против СССР и стран народной демократии».
Одновременно с Советским Союзом отдельные заявки на вступление в НАТО подали Украинская ССР и Белорусская ССР. Как и в случае с включением в ООН в 1945 году, когда нужно было усилить свое влияние, Москва пыталась убедить мир в независимом статусе этих республик, которые якобы на добровольных основаниях входят в Союз.
Правительства ведущих западных держав не поверили Москве, предположив популистскую природу советских предложений. Возобладало мнение о том, что истинные замыслы Советского Союза нацелены, во-первых, на вытеснение США из Европы, а, во-вторых, на подрыв НАТО изнутри. Чтобы хотя бы начать дискуссии по обоим вопросам, от СССР потребовали уйти из Германии и Австрии, отказаться от военных баз на Дальнем Востоке и подписать соглашения о разоружении. В руководстве Советского Союза на недопуск в НАТО показательно обиделись.
Как Громыко договаривался с американцами об ОСВ-2
18 июня 1979 года Брежнев и президент США Джимми Картер подписали Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений – ОСВ-2, явившийся важным документом эпохи «холодной войны». Основную работу на переговорах проделали государственный секретарь США Сайрус Вэнс, считавшийся сторонником решения конфликтов путем обсуждения, и посол СССР в Вашингтоне Анатолий Добрынин, однако ключевая роль с советской стороны отводилась главе МИД Андрею Громыко, который подключался к процессу в самые сложные моменты.
«Человек высокого интеллекта, жесткий и упорный переговорщик, острый на язык и скрывающий сухое чувство юмора за внешне суровым выражением лица,
Громыко – талантливый дипломат, в совершенстве владеющий своим материалом»,
— писал о нем Вэнс.
В результате затяжных переговоров на трех уровнях к лету 1979 года был достигнут взаимоприемлемый компромисс. США пришлось пойти на сохранение преимущества СССР по тяжелым межконтинентальным баллистическим ракетам и на включение в суммарный потолок по пусковым установкам тяжелых бомбардировщиков с крылатыми ракетами большой дальности. В свою очередь, Москва согласилась на снижение количества стратегических носителей до 2250 единиц к 1981 году, а также на некоторые дополнительные ограничения.
Как Громыко бойкотировал Олимпиаду в Лос-Анджелесе
Весной 1984 года СССР официально отказался посылать своих спортсменов в Лос-Анджелес для участия в Летней Олимпиаде. Двумя годами ранее член Политбюро Гейдар Алиев заверил президента Международного олимпийского комитета (МОК) Хуана Антонио Самаранча в твердом отказе советского руководства от бойкота, чтобы «не опускаться до уровня президента США Картера», который четырьмя годами ранее отказался от участия в московских Играх.
Как вспоминал Самаранч, позиция СССР радикально поменялась после смерти Брежнева. Если верить главе МОК, несомненно, осведомленному в этом вопросе, принципиальное решение о неприезде в Лос-Анджелес принимал не кто иной, как Громыко.
Пока был жив Брежнев, серьезные люди из его окружения не раз заявляли, что СССР никогда не будет использовать бойкот Олимпиад в качестве политического оружия, — рассказывал Самаранч в своих мемуарах. – Потом, когда к власти пришел Юрий Андропов, нам вообще – пусть и косвенным путем – гарантировали, что Советский Союз примет приглашение и пошлет делегацию на Игры в США. Но во время Зимней Олимпиады в Сараево Андропов умер. Генсеком стал Константин Черненко.
Он был уже очень болен и находился под большим влиянием Андрея Громыко, который почему-то был настроен по отношению к Америке резко отрицательно».
А вот что вспоминал в этой связи экс-глава Олимпийского комитета России (ОКР) Виталий Смирнов, занимавший в 1984 году должности председателя Спорткомитета РСФСР и вице-президента МОК:
«Все решили три человека, которые были против участия СССР в Олимпиаде, — Андропов (вероятно, Смирнов перепутал покойного к тому времени генсека с Черненко. – «Газета.Ru»), Громыко и Грамов (председатель Спорткомитета СССР. – «Газета.Ru»). Марат Владимирович просто испугался. В тот год на первых для него Играх в Сараево сборная СССР уступила в командном зачете ГДР. На Грамове не было лица. Так что перед Лос-Анджелесом он перестраховался».
Как Громыко привел к власти Горбачева
Громыко приписывают фразу — «Лучше 10 лет переговоров, чем один день войны». Однако в декабре 1979 года он оказался среди тех высших руководителей СССР, кто высказался за ввод армии в Афганистан.
В 1980-е министра впервые стало серьезно подводить здоровье. Проблемы все чаще заставляли его отходить от дел. Если в начале десятилетия Громыко зондировал почву на предмет получения поста генерального секретаря ЦК КПСС, то уже в 1985-м, когда после смерти Константина Черненко эта должность была ему наконец предложена, министр отказался в пользу Михаила Горбачева, которому симпатизировал. Считается, что Громыко впервые выделил Горбачева из общей массы партийных функционеров – и оказал значительное влияние на его дальнейшее продвижение. Сам Михаил Сергеевич, впрочем, больше считал своим «крестным отцом» Андропова.
С Громыко же у них позже произошел конфликт, и отставник тяжело переживал «измену» своего протеже.
А МИД достался горбачевскому ставленнику Эдуарду Шеварднадзе.
Громыко так и не стал реальным руководителем СССР, но успел побыть формальным: по инициативе Горбачева он в качестве «подарка к пенсии» получил высшую в государстве должность председателя Президиума Верховного Совета. Этот почетный пост Громыко занимал 3,5 года, пока в октябре 1988-го не был освобожден от всякой работы из-за болезни.
Провожая Громыко на пенсию, Горбачев на заседании Политбюро сказал, что «тот заслуживает огромной благодарности от всех нас, всей партии и страны».