В начале 1929 года в Афганистане произошел государственный переворот. Неграмотный дезертир Бачаи Сакао, воевавший прежде в отрядах басмачей против советской власти, поднял восстание, свергнул короля Амануллу-хана и объявил себя эмиром Хабибуллой. Своими первыми же указами узурпатор отменил все преобразования предшественника, на протяжении десяти лет пытавшегося вести население по прогрессивному светскому пути.
Под страхом смертной казни Сакао запретил европейскую одежду, закрыл все школы для женщин, выгнал из страны иностранцев и объявил нещадную борьбу с любыми проявлениями западного образа жизни. Начались погромы фабрик, радиостанций и всего, что «извращало разум истинного мусульманина».
Афганистан стремительно скатывался в Средневековье. Инициативы эмира-самозванца вдохновили представителей консервативных племен и возмутили некоторых горожан, желавших возвращения Амануллы и продолжения его реформ. В стране назревала гражданская война.
Конечно же, события в историческом сердце Азии не могли остаться без внимания Советского Союза.
Во-первых, Москва жестко конкурировала за влияние в регионе с Великобританией, продолжая тем самым внешнеполитические традиции Российской империи. Во-вторых, Афганистан занимал особое место среди «друзей СССР»: в апреле 1919 года Аманулла первым из мировых лидеров признал большевистский режим, ища актуальный противовес британцам. Соответственно, первые дипломатические отношения РСФСР – в самый разгар Гражданской войны – были установлены именно с Афганистаном.
Что объединяло Владимира Ленина и Амануллу-хана? Общий противник – Великобритания – и ожидание взаимной выгоды от политического союза. В целях приблизить Кабул к Москве, председатель Совнаркома послал Аманулле радиостанцию, собранную инженерами Нижегородской радиолаборатории. Тот отвечал поистине королевскими подарками.
С другой стороны, поддерживая северного соседа на официальном уровне, Аманулла скрытно благоволил басмачам, с отрядами которых Красная армия сражалась в Средней Азии. Изгнанные с советской территории главари басмачества нашли укрытие именно в Афганистане. В начале 1920-х Аманулла долго колебался, но все же не решился на враждебные действия против СССР. Возможно, именно поэтому большевики отдали Афганистану спорный остров при проведении государственной границы по Амударье. А басмачи затаили на короля обиду, и впоследствии способствовали его свержению.
Стремление вести двойную игру в конце концов и погубило Амануллу. После успеха восстания Сакао мнения советских органов разделились. Коминтерн и ОГПУ склонялись к поддержке узурпатора, объясняя свою позицию «социальным характером» мятежа, а также тем, что новую власть поддерживает крестьянство.
НКИД стоял за Амануллу, старого и проверенного партнера, с которым хотя бы было понятно, как работать и договариваться.
Сакао советские дипломаты считали марионеткой Лондона, а его единственным заданием во главе Афганистана – «восстановление феодального режима для британской колонизации страны». Эмир-самозванец – таджик по национальности, а потому способен развернуть пропагандистскую кампанию и создать угрозу безопасности в Средней Азии, предполагали в НКИД. В итоге Политбюро ЦК ВКП (б) склонилось к поддержке Амануллы. Восстание Сакао рассматривалось партией как «энергичная акция англичан, направленная также и против СССР».
И все же последнее слово оставалось за Иосифом Сталиным. Он недолюбливал короля, памятуя о его склонности играть на нескольких досках сразу, но выбрал меньшее из зол. Советский Союз официально признал раскол Афганистана нежелательным и выгодным только Великобритании. Воспрянув духом на фоне известий из России и обретя надежду на реставрацию своей власти, Аманулла создал отряд из сохранивших верность солдат и двинулся на Кабул.
В столице, тем временем, Сакао собрал лидеров басмачей для разработки плана вооруженного вторжения в Среднюю Азию. Это событие вынудило СССР приступить к активным действиям. Чтобы предупредить поддержку басмачей местным населением, Таджикская АССР была повышена в статусе до союзной республики.
Сталин попытался вернуть Амануллу на престол. По соглашению со сторонниками короля, формировались две армии – одна в Кандагаре из ополчения дуррани, другая на севере, в районе второго по величине города Мазари-Шарифа.
Решающая роль в этом регионе отводилась советской группировке войск.
СССР опасался в открытую использовать части Красной армии в другой стране, понимая, к каким последствиям на международной арене это может привести. Поэтому интервенцию решили тщательно замаскировать. 1000 делегированных спасать Амануллу-хана бойцов переодели в афганскую форму. Вторую тысячу составили промонархические солдаты-хазарейцы. Командование отрядом доверили бывшему военному атташе в Кабуле Виталию Примакову.
В свой 31 год это был уже опытнейший военачальник в звании комкора, прославленный предводитель червонного казачества времен Гражданской войны, герой войны с Польшей. В 1925 году Примаков в ранге военного советника 1-й Национальной армии «помогал китайским революционерам в их тяжелой борьбе против внутренней реакции и иностранного империализма». Помимо военных умений командир обладал талантом писателя: о своем участии в различных операциях и кампаниях он интересно рассказывал в книгах.
На афганскую территорию Примаков должен был вступить в мундире турецкого офицера. А представляться ему было приказано Рагибом-беем (по другим данным — Рахимом-беком). Чтобы обосновать законность вторжения, формальное руководство отрядом было возложено на посла Афганистана в СССР Гулама Наби-хана Чархи. Его брат, министр иностранных дел Гулам Сиддик-хан сильнее всех среди представителей старой королевской администрации желал советского вмешательства. Окончательный план Сталин согласовывал с ним лично.
Кавалерийский артдивизион возглавил Зелим-хан — Игорь Петров, дослужившийся впоследствии до генерала армии и Героя Советского Союза.
Для командования подразделениями были собраны афганские офицеры, учившиеся в СССР или Турции.
«Игра стоит свеч, и если удастся отстоять Амануллу и вместе с тем связать его определенными условиям, наше положение здесь будет очень крепкое, — рассуждал советский военный атташе Эдуард Рикс. – Но в случае неудачи мы можем потерять все».
Итак, руками красноармейцев Примакова советская власть намеревалась подчинить короля, упредить вторжение басмачей в СССР, а также разрушить их планы по созданию независимого от Москвы Туркестана.
«Амманула-хан, свергнутый приспешниками Англии и реакционным духовенством, обратился за помощью в Москву. Он просил прислать ему Примакова. На афганской границе Примакова и его бессменного адъютанта Бориса Кузьмичева — московского рабочего-комсомольца — встретили посланцы Амануллы. Дали ему мандат на командование войсками», — отмечается в книге Георгия Миронова «Герои Гражданской войны».
В середине апреля войско Примакова перешло советско-афганскую границу в районе Термеза. В распоряжении бойцов находились шесть аэропланов, 12 ручных и 12 станковых пулеметов и четыре горных орудия. Примаковцы легко разгромили пограничные гарнизоны, личный состав которых в панике разбегался после атаки с воздуха. Посланные Сакао армейские части, значительно уступавшие в обученности и вооружении советским, также не смогли сдержать марш переодетых красноармейцев.
Поздно вечером 18 апреля 1929 года отряд Примакова вступил в Мазари-Шариф. Здесь планировалось организовать опорную базу амануллистов и сформировать 5-6-тысячную армию для захвата Кабула.
«Операция была проведена чрезвычайно грубо, — рассказывал потом один из очевидцев штурма, разведчик-нелегал Матвеев. — Несмотря на то, что по отряду было отдано распоряжение по-русски не разговаривать, после занятия Мазари-Шарифа на улицах сплошь и рядом раздавалась русская брань. Наши аэропланы самым бесцеремонным образом, даже не закрасив звезд на крыльях, ежедневно совершали полеты в районе противника и бросали бомбы. Не исключена возможность, что кто-нибудь из иностранцев сумел сфотографировать эти картины и тогда нам трудно будет отговориться».
Вновь обратимся к «Героям Гражданской войны»: «В Мазар-Шарифе отряд Примакова выдержал тяжелую осаду, а затем разбил банды мятежников. Победитель направился навстречу Аманулле, но тот, не дождавшись сил, которые смогли бы восстановить его на троне, свернул к иранской границе и отказался от борьбы. Примаков с Кузьмичевым вернулись на родину. Здесь они вели борьбу с басмачами, за что Примаков был награжден правительством третьим орденом Красного Знамени. Второй свой орден за эти дела получил Кузьмичев».
Операция проходила в полной секретности. В детали не был посвящен даже советский генконсул, от которого губернатор Мазари-Шарифа потребовал объяснений. Аманулла-хан в это время находился в Кандагаре.
Официальные представители СССР категорически отрицали участие советских военнослужащих в афганских событиях и отклоняли протесты дипломатов Сакао. Зато Кабулу был предъявлен встречный протест – из-за оказания помощи басмачам. При этом НКИД опасался, что советское вмашательство может быть раскрыто в случае пленения красноармейцев.
Вопреки первоначальным ожиданиям, простые афганцы в большинстве своем не приняли красноармейцев в качестве освободителей от гнета Сакао: его популярность среди крестьян и городских бедняков была достаточно высока, в то время как короля поддерживали в основном знатные афганцы, многие из которых эмигрировали или уклонялись от участия в боевых действиях.
«Операция задумывалась как действия небольшого конного отряда, который в процессе боевой работы обрастет формированиями, но с первых дней пришлось столкнуться с враждебностью населения», — телеграфировал Примаков в Москву.
В Мазари-Шарифе советским военным и амануллистам пришлось выдержать осаду, в результате которой погибли порядка 3 тыс. атаковавших. Только 8 мая примаковцев деблокировал подошедший на выручку и поддержанный авиацией отряд из 400 красноармейцев при шести орудиях и восьми пулеметах. 18 мая Примаков был отозван в СССР. Отряд принял будущий генерал Александр Черепанов под псевдонимом Али Авзаль-хан.
Одновременно старейшины, по мнению советской стороны наученные английскими шпионами, призвали население прекратить междоусобицу и «объединиться против нападения русских». Другими словами, объявлялся джихад.
Черепанов продолжил наступление. Его отряд мог дойти до Кабула, однако карты спутал разгром действовавшей «параллельным курсом» армии Амануллы войсками одного из сторонников Сакао. Оставшись без солдат и осознав бессмысленность дальнейшей борьбы, король бежал в Индию. Данное обстоятельство лишало РККА легальных оснований оставаться в стране – без Амануллы присутствие советских военных уже нельзя было объяснить иначе, как интервенцией. Черепанов вернулся в Советский Союз, примерно три сотни его бойцов наградили орденами Красного Знамени, а в отношении экспедиции надолго сохранили секретность – писать о рейде Красной армии в Афганистан было запрещено. Потери отряда составили 10 красноармейцев и 74 хазарейца. Из сторонников Амануллы в СССР перешли чуть более 100 человек во главе с Гуламом Наби-ханом Чархи. Остальные предпочли остаться на родине.
«Примаков хорошо изучил далекую страну, народ которой мужественно боролся против иностранного империализма и реакционного мракобесия. Об этом им написана книга «Афганистан в огне», — указывается в произведении Ильи Дубинского «Трубачи трубят тревогу». — После Афганистана Примаков был военным атташе в Японии, затем помощником командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, с 1935 года — заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа».