Труп Георгия Кривонищенко был обнаружен 26 февраля 1959 года вместе с телом Юрия Дорошенко рядом с костром под кедром в 1,5 км от палатки. Это были первые из погибших туристов, найденные поисковиками. Кривонищенко встретил смерть в нижнем белье. Его руки были повреждены сильными ожогами.
Он всего несколько дней не дожил до собственного 24-летия, которое должен был отметить в походе. Как и еще трое участников экспедиции, Кривонищенко не являлся студентом. Окончив строительный факультет Уральского политехнического института в 1957 году, он работал прорабом (по другим данным, инженером) в строительном тресте при комбинате №817 (сегодня — объединение «Маяк» по производству компонентов ядерного оружия) в Челябинске-40 (современный Озерск Челябинской области). Как известно, радиация была обнаружена на нескольких предметах одежды погибших туристов. Правда, перед роковым походом молодой специалист уволился с предприятия.
«Прошу предоставить мне расчет и уволить по собственному желанию с предприятия п/я 404/10 в связи с полным нежеланием работать в данной системе»,
— сообщалось в тексте заявления. Кривонищенко планировал перевестись на другой объект, а для похода оформил отпуск.
Профессия была выбрана не случайно: Георгий пошел по стезе отца, которому удалось подняться на высокий уровень в своем деле. В 1950-х Кривонищенко-старший работал начальником строительства Белоярской ГРЭС в Свердловской области. Его старший сын Константин, по состоянию на 2014 год проживавший в Киеве, рассказывал «Комсомольской правде», что избежать репрессий отцу помогло вмешательство Иосифа Сталина.
«Он огромной стратегической стройкой руководил и был в звании генерал-майора. В 1949 году отец попал под следствие. На стройку раньше намеченного плана завезли эшелоны с цементом. Поскольку склады еще не были выстроены, цемент выгружать оказалось некуда. На отца завели дело в прокуратуре и могли наказать его очень жестко. Но, как сам он потом рассказывал, вызывают его в очередной раз к прокурору, и тот отцу говорит, что дело закрыто, продолжайте работать. А отец краем глаза увидел на столе у прокурора телеграмму: «Кривонищенко не трогать. Сталин», — сказал брат туриста.
Только начав свою трудовую деятельность, Георгий Кривонищенко успел поучаствовать в ликвидации последствий Кыштымской аварии, возникшей на предприятии – это была первая в СССР техногенная катастрофа с выбросом радиации.
Масштабы ЧП были настолько высоки, что радиационное облако достигло Тюмени.
Кривонищенко был единственным в тургруппе уроженцем другой ССР. Он появился на свет в Сталинской (Донецкой) области советской Украины, в 1941 году эвакуировался вместе с семьей в Саратов из-за наступления немцев, а затем многократно менял место жительства, объездив чуть ли не половину страны. До появления в Свердловске он успел отметиться в Уральске, Орске, Красноярске, во время учебы побывал на практике на трех ГРЭС.
Если Золотарев просил называть его Александром, а не Семеном, то к Кривонищенко друзья и близкие обращались по имени Юрий — из-за этого в некоторых источниках допущена путаница. Как и практически все остальные, начинающий строитель был уже многоопытным туристом, причем почти во все свои походы он отправлялся вместе с Дятловым. Игорь был лучшим другом Кривонищенко, прислушивался к его мнению и полностью ему доверял. В последней экспедиции Георгий был главной опорой Дятлова и, если так можно выразиться, проводником его идей. Когда другие участники оспаривали какое-то из решений руководителя группы, то Кривонищенко немедленно приходил на выручку другу.
Как вспоминал Константин Кривонищенко, его брат был «общительным и веселым парнем».
«Очень душевные стихи писал. Его любимая песня была «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно».
И когда он погиб, мать нашла кусок базальта, приделала на него посеребренную плиточку с гравировкой вот с этой строчкой из Юриной любимой песни. Поставила на полку в память о Юре», — пояснял он.
Георгий периодически проявлял замашки фрондера. Известен случай, когда в ходе поездки на маршрут Кривонищенко и Николай Тибо-Бриньоль решили похулиганить на вокзале Ивделя. Расчехлили гитару и принялись в юмористической манере просить милостыню. Их тут же «приняли» милиционеры – попрошайничество в СССР преследовалось по закону, — однако почти сразу отпустили. Это дало основание конспирологам предположить, что за «приколистов» попросил «агент КГБ» Золотарев, не заинтересованный в распаде группы. Иначе так легко Кривонищенко и Тибо-Бриньоль бы не отделались.
«Юра Кривонищенко вырос в интеллигентной семье. Студенческие чаепития поощрялись его родителями и еще более сплачивали нас, второкурсников, с более старшими и опытными товарищами. Юра Кривонищенко участвовал во многих категорийных походах Игоря Дятлова и был его надежным другом», — вспоминал в своей книге «УГТУ: человек, спорт, природа» однокашник погибших студентов и выпускников УПИ Евгений Зиновьев.
Среди исследователей обстоятельств загадочной гибели туристов имеются и такие, кто отводит роль «злодея» именно Кривонищенко. Якобы его участием в секретной операции объясняется тот факт, что наряду с Золотаревым они были похоронены отдельно от остальной группы – не на Михайловском, а на Ивановском кладбище Свердловска. На это же совпадение обращал внимание и писатель Алексей Ракитин. Константин Кривонищенко подчеркивал, что такова была воля родителей Георгия-Юрия.
«Отцу удалось добиться похоронить Юру там, где решили родители. Когда отец вернулся из морга с опознания, то просто молчал.
Я же его стал спрашивать, ты видел Юру? Он ответил: да, видел. И больше не проронил ни слова. Перед похоронами Юру в закрытый цинковый гроб положили. В дом его не поднимали, привезли во двор. Потом гроб в церкви при кладбище поставили. Но не отпевали. Тогда не принято было. Потом мама сказала – оставьте меня одну. Все вышли из церкви. Она минут 10 была там, плакала, наверное. А потом уж похоронили и все», — рассказывал старший брат Кривонищенко.
«Их мама всегда хранила у себя под кроватью чемодан с вещами Юрия – фуфайка, рукавицы и шапка, в которых он отправился в этот последний поход, — это слова супруги Константина Кривонищенко Нины. — В комнате висел большой портрет Юры. И в день его смерти мать садилась перед этим портретом и молча плакала. Мы, признаться, боялись этого чемодана, подозревая, что вещи в нем могли быть радиоактивными. А у нас ребенок. Но мама прожила с чемоданом до 83 лет и ничего. А когда ее не стало, то и чемодан мы похоронили».