В начале 1930-х годов СССР переживал бум строительства свободных аэростатов, предназначенных для полетов в стратосферу, то есть, на высоту более 11 км, — стратостатов. Воздухоплаванием были увлечены самые высокие государственные и партийные чиновники, видевшие в рекордных достижениях огромную пользу для пропаганды советского строя.
В Кремле прекрасно понимали, что полеты стратонавтов являются весьма сложным и дорогостоящим занятием с повышенным риском неудач. Периодически поступала информация об авариях из-за рубежа. Однако от затеи не отказывались. Не давали покоя достижения бельгийского стратонавта Огюста Пиккара: 27 мая 1931 года он взял высоту 15,8 км. В ответ высотные аэростаты принялись создавать во всех передовых странах планеты.
Необыкновенный энтузиазм вызвал успешный полет стратостата «СССР-1» 30 сентября 1933-го, когда экипажу в составе Эрнста Бирнбаума, Константина Годунова и Георгия Прокофьева удалось поднять аппарат на рекордные 19 км. Это был вообще первый рекорд мирового значения, достигнутый Советским Союзом в какой-либо сфере. Героев чествовали на высшем уровне, а писатель Максим Горький адресовал им проникновенное послание:
«Смелым вашим полетом вы подняли свою страну еще выше в глазах пролетариата всего мира и в глазах всех честных людей».
После успеха «СССР-1» создатели следующего аппарата нацеливались на новый мировой рекорд. Вокруг «Осоавиахима-1» изначально сложилась торжественная обстановка. Полет должен был стать очередным громким достижением советской системы: планировалось достичь не менее, чем 20-километровой высоты.
Баллон наполнили водородом. Стратостат стартовал из подмосковного Кунцева 30 января 1934 года в 9 часов 7 минут утра с командой в составе командира Павла Федосеенко, бортинженера Андрея Васенко и научного сотрудника Ильи Усыскина, ему было 23 года. Напротив, 35-летний Федосеенко считался уже очень опытным стратонавтом: так, еще в Гражданскую войну он во главе воздухоплавательного отряда отличился на Южном фронте РККА, а затем участвовал в штурме Крыма. «Осоавиахим-1» готовили к полету при его же непосредственном участии. К расчетному весу добавили 180 кг балласта. Максимальным полетным потолком были определены 20,5 км, однако Федосеенко хотелось большего.
Прежде стратостаты никогда не поднимались на высоту в зимнее время: это виделось слишком опасным, а просчитать все риски и заранее определить потенциальную угрозу технические средства того времени не позволяли. Тем не менее, экипаж взял на себя ответственность. В воздухоплавании, как и в авиации в целом, вовсю шла «гонка вооружений». Стратонавтам не хотелось упускать шанс установить достижение.
Полет приурочивался к проходившему в Москве XVII съезду ВКП (б). Чтобы точно представлять значимость момента, заметим, что за «ОАХ-1» следила, без преувеличения, вся страна.
Сообщения об этапах полета практически непрерывно транслировались через радиостанцию имени Коминтерна. Для связи с землей команда имела позывной «Сириус». На борт постоянно поступали радиограммы с поздравлениями. Федосеенко, Васенко и Усыскин находились в приподнятом настроении, отправляли приветствия партии и правительству. В одном из сообщений они даже предложили переименовать стратостат в честь Иосифа Сталина – это вполне обыденное явление для середины 1930-х, и здесь не стоит искать попытки выслужиться перед руководством.
В 10:14 шар достиг высоты 19 км.
«Привет ЦК ВКП (б) во главе с товарищем Сталиным! – передал Федосеенко по радио. – Штурмую высоту 20-го километра!»
В 11:59 экипаж сообщил о том, что достиг рекордной высоты 20,6 км и приступает к снижению. В это время на борту начались неполадки. Радиосвязь постоянно прерывалась, в эфире появились сильные помехи. Кроме того, плохо работало устройство, поглощавшее углекислоту и влагу. От сильного нагрева солнцем стратостат терял газ.
Однако с земли эмоциональными радиопризывами требовали непременно развить успех: «Штурмуйте темпами, достойными Страны Советов!» — таким было одно из последних сообщений, полученных командой. В итоге стратонавты раньше положенного израсходовали почти весь балласт, что обещало серьезные проблемы при приземлении.
После 12:00 связь с «ОАХ-1» оборвалась. О судьбе шара и его экипажа около пяти часов ничего не знали. Последнее сообщение с воздуха поступило в 15:08 – «Как вы нас принимаете...», и дальше неразборчиво. Позже станет известно, что в 12:45 некий радиолюбитель поймал в районе Гомеля радиограмму следующего содержания: «Внимание, говорит стратостат, передатчик «Сириус»... Сообщите об этом... Стратостат попал в зону осадков, обледенел. Мы находимся в безвыходном положении.
Облеплены льдом, падаем. Ждем удара. Два моих товарища в скверном состоянии... Кончаю, скоро удар».
На поиски «Осоавиахима-1» в Коломну, в район предполагаемого спуска, выехал эшелон автомобилей. Однако признаки крушения были установлены лишь глубокой ночью. Стратостат рухнул намного дальше – на территории Мордовии, вблизи деревни Потиж-Острог Инсарского района, в 16 км к востоку от станции Кадошкино Московско-Казанской железной дороги. Как выяснилось, местные жители наткнулись на искореженную гондолу еще примерно в 17 часов.
Для расследования причин и обстоятельств катастрофы была создана аварийная комиссия. На основе дневниковых записей членов команды, бортжурнала и показаний приборов удалось полностью восстановить последние часы жизни Федосеенко, Васенко и Усыскина. В 12:33 «ОАХ-1» достиг предельной высоты 22 км, оставался на ней в течение 45 минут, после чего пошел на снижение. Регулярные записи в бортовом журнале велись в полном объеме до 16:07. Последняя запись была начата в 16:10: это время комиссия сочла началом ЧП. Как было установлено, барограф перестал работать в 16:21, а стрелки часов Васенко остановились от удара в 16:23.
«Идем вниз. Солнце ярко светит в гондолу. Красота неза…», — успел записать он за несколько минут до удара о землю.
В течение последних десяти секунд падения экипаж находился в беспорядочно вращающейся кабине, ударяясь о корпус и приборы. Выбраться наружу и воспользоваться парашютами в таких условиях было практически невозможно.
«Причиной катастрофы является чрезмерная, прогрессивно возрастающая скорость снижения стратостата, начавшаяся в 16 часов 10 минут с высоты 12 000 м, вызвавшая, по-видимому, в дальнейшем разрывы части строп и нарушение равновесия всей системы, в итоге чего оторвавшаяся от оболочки гондола с силой ударилась о землю в 16 часов 23 минуты», — следовало из отчета комиссии.
Узнав о случившемся, все следившие за полетом по радио погрузились в глубокий шок. Советские газеты в духе того времени предпочли придать пафоса гибели известных людей.
«Многомиллионный Осоавиахим еще крепче сплачивает свои ряды вокруг коммунистической партии и любимого вождя товарища Сталина, — говорилось в некрологе под названием «Памяти героев стратосферы». – На смену погибшим героям придут тысячи новых энтузиастов социалистического строительства и обороны страны».
Федосеенко, Васенко и Усыскин были посмертно награждены орденами Ленина. Прощание провели на самом высшем уровне, а 31 января их память почтили минутой молчания делегаты съезда партии.
Урны с прахом стратонавтов были захоронены в Кремлевской стене лично Сталиным, Вячеславом Молотовым и Климентом Ворошиловым.
В память о погибших были переименованы улицы в крупнейших городах СССР. Деревня Потиж-Острог, возле которой произошла катастрофа, стала селом Усыскино – в честь самого молодого из разбившихся. На месте падения возвели обелиск, а в Саранске – памятник.
От запуска стратостатов из-за трагедии не отказались. Еще до аварии «ОАХ-1» конструкторы приступили к созданию «СССР-2». Совнарком по решению Сталина выделил из резервного фонда на нужды строительства миллион рублей. Летом 1934 года вокруг предстоящего полета наблюдался заметный ажиотаж. Однако еще в процессе подготовки оболочка сгорела в пожаре. На этот раз обошлось без жертв.