— Расскажите про ваше исследование, кратко и популярно, за что вам присудили стипендию?
— По сути, это не готовое законченное исследование — это проект, который имеет большой научный задел и развивается. В конкурсной документации требовалось именно написать о планируемых исследованиях, а не только привести уже полученные результаты. Мы еще долго собираемся работать в этом направлении. Сейчас у нас есть довольно обширная база, но на ее основе можно проделать еще большую работу, как прикладную, так и фундаментальную.
Я работаю с редкими опухолями, один из типов называется параганглиома.
Они образуются из параганглиев, это часть парасимпатической нервной системы. Для меня наиболее интересны те параганглиомы, которые расположены в области головы и шеи. Там есть несколько параганглиев, которые могут в дальнейшем образовать опухоль. Тот параганглий, который чаще всего формирует опухоль, расположен в зоне, где общая сонная артерия раздваивается на наружную и внутреннюю, и называется каротидным тельцем, а опухоль – каротидной параганглиомой, или хемодектомой.
Обычно это медленно растущая опухоль, до 2016 года ее вообще относили к доброкачественным. Уже из самой локализации понятно, что тесная связь с сонной артерией представляет большую опасность, если опухоль хирургически удалять. При этом единственный доступный на данный момент способ лечения — хирургическое вмешательство. Нет лекарств, которые могли бы уменьшать размеры этой опухоли.
Совершенно очевидно, что необходимо искать средства, которые позволили бы лечить опухоль медикаментозно. Удаление этого образования связано с высокой кровопотерей, с высоким риском инсульта. Вторая причина, по которой эта опухоль интересна в качестве объекта исследования, —
это то, что до 40% подобных опухолей обусловлены наследственными изменениями.
Почему это важно? Потому что если мы будем знать, какая конкретно мутация отвечает за формирование таких опухолей (определим вероятность возникновения заболевания при наличии конкретной мутации), то мы сможем рекомендовать таким людям при планировании семьи применение вспомогательных репродуктивных технологий.
При процедуре стандартного предимплантационного скрининга перед ЭКО можно будет сделать еще один добавочный тест на конкретную мутацию, выявленную у родителя, и для посадки выбрать тот эмбрион, который не несет этой наследственной мутации. В отличие от серьезных гормональных воздействий, которым подвергаются при ЭКО женщины, страдающие бесплодием, здесь можно использовать другой, очень щадящий метод взятия яйцеклеток прямо в цикле, он не вызывает существенных изменений в организме женщины. И вероятность того, что мы с первой попытки получим свободный от мутации эмбрион, составляет 50% — это очень неплохой результат.
Мы изучаем параганглиомы комплексно. Мы исследуем мутации, которые могут быть причинами развития опухоли, пытаемся понять, были ли они наследственными или спорадическими, то есть возникшими уже после рождения человека. Мы смотрим на «работу» генов — насколько много они производят продуктов. Также мы изучаем механизм регуляции «работы» генов.
Все эти исследования в совокупности позволяют сформировать картину того, из-за чего опухоль возникает, как она развивается, что происходит по мере ее роста. Это дает возможность разделить пациентов на подгруппы в зависимости от генетического профиля опухоли и выбрать для каждой из этих групп подходящие препараты, которые смогли бы лечить заболевание медикаментозно, без хирургического вмешательства или в качестве эффективного дополнения к нему.
— А стипендия L'Oreal-UNESCO дается исключительно на реализацию проекта?
— Раньше она давалась на проект, можно было, например, поехать в какую-то лабораторию для дальнейшей работы. Сейчас это просто как премия.
— Я правильно понимаю, что ваша работа по параганглиомам — это продолжение тех работ, за которые полтора года назад вам дали президентскую премию?
— Тогда мы только начали работать с параганглиомами. Я получила президентскую премию за 2016 год, а награждали в начале 2017 года, в День науки. Тогда у нас еще не было большого количества данных по этим опухолям, поэтому они не были включены в заявку на президентскую премию.
Еще один интересный момент про параганглиомы: известно, что во многих злокачественных опухолях изменяется энергетический обмен, активируется так называемый гликолиз, нарушаются функции митохондрий, за счет которых обычно получается большая часть энергии. Однако практически для всех видов опухолей он не является причинным механизмом формирования— это лишь последствия. А у параганглиом, с которыми мы работаем, очень часто нарушения энергетического обмена являются пусковым механизмом для их образования.
Процессом переключения энергетического обмена в опухолях я занималась с 2009-2010 годов, и вдруг нам предлагают сотрудничать по параганглиомам врачи из института хирургии имени Вишневского, которые как раз их оперируют. К ним со всей России съезжаются люди, поскольку эти врачи работают в отделении сосудистой хирургии и могут делать пластику сонной артерии. Когда предложили сотрудничество, я поняла –
я же занимаюсь переключением энергетического обмена, а тут уникальный объект, где это событие первично! Это было удивительное совпадение.
— На постере я видел ссылки на две научные статьи. Одна из статей опубликована в журнале «Oncotarget». Я слышал, что в последние месяцы с этим журналом что-то не то, его почему-то удаляют из Web of Science, из Scopus. Знаете ли вы подробности этой истории?
— Всех подробностей не знаю, не следила за этим. Но очень часто журналы подозревают в том, что они как-то нечестно принимают работы. В этом журнале в последнее время стала предлагаться переработка и улучшение статьи профессиональными редакторами. Видимо, кто-то посчитал это неправильным и заподозрил в том, что на самом деле это плохие статьи по своей сути, а не по оформлению. У нас в этом журнале вышло несколько статей, над каждой мы очень много работали, старались, сначала перед подачей, потом уже на этапе ответа рецензентам. А одну статью у нас так и не взяли в Oncotarget, не сказала бы, что туда было так просто попасть.
— А у журнала ведь чуть ли не российские корни?
— Главный редактор Михаил Благосклонный — наш соотечественник. И мне кажется, что он уже столько заработал, что специально гробить журнал проплаченными статьями и портить отношения с коллегами очень странно, не его уровень.
— Немного про популяризацию науки. Ваш институт занимается этим? У вас есть пресс-секретарь?
— Нет пока. Я как раз пытаюсь донести мысль, что это было бы очень полезно.
У нас сейчас дирекция в некотором смысле контролирует тех, кто приходит в стены института получить материалы для публикации в СМИ. Один раз нам прислали фотографии, на них было изображено существо, геном которого репортеры хотели исследовать на возможность принадлежности к внеземной цивилизации. Мы смотрели, смотрели — ну, котенок котенком, может быть, выкидыш — голова большая и шерсти совсем нет. Я отправила фотографию знакомым зоологам. Мне в ответ прислали атлас внутриутробного развития котят — все совпало.
Девушка расстроилась и больше мне не писала.
— Понятно.
— Ну и вот, чтобы случайно в таком материале не профигурировать, нужно быть бдительными, в дирекцию требуется принести заявление с указанием компании или издательства и оформить пропуск. Это, впрочем, стандартная практика во многих институтах, мы рады гостям, но намного спокойнее, когда контактируешь с надежными журналистами. Никаких хоть сколько-нибудь серьезных ограничений возможности общаться с представителями СМИ в институте нет, напротив, популяризации науки отводится все больше внимания, в конце года со всех сотрудников собирают информацию о том, кто сколько раз выступил и на каких мероприятиях.