Гибель Ту-154 над Черным морем, унесшая жизни 92 человек, стала едва ли не самой резонансной авиакатастрофой в России за последние годы.
К этому привело сразу несколько факторов. Военный борт, шесть десятков музыкантов крупнейшего художественного коллектива России и цель назначения — Сирия, где Россия участвует в войне против террористов, выделяют случившуюся катастрофу среди тех, что происходят с гражданскими самолетами. Гибель лайнера стала причиной множества споров — о необходимости участия России в сирийской войне, о надежности отечественных самолетов и даже о том, как быть с теми, кто «неправильно» отреагировал на трагедию в соцсетях.
Однако произошедшее над Черным морем высветило, а благодаря резонансу, возможно, и поднимет на новый уровень другую, не лежащую на поверхности проблему — в России не обнародуются результаты расследования военных авиакатастроф.
Помнит ли кто-нибудь, чтобы в последние годы новостью и предметом обсуждения стало официальное оглашение результатов хотя бы одного такого расследования? Между тем авиационные инциденты и авиакатастрофы с самолетами Минобороны (и других госорганов) в нашей стране происходят. Причем именно в последние годы таких аварий стало происходить больше — многие связывают это с тем, что военные стали просто больше летать.
Как правило, все авиационные инциденты, включая авиакатастрофы с российскими гражданскими воздушными судами (будь то двухместный вертолет или крупный пассажирский лайнер), расследуются Росавиацией и Межгосударственным авиационным комитетом. Причем результатом всегда становится публикация многостраничного отчета на сайте МАК, в котором приводятся мельчайшие детали — опыт пилота и его состояние на момент вылета, состояние и история воздушного судна, погодные условия и, наконец, сами причины происшествия.
Поэтому в случае авиакатастрофы обычного гражданского судна события развиваются примерно в таком порядке: авиакатастрофа — шумиха в прессе — промежуточные итоги расследования — шумиха в прессе — окончательный отчет.
Однако все иначе, если катастрофу терпит военный самолет или вертолет, — как правило, это выглядит так: авиакатастрофа — шумиха в прессе — забвение.
На прошедшей пресс-конференции правительственной комиссии по расследованию крушения Ту-154 был упомянут любопытный документ — «Правила расследования авиационных происшествий и авиационных инцидентов с государственными воздушными судами в Российской Федерации».
74-й пункт в нем гласит: «После завершения расследования авиационного происшествия официальная информация о происшествии и результатах его расследования может быть доведена до сведения общественности, юридических лиц и граждан руководителем федерального органа исполнительной власти или организации, образовавшим комиссию, или другим лицом по его поручению».
То есть может и не быть доведена и, видимо, поэтому не доводится.
Особенно трагическим в отношении потерь в военной авиации стало лето 2015 года. Многие ли еще помнят, что тогда в течение буквально одного месяца на Дальнем Востоке потерпели крушение два Ту-95 — основных стратегических бомбардировщика ВКС России?
Один взорвался при разбеге на взлетной полосе, второй — во время полета, якобы из-за отказа сразу трех двигателей. В результате двух авиакатастроф погибли четыре члена экипажа, по поводу второй вице-премьер Дмитрий Рогозин предположил, что причина была в некачественном топливе: «Двигатели никогда сами по себе не отказывают, особенно когда все вместе».
Как бы то ни было, по прошествии полутора лет о результатах расследования ничего не известно. Как не преданы широкой огласке результаты расследования и катастрофы новейшего вертолета Ми-28 под Рязанью в августе того же года, в результате которой погиб летчик пилотажной группы «Беркуты».
В феврале 2016 года «Газета.Ru» отправила в Минобороны запрос о результатах расследования этих авиапроисшествий. Ответ по запросу был подготовлен Службой безопасности полетов ВВС, однако журналистам он передан так и не был.
Между тем в США практика обнародования причин военных авиакатастроф есть, о них ВВС оповещают общественность, какими бы нелепыми эти причины порой ни были. Так, в апреле «Газета.Ru» рассказывала, как тяжелый транспортный самолет «Геркулес» ВВС США разбился в Афганистане из-за забытого летчиком на штурвале футляра для очков. Информация об этом была размещена в отчете командования ВВС.
В результате военных авиакатастроф гибнут высокопрофессиональные летчики, остаются вдовы и сослуживцы, которые порой сами пребывают в неведении о причинах смертельных аварий, в которых погибли их товарищи.
Кстати, последний раз о катастрофе военного самолета российскому обществу так «открыто» сообщалось год назад, когда для расшифровки самописца сбитого в Сирии российского Су-24 было проведено его публичное вскрытие, что должно было пролить свет на обстоятельства его крушения.
«В соответствии с поручением президента РФ процедура вскрытия бортового самописца и дешифрация полетной информации будут проводиться максимально открыто как для российской, так и для международной общественности», — заявил тогда заместитель главкома ВКС Сергей Дронов.
Результаты расшифровки не обнародованы до сих пор.
Считается, что военная авиация — это бомбардировщики, истребители, транспортные и другие самолеты. Однако у ВКС есть и пассажирские самолеты, используемые для перевозки личного состава, а иногда, как в случае с Сирией, — и гражданских лиц.
И две недели не прошло с момента крушения в Тикси военного Ил-18, в котором лишь чудом уцелели три десятка военных и экипаж. Будут ли обнародованы когда-нибудь причины этой аварии?
В четверг, говоря о расследовании гибели Ту-154, министр транспорта Максим Соколов попросил журналистов до «официального оглашения результатов» воздержаться от распространения информации недостоверных фактов из неофициальных источников. Это значит, что «официальное оглашение результатов» все-таки впервые состоится, и то лишь потому, что в этот раз потерпевший катастрофу военный самолет оказался пассажирским и на его борту находилось так много людей.