Евгения Дуева, научный сотрудник Института полиомиелита и вирусных энцефалитов им. Чумакова:
— От школьного курса химии у меня сложилось двойственное впечатление: до 10-го класса это был неинтересный, совершенно оторванный от жизни предмет: помню, например, что учили составы азотных удобрений. Но где дети, а где удобрения?
В 10-м и 11-м классах я уже училась в специализированной школе, и химия там была больше похожа на крутой квест: мы решали задачки про саблезубых хомозоидов, придумывали таблицу Менделеева для другой вселенной и разбирались, почему муравьи при разных температурах бегают с разной скоростью (да, это имеет непосредственное отношение к химии). Нам рассказывали, зачем нужен разрыхлитель теста и почему не рассыпаются капроновые колготки. Наверное, дети не проникнутся любовью к химии и не осмыслят ее важности, если их бесконечно заставлять расставлять коэффициенты в окислительно-восстановительных уравнениях, а вот если творчески подходить к составлению задач и больше рассказывать о том, какие реакции и процессы стоят за повседневными явлениями, от такого может быть толк.
Ведь все вокруг химия, а из обычного школьного курса можно заключить, что это только формулы и уравнения на бумажке.
Все еще осложняется тем, что учить химию, не проводя экспериментов своими руками, — странное занятие, нас на практикумы на химфак МГУ возили, но понятно, что большинство школ такого позволить себе не могут. Я надеюсь, что мы уже скоро придем к тому, что школьники смогут делать много классных экспериментов в виртуальных лабораториях, а уж они-то должны быть доступны не только спецшколам.
Антон Бирюков, кандидат физико-математических наук, научный сотрудник лаборатории космических проектов ГАИШ МГУ:
— Я бы сказал, что для того, чтобы увлечься астрономией, к ней надо прикоснуться. Она должна перестать быть «наукой из учебника» (хотя а есть ли сейчас учебники астрономии?). Покажите ребенку небо и созвездия прямо с улицы. Сводите его в планетарий. На популярную лекцию профессионального ученого. Купите телескоп и покажите, как в него выглядят Луна, планеты, Млечный Путь. Но не забудьте, конечно, перед этим рассказать о них.
Повторите несложные классические наблюдения и эксперименты (насколько будет хватать технической и финансовой возможности). Например, в виде индивидуальных проектов, а может, даже и коллективных, в которых участвует весь класс.
Чем больше будет «ручного труда», тем, надеюсь, менее абстрактной и скучной будет казаться наука о Вселенной. Может, она даже станет более понятной.
Конечно, все это не привьет особого увлечения астрономией всем ученикам. Они все разные и не обязаны как один любить эту науку. Но определенно сделает их мир гораздо шире и разнообразнее.
Станислав Дробышевский, кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова:
— Мне кажется, бесполезно объяснять, что биология интересна. Ее просто надо преподавать интересно. Чтобы это были не абзацы с числом тычинок, а связанная история с яркими примерами из жизни, местами обыденной, местами экзотической, с правилами и обязательно исключениями, с тем, что известно, и непременно — что никому пока неизвестно. Это важно, чтобы у школьников не было впечатления, что все можно найти в интернете, а возникало бы, напротив, ощущение, что есть много тайн, что они сами могут стать первооткрывателями. И побольше ярких картинок, благо на дворе XXI век.
Проблема в том, что проклятый ЕГЭ требует вовсе не этого, а именно числа тычинок...»
Артем Коржиманов, кандидат физико-математических наук, научный сотрудник Института прикладной физики РАН:
— Я считаю, что для школьников самое важное — личность учителя, поэтому в первую очередь надо быть таким человеком, на которого хотелось бы быть похожим. И во-вторых, надо любить свой предмет — в данном случае физику, — и тогда эта любовь перейдет и к школьникам.
Что касается каких-то методических вопросов — тут я не силен.
Важно, наверное, чтобы один и тот же материал дети слышали в разных формах.
В виде формулы, в виде словесного описания, в виде какой-то наглядной демонстрации в классе, в виде примера применения в реальной жизни — лучше прямо на их личном опыте, ну или хотя бы в какой-то ситуации, доступной для их воображения.
Клим Жуков, историк, ученый секретарь семинара «Военная археология» при ИИМК РАН:
— В силу того что уроки истории для большинства — последние уроки в данной дисциплине за всю жизнь, роль школьного учителя колоссальна. А значит, колоссальна и ответственность.
Трудно представить, но именно школьный учитель истории — тот персонаж, от которого зависит миросозерцание подрастающего поколения. И дело далеко не только в запоминании ключевых дат, хотя и это очень важно. Дело в отчетливом понимании того простого факта, что молодой человек растет не на пустом месте. Что его жизнь — результат труда миллионов людей, ответственность перед которыми он должен пронести через все отпущенные ему годы. И ответственность эту в огромной мере закладывает именно школьный историк.
Поэтому никакого начетничества в преподавании допускать нельзя. Как говорит великий специалист по истории Франции О.В. Соколов: «Рассказывать об истории скучно — преступление». И он абсолютно прав. Сухое изложение фактов самих по себе навсегда убивает интерес к предмету, превращая важнейшую из общественных наук в нечто инстинктивно отвратительное, а значит — необязательное для рефлексии.
Вовлечение учеников в процесс познания — главная задача учителя.
Если вы рассказываете о Наполеоновских войнах (ну, например), не поленитесь составить вместе шесть парт, сообщив подопечным, что вот это размер пушки, стрелявшей на Бородинском поле.
Организуйте расчет орудия и под секундомер попробуйте «зарядить» вашу «пушку», чтобы потом произвести «выстрел».
Повествуя о труде крестьян, предложите ученикам протащить «плуг», воссозданный, скажем, из все той же незаменимой парты. Начертите мелом на дворовом асфальте площадку, составлявшую размер крестьянской усадьбы и крестьянской избы. А потом попросите изложить письменно, как ученики думают организовать в ней быт.
Уверяю, что даже учителю подобные опыты помогут серьезно разнообразить ведение урока, а маленькие люди займутся историей так, как привыкли — в процессе игры, с высокой долей интерактивности, с обратной связью между учеником и самим процессом.
Светлана Бурлак, доктор филологических наук, профессор РАН, сотрудник Института востоковедения РАН:
— Школьный предмет «Русский язык» — это, по основной своей задаче, обучение технологии, технологии написания и понимания текстов, написанных в рамках современной нормы. Задача эта чрезвычайно важная и полезная. Как прививать любовь к технологии? Наверное, лучше всего показать, как отличаются качественные изделия от некачественных, в нашем случае — грамотно написанный, хорошо выстроенный текст и невнятица с кучей ошибок.
Если дети увидят, что первое лучше второго, они, наверное, захотят сами так уметь.
Если же говорить о русском языке как таковом, то тут, мне кажется, стоит иметь в виду, что очень многим людям интереснее всего узнавать что-то либо о самих себе, либо о той жизни, которая их непосредственно окружает. А значит, можно начать с того, чтобы школьники обратили внимание на то, как они сами говорят и пишут, и задумались: а почему, собственно, так? Вот, например, в чем разница между предложениями «Женщина вышла из дома» и «Из дома вышла женщина»? Проще всего описать через видеокамеру: в первом случае она направлена на женщину, а во втором — на дом. Оказывается, порядок слов в русском языке не такой уж и свободный, правда?
Еще пример. Многие школьники часто сидят в соцсетях и делают репосты. Это можно назвать словом «перепостить» — знакомое слово, не так ли? А как будет выглядеть его форма первого лица единственного числа — я что сделаю? Скорее всего, ответ будет «перепощу». А откуда там Щ? И тут выяснится, что у глаголов бывают чередования — а дальше можно рассказать о том, что чередования бывают разные, чередоваться могут не только согласные, но и гласные (вот вы, например, перепОщиваете или перепАщиваете? а где еще встречается такое чередование?), некоторые чередования заметны только на письме (как «кОснуться — кАсаться» — кстати, заметьте, они соотносятся по виду так же, как «перепОстить» и «перепАщивать»!), некоторые абсолютно обязательны, а некоторые нет... Да много чего интересного можно рассказать про чередования. И про суффиксы. И про приставки. И про то, как мы делим предложение запятыми и почему именно так. И про то, как сочетания существительных с предлогами становятся наречиями и начинают писаться слитно, и про то, как бывает трудно, когда они на самой середине этого пути...
А еще очень полезно бывает сравнивать русский язык с другими, многое бывает лучше видно именно в сравнении. Вот, например, по-русски можно сказать: «Давай заведем собаку!», а сказать: «Давай заведем эту собаку!» — только в том случае, если имеется в виду заводная игрушка, про живого щенка скажут «давай возьмем». А почему так? Если перевести это на английский, немецкий, французский или испанский, разница станет очевидна: в первом случае речь идет о неопределенной собаке, а во втором («...эту собаку») — об определенной.
Оказывается, русский язык такую разницу тоже иногда замечает, хотя артиклей в нем нет.
Ну и, конечно, стоит рассказывать школьникам об истории русского языка, о том, как он все время меняется. Можно наблюдать, как писали классики, и сравнивать с тем, как говорим теперь мы. Можно сравнивать русский язык с другими славянскими — и пытаться представить, как выглядел их общий предок и какие изменения произошли в разных языках-потомках. Да много чего можно. Главное, на мой взгляд, не зацикливаться на норме (хотя она, бесспорно, тоже важна), а познавать настоящую живую жизнь как она есть. Честное слово, это очень интересно!