— Насколько велика роль Стивена Хокинга в идее проекта по поиску внеземной жизни?
— Стивен Хокинг — это человек, который, безусловно, вдохновил нас на такой проект. Он на протяжении многих десятилетий говорил о том, что это важная задача, постоянно думал на эту тему. И в этом смысле он является, конечно, одним из идеологов проекта.
На меня лично большое впечатление еще в детстве произвел отечественный астроном Николай Кардашев. В СССР был еще такой астроном — Иосиф Шкловский, книгу которого я прочитал — «Вселенная. Жизнь. Разум». Это, пожалуй, первая книга в мире на эту тему. Уже потом, много лет спустя, было второе издание этой книги, дополненное Карлом Саганом. С тех пор как я прочел эту книгу (лет в двенадцать), мысль о поиске внеземных цивилизаций меня не покидала. Я и сам родился в 1961 году, и меня назвали в честь Юрия Гагарина, и это тоже налагает какую-то ответственность. По крайней мере, мои родители мне об этом постоянно напоминали.
Так что для меня в этом проекте очень много именно российских корней.
В 70-е годы довольно много экспериментов на ту же тему было проведено в Советском Союзе. Так, мне рассказывали, что к развитию этой темы был большой интерес у Академии наук. Наконец, моя собственная короткая научная биография связана с физфаком МГУ, а потом Физическим институтом Академии наук. Первая встреча со Стивеном Хокингом в 1987 году произошла именно в ФИАНе. Все это — звенья одной цепи, которая привела нас 20 июля в Лондон, где мы объявили о нашей инициативе Breakthrough Initiatives.
— Как будет устроен проект организационно?
— На сегодня у нас подписано соглашение с тремя телескопами: двумя в США (Green Bank Telescope и Lick Observatory) и одним в Австралии (Parkes Telescope). Это начальная конфигурация. На каждом из этих объектов физически будут устанавливаться серверы, которые будут осуществлять предварительный процессинг информации. А в Университете Беркли будет находиться группа программистов, там тоже будет какое-то количество серверов, на которые будет поступать уже обработанная информация. Уже оттуда доступ к этой информации мы предоставим всем желающим.
Непосредственный штат будет очень маленький — это люди, которые уже работают на телескопах и которые работают в Беркли.
— А какая все-таки основная цель проекта для вас: практическая или философская?
— Для меня философская составляющая, конечно, первична.
Нужно искать ответ на вопрос, одни мы или нет.
Методики анализа данных будут лишь средством, и прибыли они тоже не принесут, потому что они будут открыты и доступны для всех.
— В чем предполагается революционность технологии анализа данных?
— Мы предполагаем одновременный процессинг очень широкого спектра частот: несколько миллиардов частотных диапазонов одновременно. Такого рода вещи на таком громадном масштабе еще не делались. И здесь придется существенно усовершенствовать технологии обработки данных.
У меня сейчас нет экспертизы, чтобы сказать, будет ли это сразу применимо к другим областям науки в широком смысле, но для больших научных приборов, с которых поступает большое количество данных, это точно будет активно применено в ближайшие десять лет.
— А будет интерес к этим данным у широкой астрономической публики?
— Я думаю, что будет. Мы сейчас создаем консультационный совет, куда, я надеюсь, войдут и российские специалисты, в частности Николай Кардашев, являющийся известным в мире специалистом по внеземным цивилизациям.
Во все учебники уже вошла его классификация цивилизаций первой, второй и третьей стадий.
Мы с ним несколько раз общались на эту тему. Он заинтересован в реализации проекта «Миллиметрон» — это российский космический телескоп, который тоже сможет участвовать в поиске внеземных цивилизаций. Поэтому три телескопа — это точно только начало.
Мне хочется, чтобы все лучшее научное оборудование в этой области мы отчасти использовали для решения этой задачи.
Пусть где-то это будет 15–20% времени, а где-то — 5–10%, но очень важно, чтобы были задействованы все основные научные инструменты, которые могут внести хоть какой-то вклад в этот проект. К тому же телескопы могут работать в режиме интерферометра — то есть смотреть одновременно на один и тот же объект, а могут работать и в независимом режиме.
— Ожидаете ли вы практическую отдачу от Breakthrough Initiatives?
— Такая отдача вполне возможна. В ходе реализации проекта могут возникнуть достаточно интересные разработки в области анализа данных.
Это то, что отличает наш проект от других подобных: скорость обработки информации будет примерно в 100–1000 раз превышать скорости обработки данных в других проектах такого рода.
Это кардинальное улучшение. Эти технологии будут открыты абсолютно для всех, поскольку это не проект для прибыли и они, думаю, найдут применение и в других, более практических задачах.
Я ожидаю такие побочные плюсы, что часто бывает: вспомним изобретение интернета в CERN.
— Программное обеспечение для этих задач уже готово?
— Нет, это то, что предстоит создать на первом этапе. В этой области таких масштабных проектов еще не было. Непосредственные наблюдения мы начинаем 1 января 2016 года, а в подготовительный период до этого срока мы должны закупить оборудование и подготовить программное обеспечение.
— Как вы думаете, что вы почувствуете, когда Breakthrough Listen услышит сигнал внеземной цивилизации?
— Пока не думал об этом. Я думаю, что позвоню сначала в «Газету.Ru» (смеется). Дальше будем думать. Понимаете, это тот самый проект, когда любой результат интересен. Предположим, что мы одни во Вселенной, больше нет никого. Это довольно драматичная ситуация, это сразу налагает особую ответственность. Если у Вселенной нет бэкапа, «плана Б», то там как-то нужно задуматься об этом, мне кажется, серьезно. А если мы найдем какой-то сигнал, совершенно другая эмоция возникает.
Вот мы не одни, и сразу возникает комплекс других вопросов. Отвечать ли нам на это послание или нет? Как нам нужно реагировать — начинать чуть-чуть бояться или готовиться как-то?
Любой ответ на этот вопрос, мне кажется, является достаточно драматичным.
С другой стороны, у меня нет иллюзий относительно того, что вероятность найти что-то в ближайшие десять лет велика. Но я убежден в одном: нам нужно продолжать этот научный эксперимент, причем его нужно продолжать нон-стоп. Нужно, чтобы он продолжался до тех пор, пока у нас не будет ясности в этом вопросе. Если это у нас займет 10 лет — это один вариант. Но это может занять и 20, и 30, и 50, и 100 лет. Это такой эксперимент, который мы не должны прекращать и, наоборот, должны использовать все новые и новые технологии, новые и новые научные приборы, чтобы ответить на этот вопрос. Я считаю, что это в некотором смысле наша глобальная ответственность — поддерживать эксперименты такого рода. Сколько бы времени это ни заняло.