— Александр Васильевич, вы платье видели?
— Да, но я тут не вижу проблемы. Я на это платье смотрел, у меня были некие мысли по поводу того, что люди смотрят это на мониторе, но мониторы разные, смотрят они в разных условиях освещенности. Светить могут люминесцентные лампы, лампы накаливания, поэтому эксперимент, конечно, не чистый. Я удивлен, почему весь мир с ума сходит, дочь моя, например, за границей, и там иностранцы с ума сходят, глядя на мобильные телефоны.
— Так почему же все по-разному видят эту цветовую гамму?
Джастин Бибер: «Всем, кто спрашивал, я вижу сине-черное».
ReutersТейлор Свифт: «Я не понимаю споры вокруг этого платья, и я чувствую, что здесь есть подвох. Я в замешательстве. P.S. очевидно, что оно сине-черное».
ReutersДжулианна Мур: «Что с вами со всеми? Оно бело-золотое».
ReutersДжеймс Франко: «Спор о платье… фиолетово-черное».
Reutersв отдельном репортаже
— Другой фактор — есть видение цвета, это физиологический процесс, а есть называние цвета, это другой процесс, психологический. И называние не однозначно связано с восприятием. Дело в том, что в психологии есть такое явление, как прайминг, — то, о чем вы думали в предыдущий момент, прежде чем назвать цвет платья.
Например, когда вам говорят: «Мы вам покажем платье, а вам надо определить его цвет», у вас сразу может возникнуть ассоциация с платьем — свадебным, вечерним и т.д., и это тоже может повлиять на ваш ответ.
Что касается мужчин, то мы вправе предположить, что среди них 7–8% если и не дальтоники, то имеют аномалии восприятия длинноволновой части спектра. И если такая аномалия, которая обычно передается по наследству, есть, то у некоторых мужчин в области красной части спектра не очень хорошее восприятие цвета. А золотистый, желтый цвет как раз содержит эту длинноволновую компоненту, и из-за нарушения восприятия красного участка спектра, естественно, этот желтый цвет делает более темным, коричневым или вовсе черным. У женщин, правда, это наблюдается на порядок реже.
— Как объяснить то, что многие люди через какое-то время меняют восприятие цвета платья?
— Это все тот же феномен прайминга — первая мысль была такая, потом показалась ошибочной. Но это уже психология.
— Сами вы каким видите платье?
— Золотисто-белым. И все мои коллеги, причем мужчины, видят его таким же.
— Среди читателей «Газеты.Ru» мнения разделились почти пополам. В западных СМИ говорят, что черно-синим платьем видит лишь каждый третий. С чем связаны пропорции среди населения?
— Это психология. Чтобы точно ответить на этот вопрос, надо провести исследование. Но можно предположить, что все названные факторы выливаются в такие результаты. На самом деле, если человек увидел платье черным, и вы начинаете его уговаривать, дескать, что там есть золотистый цвет, человек может сказать: да, действительно есть! Но для нас важно то, что он выбирает первым. От адаптации все зависит. Освещение может быть ярким и слабым, несмотря на то что матрица устройства, которую мы видим, всегда яркая. Но при этом важно, в какой адаптации находится зрительная система. Такой эксперимент надо проводить в стандартных условиях, по определенным правилам, должна быть выбрана определенная возрастная категория, и род занятий тоже немаловажен.
Попробуйте спросить про платье, например, художников по тканям, людей, которые занимаются цветовыми проблемами в текстильной промышленности, — у них будет все по-другому.
Вообще, цветовой науке 150 лет, и любой человек, ею занимающийся, мог бы повторить мои слова.
— И все-таки, если бы разные люди видели одну и ту же картинку в одинаковых условиях, чем бы определялось различие восприятия?
— В этом случае цветовой контраст оказался подобран настолько на грани принятия решений, что если золотистый цвет сделать чуть-чуть посветлее или потемнее, то мы сразу начинаем видеть золотистый либо черный цвет. Цвета выдержаны на грани, на пороге.
— То есть колбочки и палочки, которыми объясняли эти различия, играют роль?
— Конечно, те аномалии у мужчин, про которые я говорил, скрываются в этих колбочках. Это первичные сенсоры, которые дают нам возможность воспринимать спектральные различия. Колбочки и палочки — это физиология, а называние цветов — уже психология, то есть более высокие этапы обработки информации, и могу сказать, что на этом-то уровне из зеленого можно сделать и красный.
Колбочки дают нам первичную информацию, потом мы с этим цветом выполняем несколько иерархических операций — простых, более сложных, и, наконец, принятие решения.
Речь не идет о разной концентрации колбочек и палочек, просто длинноволновый пигмент у разных людей может по-разному работать.
— О чем могут говорить такие различия?
— О каких-то генетических сбоях. Пигмента может быть немного меньше, немного больше, у него может варьироваться спектральная настройка.
— Эти аномалии сказываются только на зрении и не мешают людям жить?
— Абсолютно не мешают. Опять же, есть восприятие, а есть называние цвета. Например, в Центральной Африке есть племена, у которых есть два цвета — зеленый и синий. Они пользуются этими названиями, хотя являются такими же полноценными, как мы, только им не нужно дифференцировать цвета. Любая популярная книга про цветовое зрение расскажет, что зрительный мир, наше интерпретация его зависят от множества факторов. И есть расхожая мысль, что то, что мы видим, есть не то, что есть, а то, что мы себе придумываем. Это субъективизм в чистом виде.