— В какой момент руководство СССР приняло решение о начале похода в Западную Украину и Западную Белоруссию?
— Ответ на этот вопрос следует начать с предыстории. Пакт о ненападении между Советским Союзом и Германией был подписан 23 августа 1939 года. К нему прилагался секретный дополнительный протокол, второй пункт которого гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и России будет приблизительно проходить по линии рек Нарев, Висла и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимости Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия».
1 сентября Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война. Неделю спустя войска вермахта уже были под Варшавой. Глава правительства СССР, народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов 9 сентября направил приветствие правительству Германии и сообщил немецкому послу в Москве Фридриху фон Шуленбургу, что уже в ближайшее время и Красная армия начнет свои боевые действия. Однако потребовалась еще неделя (в Кремле явно выжидали наиболее благоприятного момента для начала выступления), чтобы принять политическое решение о переходе польской границы.
В 2 часа ночи 17 сентября Иосиф Сталин (в сопровождении Молотова и наркома обороны СССР маршала Климента Ворошилова) принял германского посла и информировал его о том, что Красная армия переходит советскую границу. Рано утром 17 сентября 1939 года силами Белорусского и Украинского фронтов части Красной армии вошли на территории Западной Белоруссии и Западной Украины, переданные Польше по Рижскому договору в 1921 году – после польско-советской войны.
— Как советское руководство объясняло свое решение о введении войск в Польшу?
— 17 сентября Молотов выступил по радио. В своей речи он заявил, что местопребывание польского руководства неизвестно, и в этой обстановке советское правительство, по словам Молотова, считает своей «священной обязанностью» подать руку помощи украинцам и белорусам, населяющим Польшу, поэтому оно отдало распоряжение главному командованию РККА перейти границу и защитить жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Красноармейцам и командирам Белорусского и Украинского фронтов говорилось, что польские помещики и капиталисты подавили революционное движение в этих областях, лишив их народы «своей Советской Родины», «заковав в цепи кабалы и угнетения». Согласно приказам командования Красной армии, ее части должны были перейти в «решительное наступление, сокрушить польские войска и освободить угнетенных рабочих, крестьян, трудящихся Западной Украины и Западной Белоруссии». Утверждалось, что у советского руководства нет намерения нарушать договор о ненападении с Германией. Войска Красной армии, согласно официальной формулировке, шли в Западную Украину и в Западную Белоруссию не как завоеватели, а как освободители.
— В какой момент эти события стали называть «освободительным походом» Красной армии? Как называют эти события польские, украинские и белорусские историки?
— Трудно ответить со всей точностью на данный вопрос. Но одно из первых изданий, в которых этот термин упоминается, имеет следующий заголовок «Партийно-политическая работа в боевой обстановке. Сборник документов, изданных во время освободительного похода в Западную Украину и в Западную Белоруссию» (он вышел в уже 1940 году). Во всяком случае, понятно появление дефиниции «освободительный поход» в советской историографии. Но современные зарубежные исследователи (вероятно, кроме белорусских) по понятным причинам не применяют этот термин. Одни польские историки называют упомянутую вооруженную акцию Красной армии «агрессией», другие – «военной кампанией». Более того, и в российской историографии есть авторы, не использующие устоявшееся определение, например историк Михаил Мельтюхов именует ее «советско-польской войной».
— Какой была реакция на поход в рядах Красной армии?
— Понятно, что в официальной пропаганде (в газетных статьях, в устных выступлениях агитаторов, в отчетах политорганов РККА и т.д.) мы не найдем и намека на негативную оценку освободительного похода в Западную Украину и в Западную Белоруссию, совершенного Красной армией. Иное дело — документы особых отделов Белорусского и Украинского фронта, сводки НКВД о настроениях гражданского населения СССР. Последние начали публиковаться еще в 1990-е годы, и к настоящему времени имеется достаточное количество документальных подтверждений того, что некоторые военнослужащие, гражданские лица, наконец, сами белорусы и украинцы, которых пришли освобождать, высказывали недовольство этой акцией советского руководства. Были люди, которые не считали освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии первостепенной задачей. «Так потом будем и Африку освобождать?» — задавались вопросом одни. Другие, напротив, считали, что присоединили мало земель.
Стоит, однако, добавить, что эти «отрицательные» отклики исследователи находят в сводках о настроениях, составлявшихся НКВД и особыми отделами в армии. До сих пор ведется дискуссия о степени объективности этих документов.
— В Советском Союзе 1930-х годов лозунг «построения социализма в одной стране» победил лозунг «мировой революции». Как в этой ситуации интерпретировался поход Красной армии?
— Следует помнить о том, что советская пропаганда 1930-х годов, при всей громоздкости структуры самой пропагандистской машины, была по-своему гибкой. Для идеологического обоснования своей внешнеполитической доктрины у нее в запасе был ленинский лозунг «революционной наступательной войны», который, в частности, активно использовался во время «освободительного похода» в Западную Украину и в Западную Белоруссию. Его было пытались применить и в начале Зимней войны против Финляндии (тогда угнетенные поляками белорусы и украинцы были «заменены» финнами, находившимися под гнетом собственного реакционного правительства). Однако эта идея в ходе вооруженного конфликта с Финляндией не сработала.
— Советская историография утверждала, что Красную армию встречали на этих территориях чуть ли не с цветами. Насколько эта картина соответствовала действительности?
— Сейчас, спустя 75 лет после событий, о которых мы ведем речь, трудно сказать, в каких случаях картины встречи частей Красной армии с цветами, как освободителей, были постановочными, а в каких случаях свидетельствовали о нескрываемой радости от зрелища «освобождения». Но необходимо помнить о том, что на освобожденных территориях проживали не только украинцы и белорусы, но и поляки. Последние вряд ли были рады подобному повороту судьбы.
Кроме того, вслед за приходом Красной армии начался процесс советизации, который сопровождался, в частности, такими негативными явлениями, как экспроприации, депортации, политические репрессии антисоветски настроенных жителей Западной Украины и Западной Белоруссии.
— Какими были пропагандистские последствия походов? Укрепили ли они уверенность в наступательной доктрине Красной армии?
— Пропагандистские материалы, относящихся к упомянутым событиям, с которыми довелось ознакомиться в архивах или в научных публикациях, дают основание сделать вывод о комплексном подходе к идеологическому обоснованию территориальных приращений СССР осенью 1939 года. Поражения Войска Польского в войне против вермахта дали основание изобразить лидеров Польской республики (Второй Речи Посполитой) в весьма невыгодном свете. Можно признать в целом удачным для восприятия общественным мнением СССР идеологическую подоплеку его продвижения на запад и освобождения «единокровных братьев, украинцев и белорусов» от ярма «польских панов».
Наряду с этим «освободительный поход» в Западную Белоруссию и в Западную Украину был воспринят некоторыми деятелями Политического управления РККА, которое отвечало за пропаганду среди личного состава, как «легкая военная прогулка» (выражение Сталина). Это способствовало появлению шапкозакидательских настроений у личного состава Красной армии, что аукнулось и привело к самым тяжелым последствиям уже в начале Зимней войны против Финляндии.