Европа в 1930-е годы переживала сложное время. С одной стороны, в памяти жителей континента были сильны переживания мировой войны. Реакцией на ужасы всемирной бойни 1914–1918 годов стало движение пацифистов. В 1928 году 15 стран подписали пакт Бриана–Келлога об отказе от войны как инструмента национальной политики. К 1938 году количество его подписантов выросло до 63. Более того, был создан инструмент для урегулирования конфликтов, который должен был поддерживать стабильность и порядок в новой Европе, – Лига Наций, заседавшая в нейтральной Швейцарии.
Чтобы предотвратить повторение Великой войны, страны Европы задумались и о формировании систем коллективной безопасности.
Особенно активна на этом направлении была Франция.
Париж пытался выступать в роли европейского гегемона, создавая региональные блоки (Чехословакия, Румыния и Югославия составили Малую Антанту; Греция, Югославия, Турция и Румыния – Балканскую). Оборотной стороной этой стратегии была «пактомания» некоторых европейских лидеров и их увлечение внешней политикой. Румынский премьер-министр Николас Титулеску похвалялся: «Мой парламент – Лига Наций». На практике это означало усиление диктатур (главным образом в Центральной и Восточной Европе), а также увязание самой Лиги в постоянных прениях.
Проигравшая в войне Германия и не получившая желаемого Италия стали главными нарушителями спокойствия в Европе 1930-х годов. Сразу после своего прихода к власти Адольф Гитлер заявил о необходимости пересмотра Версальского договора.
Национал-социалистическая партия в своих программных документах заявляла о необходимости искать «жизненное пространство» на востоке – на землях Польши, прибалтийских государств и Советского Союза.
Сам Союз был к середине 1930-х признан всеми крупными державами. Ожесточенная внутрипартийная борьба Сталина и Троцкого закончилась разгромом создателя Красной Армии – и идеи «перманентной революции» были сняты с повестки дня (любопытно, что пародию на «внешнеполитическую озабоченность» содержит роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» — в описании митинга по случаю открытия старгородского трамвая).
Призывы к мировой революции после 1931 года исчезли со страниц советских газет
– но Третий коммунистический интернационал (Коминтерн) не был распущен (это с ним случится только в 1943 году).
Обстановка на европейской сцене накалилась в 1936 году: в марте Германия нарушила условия Версальского договора, введя войска в демилитаризованную до того Рейнскую зону. Летом того же года разгорелся самый крупный вооруженный конфликт межвоенного континента – гражданская война в Испании. Историки до сих пор спорят о масштабах и причинах обширного иностранного вмешательства в события, но факт остается фактом:
именно на Пиренейском полуострове советские и немецкие солдаты и офицеры впервые столкнулись в бою (хотя официально мировые державы договорились о «невмешательстве» в испанские дела).
Стоит, однако, подчеркнуть, что Союзу помогать республиканцам с другого конца Европы было сложнее, чем немцам и итальянцам – их противникам франкистам. К тому же Берлин и Рим демонстративно пренебрегали решениями Комитета по невмешательству, а СССР их, хотя в значительной степени формально, но соблюдал. Этот фактор был не единственным, но сыграл свою роль в капитуляции республики в марте 1939 года.
Но к тому моменту взоры европейцев перенеслись в Центральную Европу. В марте 1938 года Германия аннексировала Австрию (этот акт получил название «аншлюс»). Осенью того же года Берлин, инспирировав движение среди немцев Судетской области Чехословакии, присоединил и эту территорию. Подобие легитимности этому придал Мюнхенский договор, который подписали Великобритания, Франция и Италия.
Таким образом, в 1939 год Европа вступала во взбудораженном состоянии.
Карикатурист Борис Ефимов в то время опубликовал работу «Ансамбль международной свистопляски», описывающую царящие в Европе настроения.
Советский Союз в это время стремился интегрироваться в системы коллективной безопасности. Народный комиссариат иностранных дел подписал ряд пактов о ненападении с соседями, СССР демонстрировал готовность гарантировать независимость Польши и Чехословакии. Велись и переговоры с Лондоном и Парижем – однако они успехом не увенчались. На встречу в Москве (последовавшую после новой аннексии Германии, присоединившей к себе Мемель — ныне Клайпеду) прибыли делегации Великобритании и Франции.
Политические переговоры велись долго: камнем преткновения становится понятие «косвенной агрессии» — по мнению англичан и французов, советская формулировка оставляла большой простор для Красной Армии в части вхождения в другие страны.
Военные переговоры продолжались недолго и закончились провалом.
Для одних историографов причина провала договоренностей лежит в желании западных демократий «подтолкнуть» Гитлера на восток. Для других – опасения по поводу возможных советских аппетитов в регионе. Но все исследователи сходятся на том, что сторонам не хватало доверия друг другу – кроме того, и в Лондоне, и в Москве у части руководства сохранялись пронемецкие симпатии.
Тогда советское руководство совершило маневр. 23 августа в Москве народный комиссар иностранных дел СССР Вячеслав Молотов и министр иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп подписали пакт о ненападении. В нем, помимо обязательств о ненападении, говорилось, что «в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая договаривающаяся сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу». Пакт заключался на десять лет с автоматической пролонгацией еще на пять лет.
Вместе с основной частью документа был подписан и секретный протокол о границах в Восточной Европе.
По нему сферой влияния СССР стали Бессарабия (территория нынешней Молдавии), Западная Украина и Западная Белоруссия, части польских территорий («по линии рек Нарев, Висла и Сан»), прибалтийские государства (кроме Литвы) и Финляндия.
Таким образом, Сталин возвращал Союз к границам Российской империи.
Этот договор стал для Гитлера дополнительной гарантией – и уже 1 сентября он начал широкомасштабную кампанию против Польши, а в 1940 году – в Западной Европе.
У договора, получившего неофициальное название пакт Молотова–Риббентропа, были и другие последствия: Берлин и Москва свернули соответственно антисоветскую и антифашистскую пропаганду, репрессиям в СССР подверглась часть немецких антифашистов, эмигрировавших в страну.
Для самих советских людей пакт оказался неожиданностью. Студент МГУ Михаил Рабинович писал:
«Более полутора лет — с сентября 1939 по июнь 1941-го — мы проживали под гнетущим ощущением неправильности, несправедливости того, что совершается в мире».
Но были и те, кто воспринял пакт с облегчением. Писатель Михаил Пришвин в дневнике писал: «Эволюция в чувствах в отношении к событию мира с Германией: 1) Радость. 2) Мы — те же, а мир — «какая-то очередная хитрость...» Художница Любовь Шапорина, напротив, высказывалась крайне резко: «Пакт о ненападении – какой ценой! <…> А еще теплые тела убитых в Испании, Чехословакии! Сволочи!»
Причины, по которым Москва пошла на подписание договора с Берлином, — одна из самых дискуссионных историографических тем. Для советских историков речь шла о выигрыше времени для подготовки СССР к неизбежной войне. Для части радикалов (во главе с Виктором Резуном, пишущим под псевдонимом Суворов) пакт был частью подготовки нападения Советского Союза на Германию в середине лета 1941 года. Более умеренные авторы рассматривают пакт как внешнеполитический маневр в условиях начинающейся мировой войны.
Вновь заговорили о советско-немецком договоре в период хрущевской оттепели: пакт стал одним из символов недальновидности сталинской внешней политики.
Роберт Рождественский в своей «Довоенной хронике» писал: «Марши заполонили Европу — Молотов руку жмет Риббентропу».
А уже в перестройку особенно активно обсуждалась этичность советско-германского договора. Для стран Балтии — Эстонии, Латвии и Литвы — в те годы 23 августа стало днем проведения публичных акций:
в 1989 году прошел «Балтийский путь» — люди, взявшись за руки, выстроили живую цепь длиной 600 километров, соединившую Таллин, Ригу и Вильнюс.
В 1989 году секретный протокол к договору был официально осужден Верховным Советом СССР. Но затем, после обнаружения подлинника пакта в 1993 году, интерес к теме раздела «сфер влияния» в Восточной Европе спал. Конечно, появилась и группа ревизионистов, настаивающих на том, что секретные приложения к пакту Молотова–Риббентропа — фальшивка (правда, их активность находится вне академического поля). Но все же большинство исследователей не сомневаются в подлинности документа и приложений к нему.