Беседа состоялась на III международной конференции «Генетика старения и долголетия», которая завершается в Сочи и на которую, несмотря на напряженную политическую обстановку, приехали все заявленные зарубежные спикеры.
— Понимаем ли мы сегодня природу старения? Есть очень много разных механизмов, биохимических путей, которые в этом участвуют. Какие из них являются главными?
— Мой ответ — и да, и нет. Да, мы нашли способы изменять скорость старения у лабораторных животных. Мы можем изменять их диету, чтобы они жили дольше, мы можем модифицировать их гены. У нас уже есть лекарственные препараты, которые продлевают жизнь животным. То есть прогресс очень существенный.
Но при этом мы иногда не понимаем, почему эти вещи продлевают жизнь.
Есть большое количество моделей старения. Скорее всего, есть небольшая группа механизмов, которые вызывают ключевые изменения, например воспалительные процессы, изменения в конфигурации молекул белка, повреждения ДНК. В каждой из этих областей накоплено большое количество данных, однако нам неизвестно, как они интегрируются, мы не знаем, какие механизмы более важны и в каких тканях. Я думаю, мы только начинаем понимать, как эти вещи взаимосвязаны. Мы уже выяснили, что по крайней мере некоторые контролирующие продолжительность жизни пути универсальны, от дрожжей до млекопитающих и, вероятно, человека.
— Большое количество научных групп по всему миру заняты поисками биомаркеров старения. Как вы считаете, какие из них наиболее перспективны?
— Я думаю, это изменения в метилировании ДНК. Есть очень впечатляющие данные в этой области. Например, вы можете посмотреть на степень метилирования ДНК и предсказать возраст человека. Но все равно остается еще очень много вопросов. Мы не знаем, какой возраст предсказывают эти маркеры, биологический или хронологический. Это очень важно определить. Если хронологический возраст, то мы не можем в это вмешаться.
Но если биологический возраст, тогда те вещества, которые, как мы показали, работают на мышах, мы можем дать и людям. И либо они обратят наши биологические часы вспять, либо замедлят их ход.
— Еще несколько лет назад лекарство от старости было темой научной фантастики и люди не относились к этому серьезно…
— Я относился серьезно.
— Но сейчас ученые во всем мире проводят серьезные научные исследования, чтобы найти лекарства, замедляющие старость и продлевающие жизнь. Какие направления исследований, на ваш взгляд, наиболее близки к успеху?
— Я много работал с рапамицином. Для этого препарата мы имеем максимальное количество подтверждений его влияния на продление жизни у животных. Этот препарат уже существует, его принимают люди от других заболеваний, и мы знаем, как люди на него отвечают. Но у рапамицина большое количество побочных эффектов, и это, конечно, снижает его ценность. Мы хотим его модифицировать, чтобы исключить побочные эффекты. На сегодня нам удалось на животных моделях эти побочные эффекты уменьшить.
Но это всего лишь одно лекарство, а через 20 лет у нас будет 20 лекарств, которые замедляют старение. У нас будет большой выбор.
Старение, как мы сейчас понимаем, — это основная причина многих связанных с возрастом заболеваний. Так что если нам удастся продлить жизнь, мы защитим человека от появления этих заболеваний.
— Какой механизм действия у лекарств против старения?
— Рапамицин действует через биохимический сигнальный путь TOR (target of rapamycin), который приводит к тому же эффекту, что и ограничение калорий в диете. Некоторые другие препараты действуют на сигнальный путь инсулиноподобного фактора роста (IGF-1), прямо или косвенно. Но появятся и другие препараты, которые будут работать независимо от этих путей, мы еще не знаем какие.
— У вас есть прогноз, когда они появятся?
— Чем быстрее, тем лучше: я старею. А вообще точно сказать сложно, потому что еще есть много проблем, и научных, и регуляторных.
Но я вижу, как постепенно все результаты сходятся в одну точку.
Я думаю, мы довольно быстро увидим, что это случилось. Я надеюсь.