Начало апреля 1994 года заставило мир обратить внимание на небольшую центральноафриканскую страну Руанду. На первые полосы газет страна вышла благодаря страшному поводу — за три месяца здесь было убито около миллиона человек.
История Руанды типична для большинства африканских стран: ее границы были проведены искусственно. В конце XIX века страна вместе с соседним Бурунди стала немецкой колонией. После Первой мировой войны Руанда, объединенная с Бурунди, стала подмандатной территорией Бельгии. В 1962 году страна провозгласила независимость. В отличие от абсолютного большинства стран континента, в Руанде государственным стал местный язык — киньяруанда, которым владеет более 90% населения.
Дело в том, что разница между народностями хуту и тутси проходила по социальному признаку. «Как и англичане в своих колониях, бельгийцы практиковали в Руанде-Бурунди «косвенное управление», предполагавшее опору на местную элиту, каковой в доколониальную эпоху являлись тутси.
Деление на хуту и тутси носило не столько этнический, сколько социальный оттенок, так как существовали возможности изменения социального статуса: хуту, который приобрел много скота или другого имущества, мог ассимилироваться с группой тутси, а к обедневшему тутси относились как к хуту.
Бельгия вовлекала в управление страной исключительно тутси. Это привело к тому, что постепенно в сознании хуту сложилось убеждение, что тутси — угнетатели и враги», — рассказал «Газете.Ru» младший научный сотрудник Института Африки РАН Альберт Хаматшин. Кроме того, добавлял сложностей тот факт, что и хуту, и тутси были разделены между Руандой, Бурунди, Угандой и Демократической Республикой Конго (тогда называвшейся Заир).
С 1973 года президентом Руанды был Жювеналь Хабиаримана — хуту по происхождению. При нем сотни тысяч тутси были вынуждены бежать в соседние страны. В результате к началу 1990-х годов хуту составляли 84% населения страны, тутси --15%, при этом повстанцы-тутси (их интересы представлял Руандийский патриотический фронт, РПФ) «расквартировались» в соседней Уганде. «Руандийцы (в основном тутси), бежавшие от расправ в Уганду или Заир, не смогли натурализоваться в этих странах, поскольку встречали жесткое сопротивление со стороны аборигенного населения, даже участие в гражданской войне в Уганде на стороне нынешнего президента Мусевени не помогло им стать полноценными угандийцами; при этом у них сложилась своего рода диаспора, внутренне сплоченная, со специальными механизмами внутригрупповой взаимопомощи и защиты. Единственной страной где руандийские беженцы обрели новую родину и зажили новой жизнью, не помышляя о возвращении, была Танзания (самая спокойная и прогрессивная страна в Восточной Африке)», — добавляет младший научный сотрудник Института Африки РАН Александр Панов.
В начале 90-х обстановка еще больше накалилась из-за обострения гражданской войны, но были и другие причины.
«Резко упали цены на кофе, в результате чего экспортные доходы Руанды с 1989 по 1991 год сократились вдвое.
В то же время для того, чтобы не прекращалась помощь извне, под давлением международных финансовых организаций руководство страны вынуждено было пойти на либерализацию экономики, что, как и во многих других странах Африки, привело к ее ослаблению и коллапсу в сферах образования и здравоохранения», — отмечает Хаматшин. После долгих переговоров в страну был введен бельгийский миротворческий контингент. Завязкой последовавшего апокалипсиса стала ракета, сбившая 6 апреля самолет с президентами Руанды и Бурунди в столичном аэропорту Кигали.
Буквально через несколько часов в республике началась резня: отряды армии и ополченцев приступили к убийствам тутси. Восставшие беспощадно уничтожили и сдавшихся бельгийских миротворцев. Уже через несколько дней Международный Красный Крест сообщил о гибели десятков тысяч руандийцев.
Потоки беженцев-тутси хлынули в соседний Заир. Но большинству спастись не удалось.
Ополченцы интерамахве устраивали массовые расправы, убивая тутси сотнями и тысячами. Для убийств чаще всего использовалось холодное оружие — мачете. Активную роль в происходящем сыграли медиа, призывавшие к убийствам и дегуманизировавшие тутси — их называли «тараканами».
В мае отряды РПФ перешли в наступление и начали захватывать территорию страны. 4 июля повстанцы вошли в Кигали. К 18 июля почти вся Руанда была под контролем этой организации. Почти 2 млн хуту, опасаясь расправы за геноцид, стали беженцами. Общее же число вынужденных переселенцев посчитать почти невозможно: многие вынуждены были бежать по два-три раза. Из-за их скопления в лагерях возникали эпидемии и голод. По оценкам международных организаций, в стране было совершено 250 тыс. изнасилований, естественным следствием чего стала эпидемия СПИДа, поразившая многие африканские страны южнее Сахары.
Ужасающие кадры с горами черепов обошли все мировые агентства. Воспоминания очевидцев резни поражали воображение.
На фоне этнических чисток в ходе балканского конфликта геноцид в Руанде стал дополнительным поводом в дискуссиях о возможном «гуманитарном» вмешательстве в дела стран.
Поведение Организации Объединенных Наций (ООН) в эти страшные дни вызывало много вопросов: лишь 17 мая Совет Безопасности ООН ввел эмбарго на ввоз оружия в страну. А переговоры о миротворческом контингенте велись аж до конца июня, когда счет погибшим шел уже на сотни тысяч.
«Африка после окончания «холодной войны» в принципе отошла на периферию международной политики, американские военные еще отходили от провальной кампании в Сомали, то есть ни одна из сторон не была заинтересована во вмешательстве в очередной африканский конфликт», — рассказывает Хаматшин.
Присутствовавший на мемориальных мероприятиях в Кигали Панов приводит слова бывшего министра иностранных дел Франции Бернара Кушнера о том, что в Европе вообще долго не верили в то, что в Руанде происходят подобные вещи, считая, что их просто водят за нос и готовят к какой-то империалистической авантюре.
По словам Хаматшина, только Франция стремилась сохранить свое влияние в регионе, следствием чего стала операция «Бирюза», начавшаяся в июне 1994 года — лишь через два с половиной месяца после начала геноцида. «Она помогла спасти жизни сотен гражданских лиц на юго-западе Руанды, но, согласно распространенному мнению, одновременно позволила участникам и организаторам геноцида бежать из Руанды через территорию, находившуюся под контролем миссии», — рассказывает сотрудник Института Африки РАН.
В конце 1994 года был создан Международный трибунал по Руанде, который вынес ряд приговоров. Пожизненно был лишен свободы премьер-министр страны Жан Камбанде, в том числе за разжигание ненависти к тутси через СМИ. В 2012 году экс-министр планирования страны Огюстен Нгирабатваре был осужден на 35 лет за геноцид.
Предполагается, что трибунал прекратит свою работу в декабре 2014 года.
«Конечно, геноцид был очень сильным психологическим ударом для населения страны, однако тот факт, что Руанда после этого встала на путь примирения, позволил избежать продолжения катастрофических последствий», — отмечает Хаматшин из Института Африки РАН. Действительно, в начале 2000-х годов одна из крупнейших организаций хуту, ранее отрицавшая геноцид, признала его. Руанда даже пошла на изменение флага в 2001 году, так как предыдущая символика, как утверждалось, напоминала о геноциде. «Новые власти успешно проводят экономическую политику, в стране активно ведется строительство жилья, инфраструктурных объектов, наблюдается устойчивый рост ВВП. Руандийские власти активно привлекают инвесторов из-за рубежа, развивают сферу услуг и т.д. Также Руанда взяла курс на экономическую и политическую интеграцию со странами восточноафриканского сообщества, войдя в него вместе с Бурунди в 2007 году», — описывает жизнь новой Руанды Панов.
Однако конфликт стал детонатором серьезнейшего и длительного конфликта в соседней Демократической Республике Конго. «Руандийский конфликт перекинулся в соседнее Конго, где жертвами гражданской войны стали миллионы человек», — отмечает Хаматшин. Более того, он отмечает, что происходящие в наши дни события в Центрально-Африканской Республике близки к тому, чтобы быть охарактеризованы как геноцид. «Но очень сложно оценить, мог ли этот конфликт достичь большей эскалации, не будь памяти о трагедии в Руанде 1994 года», — отмечает Хаматшин. «В Судане, ЦАР, том же Конго идут непрекращающиеся вооруженные конфликты, жертвами которых становятся прежде всего мирные жители. Масштаб и интенсивность, конечно, несопоставимы с руандийскими, однако никаких новых механизмов по предупреждению подобных конфликтов в будущем и настоящем международное сообщество так и не изобрело», — добавляет Панов.