— Нафи Григорьевич, расскажите об истории науки в Южной Осетии. Каков был уровень развития науки в Южной Осетии во время СССР, когда Южная Осетия являлась автономной областью в составе ГССР? Расскажите о научных связях ученых из Южной Осетии в то время.
— Собственно, ни о какой науке и ни о каком искусстве в Южной Осетии до установления советской власти на территории Российского государства не могло быть и речи. Население крохотного края состояло из жителей сел и деревень. Цхинвала — города — не было на свете. Существовало большое село местечкового значения. Знаменито было оно своим базаром.
Крестьяне здесь обменивались продуктами сельского хозяйства: горцы торговали сыром, жители предгорной равнины — хлебом и фруктами. О науке и искусстве никто и не мечтал.
В крае имелось лишь до трех десятков начальных школ.
О науке заговорили здесь в 1920-е годы, когда началось просвещение края в современном смысле слова. Тогда возникло научно-исследовательское общество из высокообразованных людей, позднее — в середине 30-х годов прошлого столетия — ставшее научно-исследовательским институтом в составе Академии наук Грузинской ССР.
Подготовкой исследователей в области гуманитарных и естественных наук серьезно занимались ведущие научные организации страны — академические институты СССР и Грузинской ССР. Так, например, в 1946 году, в первый год после Великой Отечественной войны, академические институты ГССР приняли в аспирантуры 8 человек из Южной Осетии, из коих вышли такие известные ученые, как Зинаида Гаглоева, Сослан Габараев, Дмитрий Бекоев, Виссарион Тотров и другие.
В 1949 году по решению Президиума Академии наук СССР для Южной Осетии было выделено семь вакантных мест в аспирантуре научно-исследовательских институтов Москвы и Ленинграда, и мы всемером — Джиоев Георгий, Гассиев Знаур, Ованова Маргарита, Чочиева Зара, Цховребова Анна, Ромащенко Николай и я — отправились учиться в самые высококвалифицированные институты Академии наук СССР.
И такое отношение руководства страны и ее академических институтов естественно обеспечивало результативную исследовательскую работу молодых ученых наравне с опытными специалистами, такими как выдающийся историк Захарий Николаевич Ванеев.
Это отношение центра к научной сфере деятельности на периферии страны однозначно породило активное желание у молодых людей с высшим образованием заниматься исследовательской деятельностью. Уже в шестидесятые годы XX века в Южной Осетии было значительное число докторов и кандидатов наук.
Мне запомнился такой случай. В 1969 году мы, 21 человек, ученые разных специальностей, по командировке Всесоюзного общества «Знание» читали лекции в разных институтах Венгрии. Выступая перед преподавательским составом одного института в городе Печ, я упомянул, что у нас в Южной Осетии философию преподают пять докторов философских наук. Один из преподавателей венгерского института засомневался и с удивлением спросил: «У нас на 10 миллионов человек всего лишь четыре доктора философии, а у вас на сто тысяч жителей — пять? Этого не может быть!» Тогда я перечислил их по фамилиям и добавил, что четверо из них — мои личные друзья и ровесники, что я присутствовал на защитах их докторских диссертаций, а считать до пяти я умею, если что, сказал я, мы можем отправить срочную телеграмму в Сталинир (Цхинвал), чтобы к концу лекции в этом убедиться. И тогда аудитория зааплодировала. Словом, хочу подчеркнуть, что уровень научных исследований в Южной Осетии до распада СССР точно соответствовал всесоюзному уровню по всем критериям оценки.
— Что изменилось с распадом СССР? Какова ваша оценка как человека, который всю жизнь живет в Цхинвале и занимается здесь наукой?
— Советская власть на территории СССР сменилась на дореволюционную с кое-какими коррективами, имитирующую «демократию».
Гуманитарные науки при этой системе, честно говоря, никому из господствующих официальных лиц не доставляли радости.
В Южной Осетии, разумеется, такая же ситуация. Наукой по призванию и плановым заданиям здесь занимается Юго-Осетинский НИИ им. З.Н. Ванеева. В какой-то трудно устанавливаемой норме научными исследованиями заняты и преподаватели нашего Юго-Осетинского государственного университета. Однако мне кажется, что молодежь ныне неохотно идет в исследовательские учреждения. Работа низкооплачиваемая, а потому не престижна в системе, где господствует воля, точно охарактеризованная Александром Пушкиным: «Все мое! — Сказало злато».
— Какова ситуация с наукой в Южной Осетии сейчас? Какие существуют научные учреждения? Чем они занимаются и каково их положение? Как обстоит ситуация с финансированием научной деятельности в Южной Осетии? Каковы зарплаты ученых?
— Какова ситуация с наукой в Южной Осетии сейчас? Ситуация обычная — исследовательские темы планируются, обсуждаются, рецензируются и принимаются.
Иначе говоря, все идет по-прежнему, только без энтузиазма и жертвенной самоотдачи.
Словом, трудно быть счастливым тружеником в науке, если к тебе неотвязно прилепилась дума «Чем прокормить семью?». О зарплатах конкретно не стоит говорить — совестно их упоминать.
— Есть ли помощь ученым Южной Осетии со стороны России, в чем она выражается?
— Организации РАН помогают молодым ученым грантами, то есть на какие-то исследования отпускают деньги, но их получают далеко не самые способные исследователи. Сейчас предпочтительны иные способности.
— За последний год состоялось несколько мероприятий, посвященных осетинскому языку и его месту в современном мире, в которых вы принимали непосредственное участие. Расскажите об изучении осетинского языка в Южной Осетии и за ее пределами, проблемах, с которыми сейчас сталкиваются в этой сфере. Как вы считаете, что сейчас наиболее важно для развития осетинского языка?
— Осетинский язык в наших официальных обсуждениях занимает обширное место. Но все пока находится на уровне бесконечного обсуждения. Необходимо принять два простых решения: во-первых, ввести в нашей средней школе осетинский язык до 8-го класса включительно в качестве языка обучения; во-вторых, серьезно расширить сферу функционирования осетинского языка во всей общественной жизни народа и его руководства Юго-Осетинской республики.
— Вы считаете себя советским ученым, российским или осетинским?
— Я считаю себя и советским, и российским, и осетинским тружеником науки о литературе: истории, теории литературной критики.
— Расскажите краткую историю взаимоотношений осетин с грузинским государством. Какие связи существовали в досоветский период, во время существования СССР и после его распада? Какова была роль России на протяжении этого времени?
— История взаимоотношений Осетии и Грузии — стародавняя штука. Трудно о ней повествовать, но во всяком случае после трагического поражения аланского государственного образования в борьбе с татаро-монгольскими захватчиками отношение грузинских властей к осетинскому народу стало откровенно завоевательским:
с XV века до 2008 года — до провала людоедского замысла уничтожить южных осетин до единого, чтобы после этого Грузии досталась наша крохотная родина в виде «чистого поля».
Разумеется, на протяжении шести веков в отношениях двух народов были и промежуточные полосы мира и отсутствия вражды, когда речь шла о соседстве простых крестьян. Однако отношения грузинских властей (от царей до крупных феодалов) всегда были или откровенно или потаенно враждебными, завоевательскими. И этой позиции всегда держалась и официальная историческая наука.
Роль России в этой сфере была разной, но в последней войне 2008 года Россия заступилась за нас и за своих верных граждан. Спасла нас от гибели в героической схватке с фашиствующей кликой Грузии. И в Южной Осетии все благодарны воинству, гражданам и руководству России.
— Можете рассказать о событиях пятилетней давности, августа 2008 года, с точки зрения выдающегося осетинского ученого?
— В августовские дни с 7-го по 12-е я был здесь, в городе, в Цхинвале, пережил все, что произошло в эти дни героических схваток, гибели от вражеских снарядов и пуль безвинных мирных жителей, национальной беды и горестной судьбы людей, не имеющих оружия в руках для сопротивления. Был свидетелем бомбардировок города всеми видами оружия — вплоть до прихода русских войск, до отката грузинских войск за дальние пределы нашего города.
Но рассказывать подробности нет охоты — горе смыкает мне уста.
— Сейчас существуют связи с грузинским научным сообществом?
— С грузинским научным центром — Академией наук — с 1990 года, когда я официально вышел из состава членов-корреспондентов АН ГССР, до сегодняшнего дня у меня нет никаких отношений.