— Не первый год ведутся разговоры о вступлении России в Европейскую южную обсерваторию (ESO) — международную научную организацию, которая имеет несколько крупных телескопов, в том числе и комплекс из четырех 8-метровых телескопов VLT. В последний раз эта тема обсуждалась при участии Владимира Путина на заседании президентского совета по науке месяц назад. Как вы считаете, нужно ли России вступать в ESO?
— Ответ на этот вопрос зависит от того, хотим ли мы, чтоб наша страна играла достойную роль в мировой науке. Один сравнительно большой телескоп на всю Россию, который не входит даже в десятку крупнейших в мире, — это очень мало. Технически мы здорово отстали. Современные телескопы и дорогостоящее электронное и оптическое оборудование к ним, поддержка инфраструктуры обсерваторий — всё это очень накладно, и опора исключительно на собственные силы нереальна. Я уже не говорю о том, что южное небо из России вообще недоступно. Разные страны давно объединяют свои усилия для строительства крупных астрономических инструментов и работы на них. Это нормальная практика. Давно пора нам войти в мировое сообщество. Конечно, это не означает, что мы не должны создавать свои инструменты, которые всегда будут под рукой. Европейские страны идут именно по такому пути.
— Как вы прокомментируете итоги общего собрания РАН, прошедшего на минувшей неделе? Знакомы ли вы с новым президентом РАН — Владимиром Фортовым? Как ГАИШ взаимодействует с астрономическими институтами из структуры РАН? Есть ли пресловутая конкуренция между вузовской и академической наукой в области астрономии?
— Взаимодействие с академическими институтами родственного профиля очень тесное — как на официальном уровне, по общим исследовательским программам, так и на уровне личных деловых и дружеских контактов. Институты РАН имеют, как правило, значительно больше возможностей для научной работы, особенно если она связана с уникальной или дорогостоящей аппаратурой (исключая, пожалуй, вычислительную технику), и не столь мучительный бюрократический механизм закупки оборудования, как, например, в МГУ.
Без сотрудничества с институтами РАН уровень науки в университетах упал бы значительно.
Что касается выборов в академии, то я лично не знаком ни с одним из претендентов. Но, по мнению моих более осведомленных друзей и коллег, которым я доверяю, выбран действительно наилучший вариант. Остается от души поздравить Владимира Фортова и пожелать ему успехов.
— Вы известный специалист по физике галактик. Расскажите, пожалуйста, о тех научных задачах, которые вы решаете. Что собой представляют галактики? Какие типы галактик бывают?
— Галактики — это основные структурные единицы Вселенной, гигантские системы, содержащие звезды и разреженный газ. В большинстве наблюдаемых галактик имеется вращающийся газо-звездный диск, там протекают различные процессы, определяющие эволюционный путь галактик. Вместе со своими учениками и коллегами по институту я работаю над изучением структуры, динамики и особенностей эволюции дисков. Здесь два главных направления. Одно из них — исследование процессов, связанных с содержанием холодного газа и образованием звезд в галактиках, а второе — исследование динамики галактик и оценка содержания несветящейся (так называемой «темной») массы, которая, помимо звезд и газа, незримо присутствует внутри галактик, проявляя себя только по создаваемому гравитационному полю.
Оба направления интересны и в значительной мере взаимосвязаны, и оба базируются на наблюдениях.
— Когда и почему вы заинтересовались астрономией вообще? Почему в итоге выбрали внегалактическую астрономию?
— Заинтересовался еще в школе, под влиянием научно-популярной литературы, а галактики притянули к себе в университете: очень хотелось понять, как устроен мир на самых больших масштабах.
— Кто из российских или зарубежных ученых сыграл в вашей научной жизни большую роль?
— С зарубежными учеными в молодости лично знаком не был. Но у нас было у кого поучиться в студенческие годы. Профессора и научные сотрудники, с которыми посчастливилось общаться, были не просто высоко эрудированны. Для них научная работа была призванием. Трудно перечислить всех, кто так или иначе повлиял на меня. Назову одного из основателей космической электродинамики, астрофизика номер один Соломона Борисовича Пикельнера, одного из основателей современной внегалактической астрономии Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова, одного из ярчайших отечественных ученых Иосифа Самойловича Шкловского. Из более молодых, которые в те далекие годы были просто старшими товарищами, назову Петра Владимировича Щеглова и Игоря Дмитриевича Новикова, руководившего первой моей курсовой работой.
— Что вы думаете об отмене предмета астрономии в школах?
— Астрономия не отменена полностью, хотя держится только там, где еще остались преподаватели — энтузиасты этого предмета. Их мало, и им трудно работать. Прискорбно, конечно.
Население страны, открывшей человечеству дорогу в космос и к другим планетам, погружается в средневековую безграмотность.
И это в то время, когда научные открытия, прорывы, и не только в астрономии, стали ошеломляюще интересными.
— ГАИШ МГУ проводит курсы повышения квалификации учителей в области астрономии, и вы являетесь одним из их организаторов. Можете рассказать подробнее об этом мероприятии?
— Курсы по астрономии для преподавателей школ и внешкольных учреждений мы проводили уже дважды.
Общение со специалистами-астрономами в настоящее время особенно необходимо: и книги, и доступный интернет не только информируют, но подчас и дезинформируют.
В этом году собираемся организовать занятия продолжительностью в две недели, с 24 июня, с выдачей соответствующего сертификата об окончании курсов от МГУ.
— Сейчас, будучи профессиональным астрономом, часто ли вы смотрите на ночное небо? Невооруженным глазом, в любительские телескоп или бинокль? Какой ваш любимый объект на небе и почему?
— Смотрю редко. Во-первых, в наших широтах погода редко балует безоблачной ночью, во-вторых, в городе небо светлое и неинтересное. Но ночью на открытой местности вдали от городских огней небо завораживает по-прежнему, как в детстве. Бинокль не нужен: стараюсь вспомнить очертания созвездий. А вот Луна мне кажется не украшением неба, а лишней деталью — ничего толком не освещает, только мешает видеть слабые звезды. Сколько наблюдательного времени пропало из-за нее!
— Можете немного пофантазировать и попробовать ответить на такой вопрос: если бы вы не выбрали астрономию, то какой бы науке вы посвятили свою жизнь?
— Не знаю. Может быть, физике. Когда относил документы на поступление на астрономическое отделение МГУ, про себя решил: не пройду по конкурсу — поступлю в пединститут, но обязательно на тот факультет, где есть предметы «физика» и «астрономия».