Месяц назад правительство России утвердило новый порядок получения российскими учеными грантов от иностранных организаций. Соответствующее постановление было опубликовано на сайте правительства (в течение последних дней ссылка на него не работает) и долгое время не привлекало широкого внимания. Однако после майских праздников близкие к науке люди стали бить тревогу, опасаясь, что ужесточение правил отобьет у иностранных грантодателей желание поддерживать российских ученых и поставит крест на тех научных группах, которые живут только на иностранные научные гранты.
Согласно новым правилам, иностранная организация, желающая выдать грант на какой-то проект, должна предварительно просить разрешение у Министерства образования и науки, предоставляя внушительный пакет документов. Помимо прочего, грантодатель должен указать цели гранта, сообщить собственные банковские реквизиты и реквизиты грантополучателя, а также сведения о тематике финансируемого исследования.
Особый гнев и горькую усмешку ученых вызвал пункт постановления, согласно которому после подачи заявки на грант Минобрнауки в течение месяца будет «рассматривать, анализировать и оценивать на соответствие законодательству Российской Федерации и приоритетным направлениям развития науки» содержащиеся в ней сведения».
Список из 27 приоритетных для России научных тем был утвержден президентом Дмитрием Медведевым летом 2011 года. Финансировать российскую науку «без спроса» имеют право организации, включенные в перечень международных и иностранных организаций, гранты которых не подлежат налогообложению», в число которых входят, например, ООН, Еврокомиссия и МАГАТЭ.
По словам сотрудника Физического института РАН Евгения Онищенко, которые приводит журнал Science, полным абсурдом и глупостью является обязанность предоставлять министерству данные о грантополучателе — отныне организация, предоставляющая гранты, каждый грант должна будет сопровождать прошением и соответствующей бумажной волокитой. Нелепым представляется ему требование соответствия тематики исследований официально утвержденным в России приоритетным направлениям.
Кто конкретно и какими критериями в министерстве будет руководствоваться, решая, какая научная тематика приоритетна для России, а какая нет, в постановлении не прописано. К примеру, если иностранцы захотят поддержать российских исследователей какого-то редкого вида животных или малочисленного языка, кто будет решать, «приоритетно» это для России или нет?
«Правительство должно радоваться тому, что кто-то финансирует исследования, которые у нас либо финансируются в последнюю очередь, либо не финансируются вообще. Вместо этого оно их попросту запрещает», — рассказал ученый.
Эксперты опасаются, что решение правительства сведет на нет зарубежное грантовое финансирование российских научных исследований.
Как сообщил источник «Газеты.Ru» в Минобранауки, постановление было принято после поручения вице-премьера Владислава Суркова, который объявил о своей отставке 8 мая.
«Мы не считаем, что существует проблема. Этот подзаконный акт как раз и направлен на «сглаживание» существующей ранее проблемы, связанной с правовой неопределенностью. Мы изучаем реакцию научной общественности. Если она покажет, что предусмотренный постановлением механизм нуждается в корректировке, мы, безусловно, выйдем с такой инициативой», — говорит источник в министерстве.
На вопрос, попадает ли под действие постановления человек, которого пригласили на месяц в лабораторию в другой стране, где ему платят деньги из гранта (при этом, как чаще всего бывает, этот человек не является участником гранта, а ему оплачивают проезд, проживание и т. п.), собеседник в министерстве пояснил, что речь идет только о предоставлении гранта на территории РФ.
Специалисты из различных областей науки, опрошенные «Газетой.Ru», называют принятые ограничения беспрецедентными для практики выдачи иностранных грантов в других странах.
Хотя многие сходятся в том, что по сравнению с 90-ми годами сегодня число отечественных научных грантополучателей несравнимо меньше, ведь Сороса и других благотворителей от российских исследований отлучили уже давно.
Одно из наиболее известных ограничений на грантовое финансирование в развитых странах — предотвращение так называемого конфликта интересов, когда грантодателю выгодно получение определённого результата от исследователей, а не установление объективной истины. Так, исследования, посвященные изучению канцерогенности отдельных веществ, не могут осуществляться на гранты, полученные от производителей этих веществ, а исследования вреда от курения не могут финансироваться табачными компаниями.
Петр Каменский, кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник биологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова:
— Ни в Европе, ни в США в общем случае выдача иностранных грантов никак не регламентируется. Более того, для европейской лаборатории получить финансирование, например, от NIH (Национального института здоровья США) cчитается очень почетным, и всеми это только приветствуется. Наверняка есть какие-то запреты на иностранное финансирование ученых, занимающихся секретной деятельностью, но это совершенно нормально.
На сегодняшний день иностранные гранты получает очень небольшое количество российских ученых.
Сейчас российское государство очень неплохо финансирует науку: есть гранты РФФИ и РГНФ, гранты президента для молодых ученых, гранты и госконтракты в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России». Если вы работаете в одном из федеральных университетов, ваши исследования будут финансироваться напрямую Министерством образования и науки. Для самых маститых ученых (в том числе зарубежных) существуют так называемые «мегагранты». Если вы занимаетесь прикладной наукой или наукоемким производством — у вас есть все шансы получить финансирование по линии еще одной ФЦП. Наконец, если вы разрабатываете новые фармацевтические препараты — для вас подходит ФЦП «Развитие фармацевтической промышленности России». Большинство научных коллективов в настоящее время 100% своего финансирования получают из вышеперечисленных источников.
Тем не менее я совершенно не понимаю, зачем нужно вводить какие-либо ограничения на иностранное финансирование науки. Наука по определению максимально открыта. Ученые, если хотят получать хоть какое-то финансирование, должны публиковать результаты своих исследований в научной периодике и выступать с ними на конференциях. Плоды их труда в любом случае окажутся доступными всему научному сообществу, да и вообще любому человеку, который умеет читать. При этом совершенно не важно, из какого именно источника ученые получили деньги на исследования.
Таким образом, тотальный контроль за финансированием российских ученых — это абсолютно бессмысленная вещь, которая приведет лишь к дополнительной бюрократизации науки, от которой и так уже стонут все российские ученые.
Наконец, нельзя не отметить, что в России существует заметное количество научных коллективов, которые все-таки финансируются из-за границы. И хотя я уверен, что без этих грантов большинство лабораторий проживет, мне категорически неясно, зачем создавать нашим ученым помехи в получении таких грантов. В целом обсуждаемая инициатива нашего государства может быть охарактеризована коротким, но емким словом «бред», хотя она и относится к разряду относительно безвредных, лично меня она раздражает в первую очередь своей вопиющей бессмысленностью.
Иван Шатский, профессор молекулярной биологии, главный научный сотрудник МГУ, член Европейской Академии:
— В 90-е годы гранты Сороса, Европейского союза, Фонда гражданских исследований и развития, Медицинского института Говарда Хьюза и другие буквально спасли несколько сотен российских научных лабораторий. Правда, все равно подавляющее большинство талантливых ученых уехало. Потом большинство фондов прекратило поддерживать нашу науку, резонно решив, что с таким морем нефтедолларов российское государство способно само поддерживать то, что осталось. А остались, прямо скажем, крохи. Время от времени открываешь журнал Science или Nature, и одна единственная мысль возникает: «Господи, как же мы отстали». Поэтому я не думаю, что новая инициатива по ограничению иностранного финансирования повлияет серьезным образом на нашу науку.
Уже повлиять-то, собственно говоря, не на что. В моей области осталось всего несколько десятков лабораторий, которые пытаются как-то держаться на уровне. Они работают теперь в основном на гранты РФФИ и контракты Минобрнауки.
Но молодежь все равно уезжает, потому что жизнь здесь им постоянно доказывает: наука в России не нужна, российское общество ею не интересуется, бабки надо зарабатывать!
В США и Западной Европе, по-моему, уже укоренилось мнение, что наука в России кончилась, и это, к сожалению, сказывается на доверии к работам тех, кто не уехал. Так что в связи с новой идеей ограничить получение иностранных грантов хочется воскликнуть: «Господа чиновники и парламентарии, иностранное сотрудничество не им надо, это нам надо. Если кто-то им понадобится — им не обязательно танцевать под дудку наших дураков, пригласят работать к себе, дадут позицию и хорошие деньги — и до свидания».
Финансовый вопрос, как ни парадоксально, уже не является единственной проблемой, которая выталкивает молодежь за границу. Резко усилился бюрократический пресс и ощущение нарастания глупости. И предлагаемый контроль иностранных грантодателей со стороны российских чиновников — это очередной пример кретинизма и одновременно наглости. Кто-то жертвует деньги, а российские чиновники будут решать, на какие темы их целесообразно тратить, а на какие нецелесообразно! И будут делать это уже после проведения конкурса с участием авторитетных экспертов, профессионалов в данной области. «Да еще переведите это все на русский язык, а то мы по-вашему не понимаем и не хотим понимать».
Я бы не стал на их месте унижаться. Сказал бы: «Да пошли вы знаете куда!». Скорее всего, так и произойдет.
Тем более из-за кризисных явлений сейчас на Западе с финансированием науки серьезные затруднения. Своих бы поддержать. Что касается России, то главный вредительский эффект подобных инициатив заключается даже не в потере финансовой поддержки, для некоторых тематик или экологических программ возможно весьма существенной, а в том, что наносится очередной удар по авторитету страны. Мы выглядим элементарно глупо.
Александр Кабанов, лауреат «мегагранта» от МГУ, директор Центра нанотехнологий для доставки лекарств, со-директор Института наномедецины Каролины, Университет Северной Каролины в Чапел Хилл:
— Крайне маловероятно, чтобы федеральное правительство или администрация штата США попытались в такие вопросы вмешиваться. Может быть, только если бы речь пошла о грантах из Северной Кореи, но эти ребята деньги не раздают, а наоборот, как я понимаю, просят. Это постановление меня особенно не удивило. В организации науки в России в большинстве случаев я вижу больше бумаготворчества и бюрократии, чем в США. А следовательно, больше шансов для самодурства и злоупотреблений со стороны чиновников. Вместе с тем, Россия в этом смысле может быть не уникальна, у меня создалось впечатление, что, например, во Франции тоже больше бюрократии в организации научной работы, и ничего, работают.
Александр Тропша, замдекана по науке факультета фармацевтики Университета Северной Каролины:
— Ничего, кроме удивления, этот документ не вызывает. В США такого рода регулирований не существует. Любой ученый подает грант из любой страны, если финансирующая организация не ограничивает подачу заявок только для граждан этой страны. Такие ограничения часто присутствуют: к примеру, многие европейские гранты по условиям финансирования недоступны ученым, не работающим в Европе. Но если такого ограничения нет, то американские ученые просто пишут заявку, она обрабатывается в родном университете, и, собственно, все.
Государство или даже правительство штата не вмешиваются и, на мой взгляд, не должны.
Такие вопросы, как конфликт интересов, решаются на уровне университета. Как правило, это касается индустриальных грантов, когда, например, спонсором является компания, созданная самим ученым. Когда есть конфликт интересов, создается специальный комитет, который наблюдает за тем, чтобы в исследованиях не возникало никакого крена в сторону спонсора и в ущерб честной науке.
Сергей Сибиряков, старший научный сотрудник Института ядерных исследований РАН:
— Первое ощущение: это постановление призвано российскую науку, и так еле дышащую, убить окончательно. Оно настолько противоречит здравому смыслу, что даже сложно с чего-то начать, перечисляя его недостатки. Все с начала до конца переворачивает вверх дном нормальные правила научной работы. Все мои коллеги, с которыми я успел этот вопрос обсудить, в шоке. Развитие науки в современном мире возможно только при свободном общении между учеными разных стран, создании совместных проектов и, соответственно, международном финансировании. Постановление же настолько бюрократизирует этот процесс, что делает такое сотрудничество невозможным. Кроме того, важным пунктом является требование соответствия тематики «приоритетным направлениям развития науки в РФ». Между прочим, среди этих «приоритетных направлений» вообще нет фундаментальной науки.
Единственные меры, которые могли бы спасти российскую науку, — это увеличение финансирования всеми доступными способами и поощрение международной мобильности российских и иностранных ученых.
Естественно, необходимая составляющая — максимальное упрощение всех бюрократических процедур. Указанное постановление работает в диаметрально противоположном направлении.