«Стянуть в назначенное место всю артиллерию – вот, что было для него ключом победы», — писал Виктор Гюго о Наполеоне. Эти принципы в полной мере отражали дух начала XIX века, когда холодное оружие все больше и больше уступало место огнестрельному. Не стала исключением и кампания Наполеона в России: согласно данным ведущего научного сотрудника Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника Дмитрия Целорунго,
в Бородинском сражении больше двух третей ранений было пулевыми, четверть были вызваны применением артиллерийских снарядов и только пять процентов были связаны с применением холодного оружия.
И это в сражении, где артиллерия, по отзывам многих участников, сыграла большую роль, в среднем же в то время этот процент был еще вдвое ниже. Солдат, идущих в штыки, встречал плотный огонь пехоты, их стало проще перестрелять, чем вступать с ними в противоборство.
К началу наполеоновских войн российская армия была вооружена огромным количеством оружия самых разнообразных образцов: от ружей екатерининской эпохи до старинных фузей времен Петра I. Поэтому не стоит удивляться, что в полках в наличии были ружья двадцати восьми разных калибров! Для решения этой проблемы и унификации оружия Тульский оружейный завод с 1808 года увеличил производство ружей с 40 до 100 тысяч стволов в год. Кроме того, с этого времени на русских заводах стали производить более новую модель, скопированную с французского ружья 1777 года. Но к началу 1812 года в войсках все равно ощущалась нехватка огнестрельного оружия, и Россия была вынуждена восполнять его недостаток закупкой ружей в Англии (с 1805-го по 1812 год — 90 тысяч) и в Австрии (24 тысячи). Несмотря на это разнообразие, огнестрельное оружие, состоявшее на вооружении войск, в принципе было одинаковым — заряжалось с дула и имело кремневый замок.
Наибольшая эффективность стрельбы ружей российской пехоты достигалась на расстоянии 70–100 метров. Во французской армии основным пехотным ружьем было ружье образца 1777 года, которое тоже прицельно стреляло на 150 метров.
Правда, вести из него эффективный огонь далее чем на 110 метров было очень непросто.
«Учебник для пехоты», изданный в 1808 году, указывал, что дистанция в 600–900 шагов принципиально возможна для производства выстрела, но попасть в одиночную цель на таком расстоянии можно только случайно. 300 шагов (200 метров) считались той дистанцией, с которой стоило начинать пальбу.
Историк Олег Соколов в своей книге «Армия Наполеона» отмечает, что «точное прицеливание затруднялось из-за конической формы ствола, стенки которого были более толстыми в казенной части и более тонкими в дульной. Поэтому при стрельбе по близким объектам необходимо было целиться «под яблочко», а при стрельбе по удаленным объектам, вследствие кривизны траектории, нужно было направлять ствол выше цели».
Нарезными же ружьями, которые стреляли и дальше и точнее, солдаты и офицеры пользовались крайне неохотно.
Они были сложными в обслуживании, требовали особых навыков, заряжались медленнее, чем обычные гладкоствольные, быстро засорялись пороховым нагаром, теряя все свои качества. Поэтому во французской и русской армиях они составляли очень небольшой процент огнестрельного оружия.
Кроме того, эти ружья эпохи 1812 года иногда давали осечки, а при сильном дожде и вовсе нельзя было стрелять. А использование черного пороха быстро приводило к загрязнению канала ствола. Знаменитый «Справочник для офицеров французской артиллерии» Гассенди предписывал тщательно промывать ствол после каждых 60–65 выстрелов. К тому же ружья после 15–20 выстрелов так раскалялись, что требовалось время, чтобы они остыли.
Поэтому в сражение не слишком гнались за частотой стрельбы и специальным образом выстраивали колонны.
Войска, расположенные на позиции, имели значительные интервалы, а не строились сплошным фронтом. Например, при Бородине боевой порядок русских войск, занимавших центральный участок позиции, имел в глубину более одного километра. Впереди рассыпался цепью батальон гвардейских егерей, за ним в 200 метров два других батальона, построенные в колонны. А на возвышенности у деревни Горки расположились в две линии батальонных колонн полки 6-го корпуса с артиллерией, за которыми, также в две линии, встала кавалерия. Участник Бородинского сражения Н. Н. Муравьев отмечал в своих воспоминаниях, что такое глубокое построение войск делало русскую оборону более прочной. По его словам,
на левом фланге войска «стояли в шесть и даже семь линий», и поэтому «неприятелю было весьма трудно прорвать наш фронт...».
Но в плотной массе солдат стрелять надо было так, чтобы не ранить товарища. Поэтому придумывались различные способы ведения огня. Например, первая шеренга вставала на колено, а третья стреляла в промежутки между солдатами второй шеренги. От пальбы звенело в ушах, зато пули не ранили «своих».
Во французской пехоте применялся так называемый огонь двумя шеренгами. В каждом взводе целились и стреляли два солдата крайнего правого ряда, за ними солдаты второго и третьего рядов, после чего вступала в дело следующая пара. Таким образом, залпы взводов волнами прокатывались по всему фронту. Интенсивность такого огня была очень велика. По расчетам Олега Соколова, батальон численностью 700 человек при весьма скромной степени обученности солдат давал около 1000–1200 выстрелов в минуту, или 16–20 выстрелов в секунду! Это был настоящий шквал огня.
Артиллерия, как писал начальник артиллерии русской армии в 1812 году генерал А. И. Кутайсов, «должна держаться смело... не смотреть, имеет ли прикрытие, и орудия свои оставлять не прежде, как когда неприятель будет почти на батарее, ибо последние выстрелы наиболее вреда ему сделают; честь же свою полагать не в сбережении орудий, но в том, чтоб сколько можно более и решительнее оными действовать...».
Артиллерийские орудия в то время были гладкоствольными и дульнозарядными. В русской сухопутной артиллерии было три рода орудий — пушки, единороги и мортиры. Предельная дальность стрельбы полевых пушек достигала 2800 метров, у единорогов — 2500 метров, однако эффективный огонь велся на дистанции примерно в 700–1200 метров ядрами и 300–500 метров картечью.
Ядрами стреляли из пушек для разрушения различных предметов и укрепленных мест. Кроме того, в сражении они применялись для ведения огня по колоннам войск. Картечь использовалась для стрельбы из пушек и единорогов только по живой силе противника, считалось, что при этом войска несут наибольшие потери. Согласно подсчетам французских инженерных офицеров, 12-фунтовое ядро пробивало с расстояния 500 метров два метра земляного бруствера, или 40-сантиметровую кирпичную стену. Для масс пехоты и конницы (а именно сомкнутые построения были характерны для войск при начале боя) ядро было очень опасным снарядом, особенно если принимать в расчет его возможный рикошет.
Участник бородинского сражения, поручик 33-й легкой артиллерийской роты 17-й артиллерийской бригады 2-го пехотного корпуса Николай Любенков так вспоминает об атаке французов в середине дня на батареи Раевского: «…Они с диким криком приблизились, мы встретили их картечью, и страшная колонна поколебалась. Начальники их кричали: allons! avancez! Ряды мгновенно замещались, они выстраивались чрез трупы своих и двигались плавно, величественно. Брызнули еще картечью. Новое поражение, колонна смешалась, но крики начальников не умолкали, и она, опять стройная, двигалась. Для нанесения решительного поражения и замедления ее на ходу мы начали действовать залпами из полубатарей, выстрелы были удачны, разредела эта страшная туча, музыканты и барабаны замолкли, но враги опять шли смело. Колонна эта была похожа на беспрерывный прилив и отлив моря, она то подавалась назад, то приближалась, в некоторые мгновения движения ее от действия нашей батареи были на одном месте, она колебалась, вдруг приблизилась».
Впрочем, палить часто орудия не могли — перегревались стволы. В реальном бою они могли делать до двух--четырех выстрелов в минуту.
Можно было охладить ствол с помощью нескольких ведер воды, однако такая возможность редко предоставлялась в пылу боя. Поэтому орудия стреляли в общем ничуть не реже, чем ружья.