— Весь мир занят подсчетами, как скоро будут исчерпаны запасы нефти, но ваш прогноз по глобальному дефициту металлов, о котором говорят не в пример реже, производит намного более обескураживающий эффект, чем прогнозы по ископаемому топливу. Дефицит металлов, описанный вами, выглядит как-то более зловеще даже.
— Я бы не стал разделять значение этих дефицитов. Анализ, который мы проделали, показывает, что горизонт исчерпаемости металлов не менее важен для будущего цивилизации, чем горизонт исчерпаемости углеводородов, вот и все. Как минимум, без металлов невозможно производить их добычу, переработку и использование полученной энергии. Просто это более комплексный взгляд на будущее.
— Да, но в отличие от металлов, энергия — ресурс, ограниченный разве что сверхотдаленной перспективой тепловой кончины Солнца. Трата же металлов безвозвратна из-за действия коррозии, механического измельчения и неуклонного сокращения полезной массы в многочисленных циклах переработки, как в случае с ценными редкоземельными элементами, которые уже очень дефицитны.
— Я бы внес существенную поправку: почти безграничный ресурс солнечной энергии, точнее фотоэлектрической энергии, энергии ветра, воды и прочих так называемых возобновляемых источников, которые вы, похоже, имеете в виду,
на самом деле фактически ограничены ресурсами, которые мы потратим, чтобы извлекать солнечную энергию с помощью разного рода трюков по выгодному обмену энтропией.
Другими словами, фотоэлементы, турбины и разного рода генераторы тоже надо из чего-то делать, тратя энергию и сырье.
— Плохие новости для «зеленых».
— Скорее старая истина, что второй закон термодинамики не обманешь. Но даже если сравнивать жизненно важные для цивилизации ресурсы, то есть энергию с теми же металлами, то в случае с металлами могут быть налажены более эффективные циклы воспроизводства вещества, чем в случае с невозобновляемыми источниками энергии, то есть ископаемым топливом, которое – пшик! – и сгорело безвозвратно. В этом разница. Диссипативные потери металлов, о которых вы говорите, на самом деле контролируемы. Сейчас, перестав пользоваться компьютером, мобильным телефоном или пылесосом, устройствами, содержащими редкоземельные элементы, вы или, скажем, кто-то другой после вас отправите их в мусорный контейнер. Наши расчеты показывают, что если рано или поздно, а лучше, конечно же, не откладывая, то есть прямо сейчас
не наладить максимально полный цикл воспроизводства металлических отходов, цивилизация однозначно обречена, так как эти ресурсы исчерпаемы.
В своей лекции мы попробовали оценить временные горизонты их исчерпания.
— Не лишне их озвучить еще раз.
— По всей номенклатуре металлов информацию можно получить из текста лекции. Обращу внимание, что пиковые значения добычи и время наступления дефицита по очень многим позициям наступят уже в этом столетии, то есть при жизни наших детей и внуков. Наверное, случай золота, время наступления дефицита которого придется на 2070 год, не так драматичен, как железа, первый пик производства которого произойдёт в 2030-м, а вторичный пик может произойти в 2060-м как ответ на повышение цен и последствия глобальной рецессии. После этого железо станет дефицитным, если только не увеличится вторичная переработка.
— Какая ирония — конец золотого века придется на конец железного! Вергилию такое и не снилось.
— Железо не закончится полностью, но после 2060 года оно будет ценным металлом, поэтому его сегодняшние потери нашим потомкам покажутся безумными. Нехватка железа приведёт к серьезной ситуации, последствия которой трудно прогнозировать.
— Есть точка зрения, что такие прогнозы отдают узколобым аллармизмом, не учитывающим появление «новых технологий».
— Еще раз повторюсь – мне неизвестны никакие риторические аргументы, которые могли бы превозмочь второй закон термодинамики и правило баланса масс! Действительно, существует надежда на некое ещё не открытое технологическое новшество, которое решит проблемы дефицита, и в ходе обсуждения наших выводов приходится слышать от оппонентов соображения типа: «Мы добудем всё оттуда-то, там всего много, новая технология решит задачу!» Технически из морской воды, например, можно добыть всю таблицу Менделеева, проблема сводится к непомерно высокой энергетической стоимости добытой единицы полезного вещества. Когда в добычу вкладываются энергия и материалы, глупо тратить больше, чем будет получено, имея отрицательный баланс. Это относится и к битуминозным пескам в канадской провинции Альберта, бурому углю в Германии, морской воде, чему угодно, где нужно вкладывать много энергии, а результат разработок остаётся на уровне чистого дефицита и минимальной общей пользы. Такое планирование будущего опасно.
— На смену медным проводам в трансконтинентальных кабелях пришло оптоволокно с почти неограниченным сроком эксплуатации. Самолеты, машины, дома, трубопроводы становятся все более пластиковыми. Может ли замена металлов пластиком, керамикой или другими материалами решить или серьезно отодвинуть горизонт металлического дефицита?
— Не думаю. Для производства пластика требуется углеводородное сырье, к тому же потерь при вторичной переработке пластмасс несравнимо больше, чем при переработке металлов, где можно обойтись почти без потерь.
Это иллюзия, что пластик и его производные, а других массовых заменителей металлов пока что не придумали, решит проблему исчерпаемости, мы просто поменяем одну неэффективную трату на другую.
Следует также помнить, что сейчас пластик супердешев из-за относительной дешевизны углеводородов. Для нас привычно думать, что пластиковый мобильный телефон дешевле металлического, но теперь представьте обратную ситуацию, которая на рынке обязательно возникнет, и можно даже посчитать, когда примерно она возникнет, и тогда вопрос замены металла на пластик не будет возникать вообще. Наше будущее — это металлическое будущее, а не пластиковое.
— Следуя той же, что и у вас, термодинамической аргументации, выживание и успех цивилизации определяются тем, удастся ли ей сломить энтропийный тренд, удерживая больше информации, чем ее рассеивается.
— Это так.
— Империи завоевывали подданных. Индустриальный человек, чтобы купить будущее, покупал машину. Постиндустриальный, или человек, живущий в информационном обществе, покупает базы данных и алгоритмы. Есть точка зрения, что мы эволюционируем к такому состоянию социальной сети, для которого потребление материи, как минимум в нынешних его объемах, перестанет быть актуальным вообще. Как вам такая перспектива?
— Человек, каким мы его пока знаем, не может питаться базами данных или передвигаться с помощью одних алгоритмов. Информационное общество – это реальность, но какую ценность представляет информация в чистом виде? Смысл говорить про информационное общество есть пока один:
будет ли использована накопленная информация для эффективного использования наличных ресурсов, объем которых конечен, а население Земли растет.
Особенно базовых ресурсов, например, металлов, которые продолжают быть основой технологии. Чистого знания недостаточно. Основой информационного общества все равно остается индустриальное производство, как ни крути. Уберите индустрию – и от цивилизации ничего не останется.
— Экспансия в космос?
— Не решение. Экспансия в космос энергетически невыгодна. Более того – просто колоссально невыгодна пока что.
— Учитывая, что солнечная система напичкана углеводородами и водой, а энергию можно получать из света без перерыва на облачность, темное время суток, накопление и транспортировку, издержки космической колонизации будут вознаграждены неплохими бонусами. Космос – новый фронтир?
— Может быть, но пока, чтобы накапливать и использовать эту энергию, нужно тратить слишком много земных ресурсов для доставки производств на орбиту. Каждый доставленный на орбиту килограмм будет окупаться столетиями. Космос – это роскошь. Реальность, в общем, такова, что у нас нет выбора между, скажем, двумя планетами или Землей и космическим пространством, или Землей и чем-то вообще другим.
Есть выбор между Землей и Землей, успешной цивилизацией на Земле и неуспешной, тоже на Земле.
Если мы не решим проблему исчерпаемости металлических ресурсов на Земле, здесь и сейчас, как цивилизация мы обречены, и точка! Возможностей для массовой колонизации космоса я пока не вижу.
— С вами многие поспорят, особенно в России, но вернемся с небес на Землю. Как выглядят ресурсные возможности России с точки зрения одного из крупнейших экспертов по металлическому дефициту?
— У России, на мой взгляд, лучшие в мире возможности в том, что касается металлических ресурсов, которые позволят ей стать самым крупным поставщиком металлов в мире. Поэтому я с большим удивлением смотрю на русских, которые продают металлолом китайцам, делегируя им бизнес-возможности, которые можно прекрасно реализовать в своей стране, ведь вложения во вторичную переработку лома окупаются через год эксплуатации предприятия! За более чем вековую историю существования компании К.А.Rasmussen, поставщика драгоценных и полудрагоценных металлов, активно использующей металлический рисайклинг и CEO которой я являюсь, убыточным был всего один год, так что это очень, очень успешный бизнес.
— Неразвитость этого бизнеса в России ставит под сомнение ваш тезис.
— Помню, я приехал в Чехию в начале 90-х, где тоже, как вы говорите, был «не развит бизнес». Я нашел пятерых людей, желавших развивать свое дело, и дал им каждому по 10 тысяч долларов без дополнительных условий, просто в порядке эксперимента: получится – вернешь, нет – забудем про это. И что же? Я вернул свои деньги полностью, все пять фирм заработали с нуля, а ведь для этого потребовалось очень мало: добрая воля и минимум финансов!
В России должна быть разработана программа микрофинансирования: большие, косные компании должны уйти, малые, более эффективные, наоборот, подняться...
— За двадцать лет в России этого так и не было сделано. Предлагаю вам войти в теневое правительство нашей оппозиции — тысячу лет назад варяги организовали здесь эффективное государство, пора подсобить с эффективной экономикой. Кстати, у нас немало поклонников «скандинавского пути», на котором тоже завалялись большие нефтяные доллары. В лекции вы упоминаете Национальный нефтяной фонд Норвегии. Что это такое?
— Фонд — результат определенной философии, предполагающей, что
нефть — это не собственность компаний, а принадлежит всей нации.
В 60-х была обнаружена нефть на шельфе Северного моря. Тогда в Норвегии нашлись умные люди, понявшие, что это большие, почти дармовые деньги, получаемые за очень короткий срок, и решили потратить их не сразу и даже не по мере поступления, а в отдаленном будущем. В результате 78% стоимости добываемой норвежцами нефти идет в специальный фонд, которого, даже если не пускать средства в активный оборот, хватит на сто лет, так как ежегодно из этого фонда тратится всего около 3%. Это пример устойчивой модели.
— Похоже, все нефтяные страны обзаводятся такими фондами, кроме России, где из ископаемых ресурсов основную пользу извлекают несколько сотен человек.
— В Норвегии эта модель работает из-за низкого уровня коррупции и эффективного госуправления. Я, например, плачу 45% налогов. Это много, но я точно знаю, что мои деньги будут потрачены на будущее моих детей, на строительство больниц, школ, университетов, инфраструктуры.
Нельзя рассматривать проблему исчерпаемости отдельно от проблемы коррупции.
Коррупция автоматически сопряжена с неэффективной тратой ресурсов, это вообще синонимы, поэтому она опасна не только для конкретных обществ, но будущего всей цивилизации. Коррупция – это глобальная угроза.
— Тогда россиянам пора подумать, как спасать человечество от своей коррупции, с мессианскими проектами у нас дефицита нет.
— Речь идет о простых и конкретных вещах. Предположим, зная, насколько выгоден этот бизнес, вы захотите создать компанию по вторичной переработке лома. Представьте, насколько эффективной окажется эта локальная инициатива с точки зрения исчерпаемости и связанных с ней угроз, если такой бизнес будет организован за две недели, без взяток, с минимальными процедурами по оформлению, с небольшим числом нанятых работников. Посмотрим на Швецию, очень успешную индустриальную страну. 85% национального продукта шведы производят в компаниях с числом персонала меньше 15 человек. Швеция запустила модель, которая позволит ее экономике и обществу быть устойчивыми в ближайшие минимум 20 лет при небольшой территории, скромных ресурсах и десяти миллионах населения. Почему бы России с намного большей территорией, ресурсами и образованным населением не запустить такую и даже лучшую модель? Уверен, у вас это получится!
— Именно по этим причинам и не получается: большой объем ресурсов парализует прогностическую волю. Считается, что раз у нас всего так много, России ничего не страшно. Простые люди, когда слышат про все эти миллионы баррелей выкачиваемой нефти и триллионы долларов, перетекающих ежесекундно туда-сюда, но как-то все время мимо их кармана, давно смирились, что от их мнения ничего не зависит.
— Начавшаяся рецессия прекрасно показала, что те, кто не меняет курс и продолжает ставить на паразитизм, оказываются лузерами и уходят, как, например, ушла Греция. Это объективное правило отбора, работающее независимо от мнения кого-либо, и оно распространяется на политиков точно так же, как на целые страны, смиряемся мы с их курсом или не смиряемся. Неуспешные уходят. Цивилизации, неэффективно распорядившиеся ресурсами, гибнут, а страны – это маленькие модели цивилизаций.
— Продадим весь металл соседям, деньги потратим на дворцы и закроем лавочку. Похоже, это российская модель.
— На самом деле, в отличие от Греции, Британии, Италии или перенаселенного Китая, ряд стран – прежде всего скандинавские, а также Россия и Канада, находятся в более выгодной позиции: они не перенаселены и у них есть хорошие ресурсы для маневра, что в сумме дает больше поводов для оптимизма, при условии, если маневр будет совершен и паразитарная линейная модель роста заменена на эффективную циклическую.
— Ну хорошо, модель заменена, но ресурсы все равно ограничены, а термодинамический предел стабильности никто не отменял. Что дальше?
— Если речь идет об очень долгосрочной перспективе, совсем отдаленном будущем, это другая тема, обсуждать которую имеет смысл лишь при адекватном решении проблемы ограниченных ресурсов, с которой мы уже имеем дело. Отмечу только, что через 10 тысяч лет Земля, скорей всего, вступит в эпоху очередного ледниковья, когда выжить смогут в общей сложности несколько десятков, максимум сотен миллионов человек, хотя эти цифры, конечно, гипотетические.
Произойдет ли после этого перезапуск цивилизации, какой она будет?
Как бы то ни было, любые значимые изменения климата даже с нынешними семью миллиардами чреваты чудовищными демографическими коллапсами. Сокращение населения неизбежно, но в одном случае мы сделаем это сами — безболезненно и постепенно, в другом – — это произойдет само собой, но с издержками, о которых не хочется даже думать. Попробуйте объяснить это религиозным лидерам и консервативным политикам: тем, кто в них верит, они фактически предлагают одни страдания, создавая серьёзные проблемы для всех остальных. Вообще, думая о будущем, я все время вспоминаю своего отца, который, замкнув в 1954 году цикл переработки металла на своем заводе, который уже не дымил, не шумел, не пах, не потреблял свежую воду, сказал мне: сумеешь организовать бизнес в форме круга – выживешь и разбогатеешь. И знаете, он оказался прав! Что касается цивилизации, то она тоже выживет и разбогатеет, если сумеет замкнуть цикл потребления ресурсов.
— Ваша лекция дает мало поводов для таких прогнозов: горизонты наступления дефицита ресурсов уже близки, рядовые граждане не заглядывают в будущее дальше 20–30 лет, а потом хоть трава не расти, политики разобщены, коррумпированны, недалеки и несут чушь, волшебную же палочку пока не изобрели и даже нет общего мнения, что она должна наколдовать. Алармистские доклады типа вашего, что дешевая раздача пончиков закончилась, все больше напоминают правду, просто так уж устроены наши мозги со времен каменного века, что сколько ни продвигайся в сторону горизонта, за ним всегда обнаруживался еще один вкусный мамонт. Мамонты закончились, но вы тем не менее выглядите оптимистом. Поделитесь, пожалуйста, рецептом.
— Если ты получил знание и ты убедителен, настойчив — этого достаточно для оптимизма. Второе — это знание активно воспринимается молодыми, потому что те, кому за 50, уже не способны ни измениться, ни что либо изменить, а вот дети могут, я в них верю. Ситуация намного серьезней, чем мы думаем, и сейчас как никогда нам нужны очень молодые правительства. Взрослые абсолютно безнадежны.