Жажда спариваться — залог успешного воспроизведения потомства, а вместе ним и всего вида. Вот только если для самки основная биологическая задача — выбор подходящего партнера, то для самца главное — постоянно «поддерживать себя в форме», время от времени «набрасываясь» на всё, что движется и испускает соответствующие сигналы. Не удивительно, что иногда ультразвуковые импульсы, феромоны, а то и просто соответствующее поведение способны спровоцировать и однополую любовь.
Как ни странно, но ученым на то, чтобы пролить свет на природу сего феномена, пока потребовалось гораздо меньше времени, чем обществу на то, чтобы хотя бы признать факт его существования.
Столь «небиологическое» поведение с помощью нехитрых манипуляций удалось воспроизвести с мухами, с мышами, японскими макаками-резусами и даже американскими быками.
На этот раз Ян Лью и его коллеги из различных университетов Пекина
сумели связать гомосексуализм с активностью серотониновых нейронов, чувствительных к «гормону счастья».
Этот нейромедиатор, передающий импульсы от одного нейрона к другому, в ряде случаев играет и роль гормона, обеспечивая и у мышей, и у мужчин состояние эрекции, эякуляцию, да и оргазм. Его недостаток помимо плохого настроения и сниженного тонуса способен несколько изменить ориентацию.
Поскольку серотонин (он же 5-гидрокситриптамин) образуется в организме млекопитающих только из аминокислоты триптофана, то исключения последнего из пищи достаточно, чтобы заинтересовать самца в самцах. Тот же самый эффект легко воспроизвести, подсыпав в пищу хлорофенилаланин.
Авторы публикации в Nature показали, что
в отсутствие восприимчивых к серотонину нейронов мыши не только обращали внимание на самцов, но даже пытались вызвать ответную реакцию — испускали феромоны и призывные ультразвуковые серенады.
При этом они полностью теряли способность адекватно оценивать, кто перед ним — самец или самка, одинаково реагируя на феромоны разных полов и буквально подминая под себя «всё что движется».
Тот же самый эффект достигается и при повреждении фермента, отвечающего за синтез серотонина в организме, только в данном случае гомосексуализм обратимый:
уже через 35 минут после введения молекулы — предшественника серотонина самцы вновь проявляли «правильный» интерес.
Насколько смело можно экстраполировать полученные данные на человека — вопрос спорный. Современная медицина (в первую очередь военная) обладает неплохими наработками в общем подавлении сексуального влечения, а вот что касается его модуляции — то тут её успехи куда скромнее.
Пока лишь известно, что у геев с серотониновыми нейронами «тоже что-то не так»: при введении флуоксетина — вещества, замедляющего распад серотонина, — би- и гомодобровольцы сообщали об ослаблении сексуального желания. Говорит ли это о недостатке серотонина или о дефекте воспринимающих его систем — пока неизвестно. Одно можно сказать наверняка: удовольствие от жизни это им получать никоим образом не мешает.